"Золотая труба" советского джаза

Европейская звезда, король свинга, кумир стиляг, любимец дам, признанный скрипач, он освоил трубу столь восхитительно, что распространился миф - инструмент Рознера изготовлен из чистого золота! Нет, знаменитую трубу золотистого цвета ему вручили за победу в международном музыкальном конкурсе, и дело было не только в ней. Виртуоз Рознер устраивал шоу - играл на двух трубах одновременно, выдавал такие долгие пассажи, что изумлённые слушатели не могли даже представить размер его лёгких. Всё это было у великого артиста до НКВД-шного ада и мук ГУЛАГа, где кроме прочего хозяйствовала цинга - а какой же духовик без целых зубов...

Вовсе неудивительно, что о легендарном музыканте в нашей стране знают только люди старшего поколения - имя Рознера стёрто из советской творческой истории: цензоры вымарывали его фамилию из титров, уничтожили последние записи "отъезжанта" в 1970-ых. В любимом киноманами фильме "Карнавальная ночь" Эльдара Рязанова также звучит джаз-бэнд Рознера, а на экране в это время мы видим квартет "Аккорд". На пластинке шлягеров из этого кинохита тоже записан оркестр Рознера. Уже в наши годы режиссёр Пьер-Анри Сальфати по сценарию Натальи Сазоновой снял фильм "Джазмен из ГУЛАГа", его оценили на фестивалях, но в прокат он почему-то не вышел. И только в 2012 году в России издали книгу с аудиодиском "Эдди Рознер: Шмаляем джаз, холера ясна!", её написал музыкант из Германии Дмитрий Драгилёв. Сведениями из неё мы дополним известную нам биографию "золотой трубы".

Коренной берлинец Адольф Эдуард Рознер по национальности был евреем. В Берлине он закончил Высшую школу музыки с золотой медалью и прославился как потрясающий скрипач. В 1928 году восемнадцатилетний юноша переориентировался на трубу, и с этим инструментом обрёл не меньшую славу, гастролировал в Европе. К середине 1930-ых стало ясно, что евреям в нацистской Германии не уцелеть, Рознер с коллегами перебрался на родину предков, в Польшу. Неверно, будто Эдди - псевдоним трубача. Он только отказался от одного из двух своих имён, потому что не желал быть тёзкой главного фашиста Гитлера, и стал Эдуардом Рознером.

1939 год. Германия и СССР разделили между собой Польшу, евреям пришлось спасаться и оттуда. В Советский Союз тогда иммигрировали сразу три известных польских оркестра - Ежи Петерсбурского (местные называли Петербургским), Генрика Варса и Эдди Рознера. Рознер доверился пропаганде, будто СССР - свободная страна, привёз туда и будущую жену Рут Каминскую с её известной матерью-актрисой. В рекламных целях беженцев приняли приветливо, предоставили советское гражданство, позволили продолжить музыкальную карьеру. И что увидел советский зритель?! Рознер, Лямпель, Гофман, Маркович... Умопомрачительные щёголи в белых смокингах - с палящими взглядами, раскованные, лощёные, утончённые... Совсем не таким был разрешённый джаз-оркестр Леонида Утёсова. Разлагающим западным элементам начали туго затягивать гайки - по репертуару, по гастрольным городам, по площадкам в республиканских столицах. Иммигранты узнали о реальности предвоенного СССР, о репрессиях...

Во время войны рознеровский оркестр, как и многие артисты, ездил с концертами во фронтовые части. После войны обострилась борьба с "иностранщиной", в том числе, с западной музыкой. Этот период прозвали "эпохой разгибания саксофонов". Одни джазовые оркестры были распустили, другие переименовали в эстрадные и приказали сменить репертуар. К тому времени Польша восстановила государственность, поляки потянулись из СССР домой, на что им определили срок выезда. Рознер остался в Союзе, но ощутил огромный гнёт. Попросив разъяснений в Мнистерстве культуры, музыкант услышал ответ: вы просто устали, вот вам путёвки, поезжайте с семьёй на курорт в Сочи, всё образуется. Однако Эдди обнаружил, что на афишах его имя стёрто... Это был знак!

Рознер отвёз семью вместо Сочи во Львов, купил фальшивый паспорт, так как поляков просто так уже не выпускали из-за железного занавеса. На недавнего кумира донесли; арест, пытки, после того, как музыканту (!) сломали пальцы, он подписал "намерение бежать в Америку"; приговор - по 58 статье 10 лет лагерей за измену родине. Рут тоже сослали, на 5 лет в казахстанский Кокчетав, в лагерь членов семей политических преступников. Их четырёхлетняя дочка Эрика была у чужих людей, пока за ней не приехала друг их семьи Дебора Сантатур. Лагеря Магадана, Хабаровска, Комсомольска-на-Амуре... Заключённый Рознер играл в лагерных оркестрах, голодал, заболел цингой, исполнение на трубе сильно осложнилось. Был у него там и роман с вольной счетоводкой, певшей в оркестре (появился сын Володя), и позднее с лагерной культурницей (родилась дочь Ирина). Смерть Иосифа Сталина принесла освобождение многим лагенрникам, и Эдди тоже, он отсидел 8 лет.

В Москве он встретился с женой, они признались друг другу - у каждого в ссылке был роман. Рут была настроена сохранить семью, Эдди вспылил и не согласился. Супруга и дочка уехали в Варшаву. Спустя время Рознер справился с ревностью, позвонил в Варшаву для перемирия и воссоединения семьи, но Рут только что вышла замуж. Маэстро вскоре сошёлся с танцовщицей оркестра Галиной Ходес, у которой был ребёнок. Эдди всегда помогал и своим внебрачным детям, Владимиру и Ирине, ему разрешили съездить к родной дочери Эрике на свадьбу. В Москве у него была кооперативная квартира. Он выступал, хотя пришёл к этому не сразу и мучительно - испорченные зубы породили комплекс и, действительно, звучание его "золотой трубы" было уже не то... Как приметили его коллеги, Эдуарда истязали приступы желче-каменной болезни, порой он перед концертом сам колол себе обезболивающее. Пижон и покоритель дамских сердец, он трудно переживал появление лысины, закрашивая её тушью. В фаворе был Леонид Утёсов, да и молодых коллективов прибавилось, Рознера прочно "задвинули". Его неоднократные прошения наконец-то сработали - маэстро разрешили покинуть СССР.

В 1973 году Эдди с женой переехал в Западный Берлин, на родину. Там интереса к его музнаправлению не проявили, Рознер работал в ресторанном оркестре. Всего через три года маэстро внезапно умер в возрасте 66 лет - сказались и лагерные испытания, и близкое к сердцу восприятие ненужности.