Вихрь из кофетти, летающий диван и бразильский карнавал

Премьера, выпущенная в Ленкоме Андреем Прикотенко, - ленкомовская по нескольким статьям. И прежде всего, по яркости и музыкальности.

Обратившись к южно-американской прозе, режиссер постарался воссоздать на сцене дух бразильского карнавала – с его зажигательными танцами, песнями и обязательным налетом мистики. К мистике, впрочем, подталкивал и сам сюжет о молодой красавице-вдове, повторно вышедшей замуж, но не нашедшей в своем новом супруге любовного пыла супруга прежнего. Ее желание еще раз испытать восторг любви с первым мужем, возвращает его из могилы, и дона Флор оказывается женой двух мужчин одновременно.

Эту запутанную и густонаселенную историю играют в Ленкоме на совершенно пустой сцене – на наклонном помосте, оснащенном все возможными люками и подъемными механизмами, способными явить зрителю любые чудеса. Дабы быстро и эффективно передать публике контрастные настроения, охватывающие дону Флор в разные моменты ее бурной жизни, художники Петр Окунев и Ольга Шаишмелашвили прибегают к простому, но весьма действенному способу. Из подручных средств у них лишь воздушные шары да «пушки», заряженные конфетти. Так вот на похоронах первого мужа шары и конфетти черного цвета, в сцене воспоминаний о первой встрече – разноцветные, на свадьбе – белоснежные, в минуты отчаяния – алые, а в момент «падения» - золотые. Все эти вихри из конфетти, подобно снежной буре, засыпают периодически сцену и музыкально-пластическую (такую ленкомовскую) массовку, вызывая чуть ли не самые сильные за весь спектакль зрительские эмоции.

И с этим ничего не поделаешь: «Дона Флор и два ее мужа» - это, скорее, яркое шоу, чем драматический спектакль. Оттого-то и от актеров здесь требуется не столько создание полнокровных образов, сколько узнаваемые красочные зарисовки – яркие мазки на карнавальном полотне. С подобной задачей пока справляются не все и в памяти после спектакля остается лишь несколько персонажей. Сыгранные шаржированно и гротескно, порой даже на грани отсутствия вкуса, они, тем не менее, вписываются в предложенные режиссером условия. И первые здесь – Наталья Щукина, вылепившая такой устрашающий образ матери-деспота, что от изначального смеха при ее появлении к финалу спектакля зал пришел уже чуть ли не в состояние ужаса; Анна Большова, которая чуть ли не впервые на театральной сцене появляется не нежной или роковой красавицей, а кособокой и закомплексованной старой девой; и Анастасия Марчук, чья роль в спектакле неясна до самой последней сцены, но огненный темперамент которой именно к ней приковывает внимание, сколько бы человек не находились в этот момент на подмостках.

Сложнее с главными героями. Как ни крути, но им приходится держать на себе все содержание спектакля, каждую минуту грозящего распасться на отдельные эпизоды, отдельные номера этого карнавального шоу. И здесь уже одной – даже самой яркой – актерской краски, найденной для характеристики своего персонажа, явно недостаточно. Но вот как раз разнообразием актерской палитры пока и не могут похвастаться Елена Есенина (дона Флор), Семен Шкаликов (Романо, ее первый муж) и даже Дмитрий Гизбрехт (Теодоро, ее второй муж). Поставленные режиссером в условия жесткого сценического рисунка, вынужденные за два с половиной часа прожить события толстого многостраничного романа, они пока явно сосредоточены лишь на технической стороне своих образов, а потому сопереживать их героям или хотя бы просто эмоционально включаться во все перипетии их жизней пока не удается.

Но пройдет премьерная лихорадка, спектакль заживет нормальной репертуарной жизнью, - и чувства появятся. Должны появиться. Иначе трижды падающий из-под колосников на сцену тяжелый офисный диван так и останется самым ярким зрительским впечатлениям от истории доны Флор и ее двух мужей.