Не плачь и смотри. Корейские фильмы доводят до слез не зрителей, а актеров

Неделя кино КНДР подтвердила все курьезные и интригующие слухи об этой стране. Однако московский зритель воспринял их бесстрашно и со смехом. А как иначе, если правда эта так своеобразна, что единственной равноценной реакцией на нее служит порция хорошего смеха. Очевидно: у кино КНДР есть свое лицо, и всерьез в него смотреть затруднительно.

ЭМОЦИИ ХЛЕЩУТ ЧЕРЕЗ КРАЙ

На кинонеделе показывали ленты, снятые в период с 1982 по 2011 год. Первое, что бросается в глаза, — отсутствие современных киноматериалов для записи. Такое ощущение, что разные режиссеры используют одну и ту же пленку, дающую на экране блеклые, словно выцветшие краски. На такую, если помните, в первой половине девяностых снимали пикантные картины вроде «Бабника» или «Импотента».

Многообещающая лента «Сокровенное желание» 2011 года (режиссеры Чан Ин Хак и Ри Юн Хо) снята в этих выгоревших на солнце красках.

Оно-то, может быть, и ладно — отсутствие денег никогда не барьер для истинных творцов. Но главный конфликт фильма с таким романтичным названием строится на желании (или, согласно переводу, «чаянии»)… сфотографироваться с Ким Чен Иром.

Неожиданно для зрителя на протяжении 95 минут разыгрывается целая драма по этому поводу! Жены выгоняют мужей за то, что те приехали домой в увольнение и упустили возможность сделать снимок. Мужья при погонах, не стесняясь своих искаженных в плаче лиц, смотрят в одну точку. Все в слезах, как на похоронах… С одной стороны, все выглядят детьми, у которых отняли игрушку. Но дети, получив игрушку, радуются.

Если вы думаете, что плач утихает после заветного кадра с Ким Чен Иром, — вы не знаете корейцев (если верить фильмам). После этого все только усиливается — уже от торжественности момента.

Мужчины ходят по камням, по которым ступал Ким Чен Ир, и плачут. Женщины после фотографирования опускаются на корточки у кровати — и плачут. На обеде за столом — тоже плачут… Причем нигде не объясняется толком, почему столько слез. Это должно пониматься само собой.

Здесь стоит сказать о второй особенности корейских кинолент. Любая сильная эмоция, гнев или счастье, по поводу и без повода, в исторической драме, приключенческом фильме или киноповести — это всегда слезы.

Причем герои никогда не плачут по одиночке — у них нет личных печалей и радостей. У них все коллективное.

Не плачут, кстати, только дети. Они-то, судя по всему, и есть единственные по-настоящему счастливые жители этой страны.

ОДНА КАМЕРА НА ВСЕХ

Каждый, кто хоть немного интересуется кино, знает, что зритель смотрит фильм глазами оператора. Из теней, ракурсов, крупных и общих планов, резких и мягких переходов от кадра к кадру состоит мир, который оператор представляет в фильме. Банальную, в сущности, историю в фильме Михаила Калатозова «Летят журавли» сыграли блестящие Татьяна Самойлова и Алексей Баталов. То, что Вероника из девушки, предавшей себя и свою любовь, явилась зрителю героиней на все времена, — заслуга и оператора Сергея Урусевского. Он знал, как нужно подавать этот типаж.

В корейском кино такое невозможно. Фильм будто снимает только одна камера, оператор стоит на месте, а артисты играют перед ней. Здесь везде один и тот же квадратный мир — не терпящий полутонов, скучный в своей прямоте. Оператор никогда не старается представить мир лучше, чем он есть на самом деле, не приукрашивает чувства героев, не создает для них антураж. Напротив, все очевидно до вульгарности.

При просмотре фильма 1982 года «Остров Вольми» (режиссер Чо Ген Сун) складывается ощущение, что снят сценический спектакль — так много общих планов и нарочитых разворотов к зрителю.

Вот командир роты обращается к обедающим в казарме солдатам. При этом все умудряются сесть так, чтобы в камере они были видны или лицом, или боком. Никто не повернут спиной, хотя, по логике, такое должно быть. Другая сцена: в секунду, когда капитан роты после долгого ожидания дает-таки приказ стрелять из пушек по американским эсминцам, он зачем-то выстреливает из пистолета в крышу своего укрытия. Камера в этот момент резко берет его лицо крупным планом — зритель видит полные грозного мужества глаза.

Даже приключенческая лента 2006 года «Единоборцы» (режиссеры Пхе Гван и Мэн Чхор), рассказывающая о тайнах тхэквондо, нигде не показывает ни одного затылка и ни одной спины, никто не обернется и не скажет вам через плечо что-нибудь этакое.

Затылки можно увидеть разве что в сценах из «Сокровенного желания», где изгнанные мужья уходят из дома. И то — точку в той сцене ставит крупный план жен, провожающих их слезным взглядом.

Кстати, этот фильм интересен еще и тем, как там передается эмоциональное напряжение.

Вот жена открывает мужу дверь, уже зная, что он не сфотографировался с Ким Чен Иром. В трех секундах умещаются четыре кадра приоткрывающейся двери, показанные глазами и мужа, и жены. Квинтэссенцией момента становится крупный план раздосадованной жены. Через пять секунд она выгонит мужа.

