Цифра против кисти мастера: выдержит ли классическое искусство конкуренцию с современными «шедеврами»

Весной этого года на аукционе была продана цифровая работа «Каждый день: первые 5000 дней» американского художника Майкла Винкельманна, известного как Бипл. «Произведение искусства» ушло за рекордные 69,3 миллиона долларов. О том, не потеснит ли странное цифровое искусство настоящую живопись, и что на самом деле стоит за этими процессами, рассказывает «Вечерняя Москва» искусствовед Светлана Инчакова.

Для ценителя искусства в целом и русского искусства в частности Светланы Андреевны Инчаковой происходящее не просто дурной сон, а боль. Много лет изучая искусство и разбираясь в хитросплетениях и внутренних подоплеках арт-рынка, она уверена, что сегодня авангардная стратегия инвестора имеет едва ли не большее значение, чем творчество художника.

— Светлана Андреевна, продажа цифровой картины — это событие?

— Событие! И в некотором смысле необычайное. Ведь речь идет о продаже на аукционе Christie’s за 69,3 миллиона долларов так называемого NFT-произведения. Торги начались 25 февраля со стартовой цены 100 долларов. К 11 марта стоимость достигла 15 миллионов и быстро дошла до финальной ставки в 69,3 миллиона.

Цифровая работа Бипла — одна из самых дорогих работ в мире, при этом Бипл не художник, и его работа, состоящая из пяти тысяч изображений, точно войдет в историю как цифровое авангардное искусство, с каким-то новым «измом»… Вот, уже имеется определение — «невзаимозаменяемый токен».

— Простите, но придется вас попросить объяснить как-то данное понятие.

— У слова «токен» в русском языке несколько значений, token — знак, символ, опознавательный знак, жетон. Невзаимозаменяемые токены (NFT) — это цифровые элементы, право собственности на которые управляется через платформу блокчейн. То есть, если говорить совсем просто, это цифровое имущество. Сегодня им могут быть предметы коллекционирования, некие игровые элементы, цифровое искусство.

— Понять это нагромождение понятий и непроизносимых терминов человеку, далекому от криптомира, трудновато...

— Понимаю, но это реальность. На самом деле, не цифровая, а живописная работа, выполненная кистью и творческой волей художника, — это и есть реальный вещественный объект, который не подлежит замене. В начале XV века художник Ян ван Эйк усовершенствовал масляные краски, благодаря чему масляная техника получила всеобщее признание и, став традиционной для Нидерландов, пришла в Германию, Францию и Италию, а затем распространилась по всей Европе. Маслом писали и до изобретателя и новатора Ван Эйка, но он вывел данную технику на новый уровень, и холст и масло и по сей день никто не может отменить, каким бы потрясениям ни подвергался арт-рынок.

— Но время шло, менялись и техники…

— Да, и новые возможности восприятия мира всегда были связаны с авангардом. Это слово пришло в наш язык от французского avantgarde, что переводится как «передовой отряд», и обозначало в искусстве эксперимент с формой и цветом. Авангардисты и правда отказывались от техник прошлого, и в ХХ веке авангардная символика прибегала даже к приемам абсурда. Этому течению, как и многим направлениям в искусстве (их как минимум 250 в истории искусств), не в меньшей степени присущи интуитивное прогнозирование и подсознательное понимание будущего времени.

Цифровая «картина», не умаляя ее уникальности и трудоемкости, как бы она ни называлась, является нематериальным объектом. То есть она требует некоего обслуживания, технического доступа, определенного разрешения, мегабайт... Но далеко не все коллекционеры как традиционного классического искусства, так и авангардного готовы отказаться от вещественной объективизации коллекционирования и вникать в количество пикселей. И возникает вопрос: а что тогда будет с их коллекцией, если она начнет обесцениваться из-за продвижения форм цифровых картин?

— Возможно, этим вопросом коллекционеры задавались всегда, когда основы их деятельности сотрясало некое «новое слово в искусстве»?

— В искусстве немало примеров невещественной художественной коммуникации, например перформанс. Но это никак не повлияло на стремительное развитие коллекционирования. Знаете, в психологии собралось немало работ, посвященных теме художественного восприятия. Например, в исследовании американского эстетика и психолога искусства Рудольфа Арнхейма «Искусство и визуальное восприятие» есть раздел «Психология созидающего глаза», где проводятся прикладные исследования восприятия разнообразных изобразительных форм, проведенных в русле гештальтпсихологии. В частности, он пишет, что «глубочайшая сущность искусства заключается в единстве идеи и ее материального воплощения».

— «Материальное воплощение» в случае с картиной Бипла весьма ощутимо — столько миллионов... Что это? Новая реальность?

