Страсть Брюллова

Юлия Павловна не прошла — пролетела мимо дворецкого:

— Стареете, Джулиан. Вы не услышали звонка. Всех, кто ко мне придет, отправляйте до завтрашнего вечера. В карете она отдышалась. Какая скука! Хорошо, что Зинаида Волконская приехала, хоть она после смерти бедолаги Веневитинова и сама не своя, но с ней можно поболтать.

Карета неслась по улице, Юлия Павловна ощутила, что сердце ее отчего-то громко бьется. «Наверное, я разволновалась из-за этого старого дурака! Надо уволить его к черту. Точно!» Она умела ставить точки.

С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА

Зинаида Волконская порывисто обняла Юлию. Та взяла ее за руку:

— Вы не виновны ни в чем, милая. Все знают, что вы не давали повода… Поэт Дмитрий Веневитинов, безнадежно влюбленный в Волконскую, умер от горячки, но теперь принялись говорить, что это было самоубийство на почве несчастной любви.

Волконская приложила платок к глазам.

— Душенька Зинаида Александровна, успокойтесь. Это просто совпадение. Поверьте, времена таких страстей давно в прошлом. И любви настоящей просто нет.

— Вы полагаете, сударыня? Самойлова порывисто обернулась и отчего-то вспыхнула. Какой странный, право, господин. Она никогда прежде не видела его — невысокий, с горящими глазами и нервными руками с мраморными пальцами. Он смотрел на нее, склонив голову набок, что делало его похожим на птицу. Волконская представила их друг другу: графиня Юлия Самойлова, Карл Павлович Брюллов, художник…

— О, так вы и есть тот наглец, что намерен отобрать лавры у Микеланджело?

Теперь вспыхнул Брюллов.

— Юлия Павловна, — улыбнулась Волконская, — пожалейте моего гостя! Он к таким шуткам непривычен.

Но живописец редкостный.

Юлия склонила голову, передразнивая Брюллова:

— Ах, ну коли вы редкостный, нарисуете и меня?

Вскоре она растворилась в толпе гостей. Карл был раздражен и обескуражен. Что за женщина! Говорит, что хочет, и все с вызовом. Не зря говорили, что она опасна! Сумасшедшая богачка, море романов, за плечами развод, детей нет, но воспитывает двух приемных малышек… И магнетически притягивает мужчин. Он злился весь вечер. А когда она уехала домой, понял, что влюблен.

 Портрет воспитанниц Ю. Самойловой, Джованины и Амацилии Пачини («Всадница») / Фото: Из архива

ЯВНЫЙ МЕЗАЛЬЯНС

Она не удивилась, когда ей принесли его визитку. Накинула шаль, уселась на козетку: — Да, я его приму, конечно, пусть войдет! А сердце стучало в висках. Он вошел, замер у дверей.

— Карл Павлович, я рада, — она улыбнулась. — Кстати, когда вы склоняете голову, вы похожи на… цаплю! Брюллов покраснел и неожиданно произнес:

— В детстве, Юлия Павловна, я был болезненным ребенком, но отец заставлял рисовать даже лежа. А когда не исполнял этюды, бил… Однажды ударил так, что я и оглох.

Преподаватель Академии художеств, масон Павел Брюлло (буква «в» будет прибавлена к фамилии позже) отличался суровым нравом. Самойлова вскочила, схватила Брюллова за руку:

— Простите, Карл, простите меня! Я пошутила глупо. Я никогда больше не обижу вас, но только если… вы сейчас же поцелуете меня!

Он коснулся ее губ. И больше ничего не помнил… Они начали видеться каждый день. Он не любил ее — боготворил. А она с ним была простой — такой, какой никто больше ее не знал.

 1830 год. Бал в Графской Славянке / Фото: Из архива

О романе Брюллова и Самойловой судачили и в России, и в Европе: экий возник мезальянс! Да, Юлия Павловна — дочь генерала Палена, наследница колоссального состояния, попечительница оперы, Ла Скала регулярно ставит спектакли на ее деньги... Россини, Доницетти и Верди молятся на нее! А Брюллов… Нищета, ну только что не голь перекатная. Но, все прекрасно понимая, она навсегда сняла тему мезальянса:

— Вы, Карл, приехали из нашей с вами медвежьей родины и взяли мое сердце в полон. Я ведь согласна быть и униженной вами. Да, я считаю себя ровней царю. Но талант ваш — бесценнее любой короны. И потому вы куда выше меня, Карл.