Одним словом, общая статичность оператора вкупе с незамысловатыми драматическими приемами отсылает, как это ни странно, к индийскому кино из советского детства — с незатейливостью его сцен и доступностью любому зрительскому интеллекту. А как иначе, если все фильмы служат только одному — воспеть либо Ким Ир Сена, либо Ким Чен Ира, либо Ким Чен Ына. Для корейцев из КНДР большой разницы между ними нет — они все Великие Вожди. И это должны понимать все.

НАШ БОЙ — ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ

В любом корейском фильме есть враг. Сюжет, какой ни возьмите, предстает как борьба. Где-то она реальная — воюют либо с «япошками», либо с «америкосами». Такие фильмы воссоздают реальные исторические события: «Остров Вольми», «Они были простыми солдатами» и «Песня о памяти» — времена Корейской войны 1950–1953 годов, «Единоборцы» — японской оккупации Кореи в первой половине XX века.

Только в «Сокровенном желании» врагом странным образом предстает ни в чем не повинная скала, с которой «борются» строители, прорывая сквозной тоннель для гидроэлектростанции. Главный герой Ок Чхор говорит, что взорвал участок скалы, «как будто разгромил американцев». Уходя на работу от жен, мужья идут «в бой». Дожидаясь их, жены поют в самодеятельности: «Дорогой убил сто янки и защитил окоп».

С кем кто борется, зритель не понимает долго. Только в середине фильма ему открывается понимание сути борьбы не с живыми врагами, а всего лишь со скалой.

Антиамериканский настрой понять можно — холодная война окончилась, Западная и Восточная Германия объединились, а корейцы до сих пор живут порознь. Однако московский зритель справедливо спрашивает — при чем тут скала и зачем каждый день ходить на работу как на фронт? Если уж на то пошло, почему бы Ким Чен Иру не сказать своему народу: ну полно вам, не убивайтесь, я с вами сфотографировался и хорошо. Не плачьте, я приказываю! Не говорит же — для профилактики.

При этом нельзя не отметить душевность и непосредственность, которыми пронизаны даже самые «воинственные» ленты. Например, в «Острове Вольми» после одного из боев радистке приносят стакан пресной воды, которой на острове очень мало. Но она демонстративно выливает его в горшок с цветами — им вода нужнее. А в «Единоборцах» товарищи главного героя Тхэка в минуту отчаяния решают бежать в Россию, но в итоге объединяются, чтобы ему помочь.

А ВОЗ И НЫНЕ ТАМ

На заре советской эпохи было объявлено, что важнейшее из искусств для нас — кино. КНДР, объявив о своей независимости, взяла пример с СССР, а точнее — с картин, снятых в конце 20-х и начале 30-х годов. Тогда советский кинематограф следовал одной цели — пропаганде. При зарождении нового государства кино помогло перестроить народ на новую систему взглядов и ценностей. Пропаганда лучше идет, когда она замаскирована в бытовых сюжетах.

Однако все это не помешало советскому кинематографу совершенствоваться и впоследствии стать одним из лучших в мире. А вот кино Кореи как будто застыло в том состоянии зародыша. По большому счету, если взять с полки Госфильмофонда какую-нибудь ленту раннего периода советской индустриализации и сравнить ее с тем же «Сокровенным желанием» — разница будет небольшая.

Если хотите узнать, как не надо ни при каких условиях снимать кино — посмотрите хотя бы одну из тех лент, что показали на Неделе северокорейского кино.

Возможно, если бы среди показанных фильмов были ленты вне идеологии — впечатление от КНДР осталось бы иное. Да, мы увидели сплоченный народ. Да, эти люди искренны и сильны в своих убеждениях. Но они — толпа. Интерес же представляют таланты — это всегда единицы.

Чем они занимаются в КНДР? Вопрос практически экзистенциальный... Даже если и снимают фильмы, в Москву их не привезли.

МНЕНИЯ ЭКСПЕРТОВ

Ким Хен Джун, посол Корейской Народно-Демократической Республики в России:

- Отношения наших стран расширились в области культуры. Недавно в Пхеньяне в честь 70-летия победы в Великой Отечественной войне прошла Неделя российского кино. В октябре там выступили артисты ансамбля Песни и пляски внутренних войск МВД России. В сентябре наши вокалисты пели в Концертном зале имени Чайковского. Неделя корейского кино будет способствовать сближению наших народов и взаимодействию между кинематографистами наших стран, поможет еще глубже понять культуру корейского народа.

Александр Воронцов, заведующий отделом Монголии и Кореи Института Востоковедения РАН:

- Жители КНДР сознательно ориентируют свою культуру на сохранение национальных традиций. Они считают, что их культура насчитывает пять тысяч лет, она богата и самобытна. Отсюда бережное к ней отношение во всех проявлениях. Например, КНДР проводит политику сохранения корейского языка. В нем до сих пор живут классические грамматические формы, более деликатные и неразговорные. Северяне говорят вежливее южан, у которых язык забит американизмами.

Кирилл Разлогов, кинокритик:

- Кино КНДР — это вещь в себе. Они ориентированы на одну сторону и один набор смыслов. Однако в них есть очень много наивного, трогательного, неиспорченного в человеческом плане, это заставляет меня с симпатией смотреть эти фильмы. В КНДР работают своеобразные люди, которые делают интересные картины. Нужно стараться находить среди них те, которые могут представлять интерес и за пределами КНДР.

ОБ АВТОРЕ

Анна Бояринова – корреспондент газеты «Вечерняя Москва». Любит бывать на премьерах, читать Эдуарда Лимонова и говорить по-французски.