В рубрике для книгочеев мы печатаем интервью с известными и начинающими писателями, знакомим читателей с книжными новинками. 27 июля мы предлагаем вашему вниманию беседу с писателем Владимиром Войновичем.

Владимир Войнович считает, что возраст — а ему 83 — вдохновению и работоспособности не помеха. Во всяком случае, для прозаика. И подтверждает это выходом нового романа «Малиновый пеликан». Разумеется, сатирического.

— Владимир Николаевич, вам не кажется, что сатиру современный читатель как-то не очень хорошо понимает? Нужна ли она сегодня?

— Сатира нужна всегда, в том числе и тогда, когда ее не понимают. А когда она становится опасной, она еще нужнее. Я отношусь критически ко многим явлениям жизни, поэтому я сатирик.

— А начинали ведь с реализма.

— Да, моя первая повесть была очень реалистичной, и ничего вызывающего в ней не было («Мы здесь живем», 1961 год». — «ВМ»). Советская критика меня тогда очень даже хвалила. Но один критик, бдительный, сразу заметил и написал: мол, Войнович придерживается чуждой нам поэтики изображения жизни такой, какая она есть. Я действительно старался изображать жизнь правдиво, а потом увидел, что реальность наша сатирична и, когда изображаешь жизнь как она есть, получается сатира. Потом, в брежневские времена, мои сатирические произведения были по заслугам оценены: меня исключили из Союза писателей, выгнали из страны и лишили советского гражданства.

— Какие отношения с властью у вас сегодня?

— Сегодняшняя власть ко мне совершенно равнодушна, и я ее в этом всячески поддерживаю. Это советская власть вмешивалась в литературу так, что доходило до смешного. Когда я был студентом, меня вызывали в КГБ и спрашивали, почему я пишу такие грустные стихи. Представляете? Сегодня цензура, безусловно, тоже существует, но в советское время она была тотальной.

Существовала организация, которая занималась тем, что следила, как бы литература не выдала какие-нибудь государственные секреты.

Каждый редактор тоже был цензором. Помню свою повесть, там в одной из первых строчек было написано: «Привези мне книгу Зейберлинга, которая называется «Нет более геморроя».

Редактор взял и вычеркнул слово «геморрой». Придирались ко всему! Советская власть совершала большую глупость тем, что подстраивала под себя литературу, и поэтому та литература, которая прорывалась сквозь цензуру или была самиздатом, действовала против нее. Современная власть поступает совершенно правильно, что не обращает внимания на литературу.

— Однако определенное внимание она все же писателям оказывает. Вот вы, например, получили Госпремию…

— Когда в 2001 году президент Путин вручал мне ее в Кремле, я сказал примерно следующее: «Спасибо всем, кто способствовал моему появлению в этом зале, и тем, кто недостаточно этому противился. За годы моего существования в литературе я не могу пожаловаться на невнимание власти. Внимание, правда, было разнородным. Меня много раз наказывали за то, что я видел жизнь не такой, какой она должна быть согласно последним начертаниям высших инстанций, а такой, какая есть на самом деле. Я думал, что должен служить не начальству, а истине в том виде, в каком я ее понимал.

А еще, имея склонность к сатире, я считал и считаю своей обязанностью и даже патриотическим долгом изображать и высмеивать едко и беспощадно недостатки общества и человеческие пороки, среди которых я бы выделил жестокость, равнодушие, ложь, ханжество, лицемерие, казнокрадство и лизоблюдство. Глупость отношу к недостаткам, достойным снисхождения. Если утверждение, что нам нужны Гоголи и Щедрины, остается в силе, пусть я буду одним из них».

— Ваша новая книга называется «Малиновый пеликан». Почему так?

— А я не знаю. Может быть, потому, что таких пеликанов нет в природе.

— Приключения вашего героя начинаются с того, что его кусает клещ. Актуальная нынче тема!

— Это я на даче ходил за грибами и «поймал» клеща. И он стал поводом для написания большой книги. Я сам пытался его вытащить, не получилось. Жена позвонила знакомому врачу. Он: «Срочно вызывайте скорую помощь, вдруг клещ энцефалитный!» Примчались сразу, повезли меня в Склифосовского.

По встречке, с мигалками! Я первый раз в жизни ехал с мигалками. Получил удовольствие. В Склифосовского спрашивают: «Из какого района?» — «Из Наро-Фоминского». — «А, тогда поезжайте обратно». — «Почему?» — «В вашем районе клещи не энцефалитные».

— Вы, когда работаете, пользуетесь интернетом?

— Конечно. Я вообще, наверное, первый русский писатель, который освоил компьютер. Первый персональный компьютер с русской программой я купил в Германии в 1983 году, когда здесь о таком еще и не помышляли.

— Кого из современных российских авторов особенно цените?

— Честно говоря, в последнее время я мало читаю современных авторов. Раньше читал много и, видимо, устал. Поэтому решил вернуться к классике. Ее перечитываю.

— Пишете ли сейчас стихи, картины? Вы ведь еще поэт и художник.

— Когда-то я дал себе клятву не писать стихов и 25 лет их не писал. Сейчас никаких клятв не даю, но вот уже несколько лет стихи не пишу.

Не рождаются. И живопись время от времени забрасываю. Я так устроен: не могу одновременно заниматься двумя искусствами, сосредотачиваюсь на чем-то одном. А еще я когда-то сказал, что стараюсь жить по совести, а писать по способностям. Продолжаю это делать по сей день.

СПРАВКА

Владимир Николаевич Войнович родился 26 сентября 1932 года в Сталинабаде Таджикской ССР. В 1956 году приехал в Москву.

В 1960 году — редактор на радио. Написанная на его стихи песня «Четырнадцать минут до старта» стала любимой песней советских космонавтов. Он автор текстов более 40 песен.

Одно из самых известных произведений — повесть «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1969–1975).

В конце 1960-х годов Войнович принимал активное участие в движении за права человека, что вызвало конфликт с властями. В 1974 году был исключен из Союза писателей СССР, в декабре 1980 года — выслан из СССР. В 1990-м ему вернули советское гражданство. Живет в своем доме под Москвой.