Мурочка. Страсть Уэллса и Горького

Рожденной в 1892 году в семье чиновника Игнатия Закревского дочке Машеньке была уготовлена фантастическая судьба. С детства обаятельная, она станет «профессионально-роковой» женщиной, научится виртуозно врать и сочинит всю свою жизнь от и до, оставив после себя массу загадок.

Имение отца на Полтавщине Мура любила, но ее душе было тесно в нем. Девятнадцати лет Муру отправили в Лондон к сводному брату. Там она училась в школе Ньюхэм для барышень в Кембридже; позже Мура будет говорить, что за плечами у нее Кембриджский университет, а сама она — правнучка знаменитой Аграфены Закревской, воспетой Пушкиным. Ей верили.

В Англии Мура блестяще освоила английский, а заодно привнесла в свой русский пикантный английский акцент — это подчеркивало ее необычность. Там же обрела она и мужа: сотрудник русского посольства Иван Бенкендорф не имел титулов, но после брака Мура начала величать себя графиней.

Какое-то время супруги жили в Берлине, но в 1914 году покинули Берлин и отправились в имение Бенкендорфов в Эстонии. Мура родила дочку Таню, а потом сына Павлика. Семейная жизнь ее томила; оставив супруга с детьми, она под каким-то предлогом покинула их и отправилась в Петроград, дышавший предчувствием революции. И тут она встретила Брюса Локкарта…

■

Должность вице-консул британского посольства Локкарт совмещал с работой в британской разведке.

Страсть вспыхнула нешуточная. Жена Локкарта жила в Лондоне, Мура забеременела и ринулась в Эстонию: она хотела инсценировать беременность от Бенкендорфа. Но ребенка ей сохранить не удалось, а затем она получила страшное известие: в ходе крестьянских волнений Иван Бенкендорф был заколот вилами, детей спасла гувернантка Мисси… Овдовев, Мура вместе с Локкартом переехала в Москву.

Они поселились в его большой квартире в Хлебном переулке. Тут же в ночь на 1 сентября 1918 года они были и арестованы: Локкарт — как участник «дела послов», Мура — по подозрению в сотрудничестве с британской разведкой.

На самом деле до сих пор неизвестно, на сколько разведок в итоге работала Мура Закревская — на советскую, британскую или немецкую — и работала ли она на них вообще. Однако факт: освобождал ее лично председатель реввоенсовета Яков Петерс, ближайший соратник Дзержинского.

Она была освобождена как по волшебству, отчего злые языки распустили слух, что Петерс «запал» на Муру. Как она отблагодарила чекиста номер два — неизвестно.

Локкарт реально выполнял в России особую тайную миссию (усилия многих послов были брошены на то, чтобы добиться незаключения мирного договора между Россией и Германией, что и вошло в историю как «заговор послов»). Он писал прошения об освобождении невинной Муры, пока не узнал от Петерса, что она на свободе, а его ждет трибунал. Локкарту повезет: через некоторое время его обменяют на задержанного в Лондоне дипломата Литвинова. Брюс вернется к жене, перестанет писать Муре, а через пару лет холодно сообщит ей, что у него родился сын. Локкарт разбил ей сердце, но она переживет и это.

■

Оказавшись на свободе, Мура принялась искать работу. Ей присоветовали обратиться в издательство «Всемирная литература», к добрейшему Корнею Чуковскому — ему вроде бы были нужны переводчики.

Она отправится в Питер и понравится Корнею Ивановичу. Он буквально за руку приведет ее в дом к Горькому — в его огромную квартиру на Кронверкском проспекте, 23. У хлебосольного Горького вечно кто-то жил, это была не квартира, а какая-то коммуна, в которой Мура мгновенно стала своей. Свои позиции сдаст даже многолетняя любовь Горького Мария Андреева — та, которую боготворил Савва Морозов. Посетив как-то отца, сын Горького отмечал, что квартира его приобрела ухоженный вид, а сам отец выглядит приободренным.

■

...Горький много говорил с ней, наслаждаясь ее простотой и определенностью.

Она никогда не докладывала ему, куда идет и откуда возвращается, — он не роптал. Он вытягивал ее из каких-то бесконечных передряг, защищал, оправдывал, мучительно ревнуя к прошлому. Она стала для него воздухом, и когда Ленин намекнул Алексею Максимовичу, что тому лучше уехать за границу— всемирная слава мешала вождю революции свести с Горьким счеты как-то иначе, — он решил взять Муру с собой, а заодно предложил ей руку и сердце. Мура расхохоталась:

— Мне — замуж? Ахахаха!

Он простил ей и это. Для простоты оформления выезда за рубеж Мура заключила фиктивный брак с гулякой и картежником Николаем Будбергом. Горький со вздохом оплатил его долги и Мура обрела титул — Будберг реально был бароном по происхождению. Находящейся под подозрением Марии Бенкендорф в выезде отказывали. Баронессе Будберг — нет.

Мура во всех смыслах была эмансипированной особой. Для нее не было откровением, что оружием женщины могут стать секс и ложь, она вечно была в поиске новых ощущений. Как писала позже Нина Берберова, «она была свободна задолго до всеобщего женского освобождения».

■

…Горький остро ревновал и не скрывал этого. Он любил смотреть, как Мура ест — вульгарно, жадно, неопрятно. В этом была какая-то животная привлекательность. И вот теперь, глядя на то, как она с жаром обгладывала косточку, Алексей Максимович задохнулся от нахлынувших чувств — страсти и ненависти.

— Ты что, действительно переспала с этим фантастом?