— Конечно, рекордная цена работы за 69,3 миллиона долларов, в десятки раз перекрывающая стоимость картин Ван Гога, не может не трансформировать современное искусство. Обратите внимание на важную деталь: аукционный дом сообщил, что 64 процента участников торгов были моложе 40 лет, а это возрастная группа, стремящаяся к радикальному слому предшествующей системы ценностей. Эпатаж и пафос авангарда в создании новой реальности, через творца-художника, его внутренний мир — это не только художественный стиль, но и форма мировоззрения как целостного представления об отношениях человека и мира, смене поколений, культур, ценностей. Цифровое сопровождение искусства присутствует сегодня везде: в кино, театре, музыке, на мультимедийных выставках, культурных мероприятиях, шоу. Без виртуального пространства современную жизнь сложно себе представить.

В 2020 году на Xbox, Playstation и Nintendo Switch было 126 миллионов виртуальных игроков. А не так давно британский сайт для садоводов WhatShed предложил вакансию «виртуального садовника», в обязанности которого входит давать профессиональные комментарии по улучшению ландшафта. Виртуальным садовникам не нужно копать землю и обрабатывать газоны, но главное — им не дано слышать настоящее пение птиц и ощущать дуновение ветерка.

— Появление цифровой картины, да еще и проданной за такие деньги, повлияет на стоимость реальных полотен?

— Ажиотаж, возникший в прессе относительно произведения «Каждый день...», связан с тем, что работа фигурирует именно на арт-рынке, то есть должна занять нишу авангардного искусства. Но многочисленные прогнозы в области журналистики о снижении значения живописи и падении на нее цен вряд ли совпадут с мнением фундаментальной искусствоведческой науки. Думается, средствами массовой информации преувеличено опасение, что данное событие — приобретение цифровой работы за бешеные деньги — резко повлияет на котировки цен живописи. Соглашусь, это немного «пошатнет» арт-рынок и окажет головокружительное влияние на молодежь. Однако студентам художественных вузов живописного отделения придется сдавать летнюю сессию так же, как и прежде, то есть маслом на холсте.

— То есть незыблемые вещи все же есть!? Но при этом вы хотите сказать, что арт-рынок отражает то, что происходит с обществом в целом?

— Его даже называют зеркалом социально-культурных процессов. Есть, кстати, замечательная диссертационная работа Андрея Васильевича Пилюка, она так и называется: «Арт-рынок и средства массовой информации в России: проблемы взаимодействия». Он считает, что арт-рынок как социокультурный феномен всегда порождал противоречия, зачастую взаимоисключающие точки зрения на его суть, форму и функции. Поэтому и освещение проблем становления арт-рынка журналистами всегда теснейшим образом связано с коммерческой направленностью изданий.

— А не пора ли вести речь о разработке стратегии инвестирования художественных ценностей?

— Это острый вопрос, но сначала скажу немного о другом. Дело в том, что в наших юридических законах не прописано понятие «произведение искусства», зато имеется «культурная ценность» или «собственность». Чтобы привезти работу на престижный аукцион, нужно специальное разрешение, причем в каждой стране на этот счет существуют свои правила. Например, в Великобритании значительно смягчили условия страховки произведений искусств: требование в правительство выдвигали сами арт-дилеры с просьбой пересмотреть условия провоза декоративно-прикладного искусства, графики и живописи. Словом, простоты тут нет.

Фото: Youtube / Крамола

Но правда в том, что русская живопись на торгах «Сотбис не раз устанавливала мировые рекорды. Предвосхищая вопрос, объясню, почему русская школа изобразительного искусства была и останется в цене. Дело не только в том, что в свое время ни одна работа низкого качества физически не могла «просочиться» даже на мелкую региональную выставку, поскольку должна была пройти через комиссию Союза художников. Основная ценность отечественного искусства заключается в самой академической школе с ее высокими требованиями и сложившейся, почти уцелевшей системой оценки произведений искусств.

Увы, мы потеряли десятки методик преподавания академического рисунка, но даже того, что сохранилось от традиций Чистякова и Ростовцева, достаточно, чтобы на мировом рынке отечественная школа была одной из самых сильных, своеобразных и, как следствие, привлекательных для западных инвесторов. А вот теперь — о больном: когда же сами разберемся, у себя дома, в России, что нам делать с инвестициями в произведения искусства. Значительная и лучшая часть отечественного искусства реализуется на Западе. Как воздух нужны сегодня рычаги взаимодействия союзов художников и арт-дилеров международного художественного бизнеса в сфере коммуникаций, а они определяются не нынешним форматом субъективных правил, а нормами и стандартами организаций, имеющих научно-доказуемую базу.