Она начала называть его ласково и шутливо — Бришкой. Своим и только своим Бришкой. ...Он начал писать ее портреты, но позировать Самойлова отказывалась:

— Еще чего, сидеть не дыша! Нет уж, Бришка, рисуйте меня, как сердце ваше помнит.

И он — рисовал. Она была нарисована у него на обратной стороне век: стоило Брюллову закрыть глаза, как он видел Юлию будто воочию. Портрет графини Самойловой с воспитанницей Джованиной Пачини и арапчонком поразил итальянцев. Брюллова начали почитать равным Рубенсу.

— Я хочу рисовать вас везде — на земле и на небе, среди развалин Рима, на балу.

— Ну, на небо мне еще рано, Бришка, так что давайте уж лучше среди развалин, пока мы сами не развалины...

Задумав «Последний день Помпеи», Брюллов понял, что не сможет изобразить Юлию на картине один раз.

И потому она изображена там трижды — разная, хотя и узнаваемая. Осмотрев эскизы, Самойлова вдруг стала серьезной.

— Вы правда любите меня, Бришка, — прошептала она.

— Да, — просто ответил он.

«Последний день Помпеи» он писал шесть лет. Полотно сделало его известным на весь мир...

 Графиня Юлия Павловна Самойлова / Фото: Из архива

ВЫВОВ ОБЩЕСТВУ

«Мой дружка Бришка. Люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду душевно тебе привержена».

Он перечитывал эти строки ее письма и улыбался. Она была странной, Юлия. Слишком свободной...

Он принял правила установленной ею игры. Смирился с тем, что можно было заводить романы на стороне, но рассказывать о них друг другу. Задушил в себе ревность.

Запретил даже малейшую ложь. Она страшно боялась потери свободы. А еще боялась, что любовь — их великая, непонятная для многих свободная любовь — разрушится, если ей не надо будет преодолевать препятствия, разлуку и смятение… Брюллов был согласен на все.

— Она — мой ангел, — говорил он. — Мой земной ангел.

 1830 год. Проект загородного дома Ю. Самойловой. Автор — Александр Брюллов / Фото: Из архива

Она и была такой — неукротимой, страстной, яркой, но — ангелом. Для приемных детей и ее Бришки.

В 1829 году Самойлова унаследовала родовую усадьбу бабушки — Графскую Славянку под Петербургом. Итальянский период был закончен — она вернулась в Россию, и брат Карла-Бришки, архитектор Александр Брюллов, перестраивал ей дом на современный лад, а затем принялся строить для нее дворец на Елагинском острове. В Славянке Самойлова чудила, устраивала пиры, собирала общество, куда стремились попасть больше, чем на обед к Николаю I. Государь не любил Самойловой — она не была «подданной»! Чуть позже он, дойдя до крайней степени раздражения, попросит ее не появляться в Москве и Петербурге. Она пожмет плечами и уедет в Италию, заявив: «Государь должен знать, что не в имение ездят, а к Самойловой!» Но пока Юлия Павловна просто сорила деньгами и эпатировала публику.

— Знаешь, Бришка, — сказала она как-то задумчиво, — я вот часто гадаю у одной женщины по руке. Она говорила, что в моей жизни будет много мужчин, но только одна любовь. Но ведь иногда, чтобы сохранить ее, нужно расстаться...

— Почему ты так говоришь?

— Ты гений, Бришка. Художник, равного которому нет. Как глупо потерять твою любовь. А тебе — мою. Но был бы ты мой абсолютно, или я — твоя, это наскучило бы. Бришка, милый, разве не лучше думать друг о друге на расстоянии и даже страдать в разлуке, чем испытывать пустоту — находясь рядом?

Вскоре после этого странного разговора она вдруг… исчезла. Он понял — она приняла решение.