Приехавшего в Россию знаменитого фантаста Герберта Уэллса Горький с открытой душой разместил у себя.

Муру официально назначили его переводчицей.

Она встретила его в старом плаще, шляпке, скрученной из черного чулка, заложив руки в карманы. Уэллс был шокирован и заинтригован.

Мура налила водки, выпила залпом. Она вообще много пила, но никогда не пьянела. Посмотрела на Горького почти нежно:

— Успокойся. Даже для самой любвеобильной женщины сразу два знаменитых писателя — это многовато.

И он вновь поверил ей.

…Герберт Уэллс, пухлый, не слишком симпатичный, но необъяснимо привлекательный, был большим женолюбом. Список его пассий был огромен: слава и обаяние много раз превращали его в объект женской охоты. Но тут было другое… Мура за ним не охотилась! Хотя в первый же день его «гостевания» у Горького, когда в квартире погас свет, портьера в комнате Уэллса шелохнулась, и Мура возникла перед ним — откровенная, решительная, слегка пахнущая водкой. Она ушла от него под утро.

Уехав из России, Уэллс делал все, чтобы забыть ее, но так и не смог...

■

Со временем Горький успокоился. Мура была рядом. Он обожал ее детей и по-прежнему предлагал ей брак, но она лишь смеялась:

— Ты будто не знаешь, что для меня свобода дороже…

Он кивал в ответ понуро — это же Мура… В начале тридцатых Горький решил вернуться из-за границы в Россию. Он пишет «Клима Самгина», посвятив его Марии Закревской, но тут Мура шокирует его известием: я никуда не поеду. Спорить бесполезно — он это знал. Он оставил ей часть своего архива, в том числе переписку с эмигрантами, и документы по своим зарубежным литературным делам. Он прощался с ней с тяжелым сердцем, тем более что ему донесли — Мура много лжет, и когда она ездила в Россию, всегда заворачивала по дороге еще куда-то — будто восстанавливая старые связи.

И это было так. Она искала пристанища на случай его отъезда. Ей удалось организовать даже встречу с Локкартом! Но сразу стало ясно, что их страсть позади. По некоторым данным, Локкарт, ставший в ту пору известным журналистом, давал ей кое-какие поручения, но не более. И тут Мура вспомнила про Герберта Уэллса.

■

Уэллс не верил своим глазам. Они не виделись много лет — она слегка постарела и стала крупнее. Но чувства его вспыхнули с новой силой. Она рассказывала ему о событиях последних лет, но Уэллс толком ничего не слушал. В висках стучало: теперь она — только его! С 1931 года баронесса Мура везде появлялась с Гербертом. Другие женщины были забыты. Теперь он умолял ее узаконить отношения, но Мура лишь качала головой в ответ — нет. Он не понимал: как, почему?

— Разве тебе не достаточно того, что я рядом? — усмехалась она.

И он вынужден был признавать: да, и это хорошо.

Он обожал в ней все — даже ее неряшливость. Ее любовь к водке и джину, грубоватый смех, эпатаж. Она вдохнула в него жизнь, он даже вновь взялся за перо. Сомерсет Моэм, его друг, как-то спросил Муру с подозрением:

— А вы и правда любите моего друга? Она ответила с вызовом:

— А что? У него тело пахнет медом, понимаете?

Моэм был шокирован, Уэллс — хохотал.

В 1936 году Мура вернулась откуда-то напряженная:

— Я уезжаю в Союз. Горький при смерти и просит меня приехать проститься.

Уэллс вскипел, но сдержался. Он проводил ее на поезд — Мура везла в Россию архивы Горького.

Сталин обещал, что на границе ее встретит специальный вагон… Известие о смерти Горького напечатали все газеты. Потом поползли слухи, леденившие душу Уэллса: говорили, что Горького отравили то ли конфетами (об этом много болтал его врач Плетнев, пока не сел за длину языка), то ли водой — загадочный стакан куда-то исчез потом с тумбочки. Еще говорили, что перед смертью Горького посетили всесильный Ягода и баронесса Будберг… Мысль о том, что его Мура могла быть причастной к отравлению, преследовала Уэллса до конца жизни. Но он простил бы ей даже это! Главное, что она вернулась. К нему! Герберт Уэллс скончался 13 августа 1946 года. Он был кремирован, и сыновья Джордж Филипп и Фрэнк Ричард развеяли его прах над Ла-Маншем. Уэллс завещал Муре сто тысяч долларов.

■

…Оставшись одна, Мура не дала себе скучать. Перед завтраком она до последнего дня жизни выпивала сто граммов водки. Потом работала — увлеклась кино, много переводила, хотя могла жить и так — кроме денег Уэллса, по распоряжению советского правительства баронесса Будберг получала гонорары от всех посмертных зарубежных изданий Горького. Несколько раз она посещала СССР как британская подданная, общалась с детьми и мистифицировала свою истинную биографию даже перед ними.

В конце жизни она располнела, злилась на Локкарта, который в мемуарах осветил их отношения не так, как хотелось бы ей, общалась в основном по телефону. В 1974 году, незадолго до ее смерти, по неизвестным причинам сгорел весь ее архив — сначала довоенная переписка в Эстонии, затем — в Англии. Говорили, что баронесса Будберг подожгла его сама. Несмотря на заявления Якова Петерса (расстрелянного в 1938 году), что Мура была агентом немецкой разведки, никаких доказательств ее причастности ни к одной из разведок обнаружено не было.

Марии Закревской-Бенкендорф-Будберг не стало в 83 года. В некрологе «Таймс» она была названа «интеллектуальным вождем современной Англии».