Надо признать, что в современных условиях зарождающегося арт-рынка, при всем изобилии предметов искусства, выбор инвестиционных стратегий на арт-рынке невелик. К сожалению, российские галереи в мировые рейтинги не включены, но к этому нужно стремиться. Искусствоведение как призвание и профессия направлено на сохранение исторического и культурного наследия в России. Отсюда вытекают две задачи: формирование новых коллекций — по жанрам, темам, периодам, технике исполнения, вторая задача заключается в обосновании ценности коллекции. Другой вопрос, если инвестору нужна реальная прибыль от продажи произведений искусств, тогда необходим отбор ценностей и методик к управлению коллекциями.

— Как вы считаете, этот успех виртуального искусства — некий отложенный результат пандемии?

— Наверное, тут все не так прямолинейно. Но, несомненно, созданная и проданная в период пандемии работа Бипла входит в тройку (вспомним Джеффа Кунса и Дэвида Хокни) самых дорогих работ ныне живущих художников. Да, в период пандемии, в скованности гламурного или классического отдыха, времяпрепровождение частично перешло в виртуальное пространство. Но сокращение на 22 процента, до 50,1 миллиарда долларов, мировых продаж искусства и предметов старины — это вовсе не падение на 30–40 процентов, которого ожидали. Русские торги Sotheby’s, проходившие в формате онлайн, принесли около 8 миллионов фунтов стерлингов. Материальные картины индифферентно «будут относиться» к цифровому пространству, которое никто не собирается отменять.

На аукционах иногда лучше продается классика, а иногда — авангард. Феномен продажи «вечных ценностей» в мире техпрогресса анализируется самой сутью этих «вечных ценностей», складывая динамичный процесс ценообразования, что не влияет на отмену одного стиля искусства другим. Но когда я смотрю на «цифровые картины», я вспоминаю нашего великого Павла Филонова, его чарующие «Формулу весны» и «Мировой расцвет» и размышляю о том, как, в общем, беззастенчиво были «слизаны» идеи наших авангардистов западными и американскими коллегами и какой колоссальный капитал они умудряются сколачивать на их открытиях. И тем, кто восхищен цифровым творчеством, советую открыть для себя Филонова — он, считавший, что «образы в картине должны … вызревать, как предметы живого мира», неподражаем, и его работы и сегодня воспринимаются как непревзойденное и шокирующее в аналитической живописи легендарное живописное искусство.

ИСТОРИЯ

NFT-проекты появились в интернете в конце 2017 года, когда был создан первый их стандарт. Да, музыке, картинкам и даже опубликованным в соцсетях сообщениям ныне находится место на аукционе. Первый твит, опубликованный гендиректором Twitter Джеком Дорси в марте 2006 года, был продан за… 2,9 миллиона долларов. Это было сообщение «just setting up my twttеr» — «только настраиваю мой твиттер». А колонка газеты The New York Times, которая называлась «Купи эту колонку через блокчейн!», была продана именно через эту платформу за 558 тысяч «зеленых»! Она как раз и рассказывала о невзаимозаменяемых токенах — non-fungible token (NFT), и для продажи колонку перевели в разряд онлайнценностей.

Сегодня, если автор «токенизирует», например, изображение, он как бы станет обладателем оригинала, который можно купить. Остальное будет лишь копией. Пример из жизни: «Джоконда» в оригинале — одна, а копий ее — неисчислимое множество. Остальные изображения никто удалять из общего доступа не будет: чем популярнее копии в интернете, тем ценнее основной актив.

ТОЛЬКО ЦИФРЫ

250 миллионов долларов — таков прирост рынка невзаимозаменяемых токенов (NFT) за 2020 год.

Одним из первых в блогосфере продал свое «цифровое искусство» Илья Варламов: в марте он выставил на аукцион шестисекундное видео под названием «Падающие апельсины Варламова». Гифку с падающими апельсинами удалось продать за 14 007 долларов. От каждой последующей перепродажи Варламов будет получать еще по 10 процентов от цены сделки.

КАК У НИХ

Единой юридической основы для оборота виртуальных ценностей пока в мире нет. В России приобретение NFT не дает прав на этот актив — новый для всех законов объект не попадает ни в один из регламентирующих списков. В США можно претендовать на права после покупки NFT, но лишь в том случае, если это было как-то оговорено специальными условиями.

Представители интернет-искусства уверены, что NFT как-то защищает их права, а отдельные сайты собираются строить виртуальные музеи с NFT-оригиналами произведений пиксельного или векторного искусства. Кстати, не так давно прошла информация, что Эрмитаж заявил, что собирается провести выставку NFT искусства, но как именно — не сообщается.

СПРАВКА

Светлана Андреевна Инчакова — арт-аналитик Высшей школы управления финансами, академический искусствовед, эксперт Арт-Консалтинга отдела экспертизы произведений искусства. Лауреат международных конкурсов, автор 4 монографий и 32 методических пособий по экспертизе произведений искусств. Преподаватель дисциплины Международный художественный бизнес в сфере коммуникаций.

Читайте также: Работа Бэнкси стала первой проданной картиной за криптовалюту в Sotheby's