 1838 год. Эмилия Тимм. Акварель К. Брюллова / Фото: Из архива

КРУШЕНИЕ МЕЧТЫ

Перестав видеть Юлию, он испытал облегчение. В душе не было боли. Теперь он был завален заказами, много работал и мало думал о любви. Во всяком случае не думал о ней до тех пор, пока не увидел в театре изумительной красоты девушку, что сидела рядом с неприятным господином.

Ее звали Эмилия, а ее отца, неприятного господина, — Федор Тимм. Она была блистательной пианисткой.

Брюллов влюбился до беспамятства. Вскоре он сделал ей предложение. Свадьбу назначили на начало 1839 года. За несколько дней до бракосочетания Эмилия созналась Брюллову, что уже не невинна. Он воспринял это известие спокойно.

— Но это еще не все, Карл! — Эмилия потупила взгляд.

Все остальное он помнил как в бреду. Эмилия была развращена отцом, оставалась его любовницей и не собиралась расставаться с ним... Брюллов чуть не сошел с ума. Но отступить от слова он не мог...

Это была тихая свадьба. Свидетелем со стороны жениха был поэт Тарас Шевченко, который потом вспоминал, недоумевая: мол, в жизни не видел такой красавицы, как Эмилия, но почему-то «в продолжение обряда Карл Павлович стоял, глубоко задумавшись: он ни разу не взглянул на свою прекрасную невесту».

Через два месяца Эмилия уехала от Брюллова. Никому не приходило в голову обвинять в крушении брака ее, обвинили Брюллова… Свет зашептал: он пьет, бьет жену, он садист! Началась форменная травля: полотна художника снимались со стен, его имя смешивали с грязью… В итоге Николай I потребовал, чтобы Брюллов объяснил в канцелярии генерала Бенкендорфа истинные причины развода. Тот объяснил… Тема была закрыта, но репутация художника пострадала сильно.

...В разгар событий Юлия Самойлова вновь прибыла в Россию. Она застала Брюллова постаревшим, больным, несчастным. Она заступилась за него — вслух, разогнала челядь, нанятую Эмилией... Именно тогда он написал один из самых знаменитых ее портретов — графиня Самойлова удаляется с бала. Юлия теперь была символом протеста и независимости. И Карлу вновь рукоплескали..

1848 год, Карл Брюллов, автопортрет / Фото: Из архива

Начался новый период счастья. Иногда они с Юлией, бросив все, уезжали в Италию, где он писал этюды к крупным полотнам и портреты знати. Потом он вновь спешил в Россию. «Я никогда не женюсь, моя жена — художества!» — часто повторял он.

Юлия Павловна смеялась.

Но в 1845 году в России она вдруг сказала Бришке, что любит другого. Он выслушал спокойно, решив, что это не может быть правдой.

— Я обещал не мешать тебе.

Она поцеловала его — по лицу текли слезы. И уехала. Он смотрел ей вслед — белый снег слепил глаза.

— Ты уходишь, ты так решила? — прошептал он. — Значит, и мне пора уходить.

Спустя несколько месяцев до Брюллова дошел слух, что Юлия вышла замуж за итальянского певца Джованни Перри. Перри скончается спустя год — Юлия была будто заговорена от личного счастья. Почувствовав, что слабеет, Брюллов отправился в Италию. 23 июня 1852 года он умер в Манциане, так и не дождавшись встречи с ней.

Юлия пережила его на 23 года. Выйдя замуж в третий раз, она развелась с графом Шарлем де Морнэ после первой брачной ночи и так и жила одинокой. Портреты, написанные Брюлловым, она при жизни не продавала, даже когда пошатнулись ее финансовые дела. В 1875 году Самойлова скончалась в Париже и похоронена на кладбище Пер-Лашез.

А вот судьба Эмилии Тимм сложилась удачно. Она никогда не упоминала о коротком браке с Брюлловым, стала всемирно известной пианисткой, любимицей Шопена, повторно вышла замуж и, прожив долгую жизнь, была похоронена рядом с захоронением Александра Брюллова, брата великого Карла...