«Прирожденный язычник» Обри Бердслей

Феофилактов, Масютин, Нарбут, Кругликов, Чехонин и даже Врубель с Борисом-Мусатовым – все они, так или иначе, были подвергнуты «бердслеемании». Художник Бенуа в своих мемуарах писал о Бердслее, как о «Властителе дум, который в сильной степени повлиял на искусство (и на все отношение к искусству) самого среди нас тонкого художника – Константина Сомова».

Будучи гением миниатюры, Обри Бердслей, испытал глубокое влияние японского изобразительного искусства, что позволило ему в своих рисунках создать непревзойденный синтез Запада и Востока. Бердслей писал: «Как мало сейчас понимается важность линии! Именно это чувство линии выгодно отличало старых мастеров от современных. Похоже, нынешние художники стремятся достичь гармонии одного только цвета».

«Anima naturaliter pagana» («Прирожденный язычник» - лат.), так назвал его английский поэт-символист и литературный критик Артур Саймонс: «Ни один художник нашего времени, тем более ни один рисовальщик не достиг более всемирной и в то же время более оспариваемой славы; никто не создал себе из таких противоположных элементов более индивидуальной оригинальности творчества; никто не имел такого большого влияния на искусство. У него была фатальная спешность тех, которым предначертано умереть рано».

Страшный бич эпохи – туберкулез - не дал Бердслею шансов стать профессиональным художником: он не посещал художественных школ, не написал ни одной большой картины и даже не имел при жизни персональной выставки. Большинство его работ - это книжные иллюстрации и рисунки.

«Я знаю, болезнь моя неизлечима, - писал он, - но я уверен, что можно принять меры к тому, чтобы ход её был менее скор. Не считайте меня глупым, что я так торгуюсь из-за нескольких месяцев, но вы поймёте, что они могут быть для меня ценны по многим причинам. Я с наслаждением начинаю думать о том, что выпущу две или три иллюстрированные вещицы…»

Слава пришла к нему в 1892 году, когда он по заказу издателя Джона Дента выполнил серию иллюстраций к роману сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура». Одной из отличительных черт его работ являлась утончённая эротичность. Уже в апрельском номере «Studio» 1893 года знаменитый критик Пеннель открыл дарование Бердслея.

Он стал популярен, его осаждали новыми заказами, а он, в свою очередь, поражал издателей быстротой сдачи работ. Правда, нередко он отказывался от «хороших» предложений. В том же году издатель Джон Лэйн предложил Бердслею иллюстрировать одноактную пьесу Уайльда «Саломея». Впоследствии Джон Лэйн горько пожалел о своем решении – иллюстрации вызвали не меньший скандал, чем немногим ранее сама пьеса.

Появившиеся шестнадцать рисунков-иллюстраций сразу же получили широкое распространение, вызвав восторги подлинных ценителей и бурю негодования стражей заветов.

Тем не менее, невозможно было найти более точный комментарий к духу и стилю Оскара Уайльда, как и трудно найти в мировом искусстве библейскую Саломею более выразительную, чем Саломея Обри Бердслея. «В иллюстрациях к "Саломее" Бердслей использовал до конца новую условность, которую себе создал: вместе взятые эти рисунки - его шедевр. Во всем современном искусстве нет ничего им равного. Можно проследить источники, выяснить, откуда они развились, но нельзя найти ничего, с чем их можно было бы сравнивать; они, безусловно, единственны в своем роде», - писал в 1898 году первый биограф художника Роберт Болдуин Росс.

Фото: Wikipedia

Эта работа Обри Бердслея обогатила и значительно расширила возможности классического рисунка пером.

«Если в рисунках к "Саломее" есть недостатки, - продолжает Р.Росс, - то только в том, что строение рисунков как будто просит другой материал, чем перо и тушь... Они скорее отчеканены, чем нарисованы, и могли бы смело послужить девизами для панелей деревянного кабинета, для лиможской или восточной эмали».

В «Саломее» Бердслея лежат истоки декаданса, игравшего столь видную роль в жизни общества начала ХХ столетия, в том числе в России. Меломан и библиофил – вот титулы, которыми он гордился. О его любви к книге говорила и собранная им внушительная библиотека и сотни рисунков – для обложек, бордюров, заставок, виньеток, вензельных ключей и экслибрисов. Собственно, литература, переведенная Бердслеем в изысканнейший орнамент, и сделала его художником. Прежде чем родиться великим иллюстратором, Бердслей родился великим читателем.

Известный в свое время поэт Артур Симонс так описал свою последнюю встречу с Бердслеем: балкон респектабельного отеля, они вышли перед сном подышать прохладой. И вдруг Бердслей, торопясь и волнуясь, заговорил о звездах «там, наверху, о том, если еще существа, подобные нам, о странных путях, которыми, быть может, пришла и, наверно должна уйти душа».

С 23 сентября до 16 ноября в Москве в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина (ГМИИ) пройдет выставка «Оскар Уайльд. Обри Бердслей. Взгляд из России», на которой будут представлены более 150 рисунков и гравюр Бердслея к «Саломее».

Обри Бердслей – один из самых известных в нашей стране представителей британского искусства. Если говорить о XIX-XX столетиях – с ним может соперничать разве что Оскар Уайльд. Оба они стали предметом восхищения и подражания для целого поколения российских мастеров.

Утонченные сочинения Оскара Уайльда позволили самому широкому кругу читателей приобщиться к идеям эстетизма, а изысканные иллюстрации Обри Бердслея вдохновляли создателей первых российских художественных журналов. По мнению организаторов выставки, российские почитатели открыли для себя Уайльда и Бердслея в 1890-е годы в Петербурге, однако пик популярности обоих мастеров пришелся на 1900-е и связан в первую очередь с Москвой.