Гастроли «Ла Скала»: флирт вместо испепеляющей страсти

Випов и протокольной суеты на премьере было много меньше, чем предполагал уровень события. И публика без отвлечений, с интересом сосредоточилась на спектакле.

Заезжий гость из Милана – повеса и соблазнитель мгновенно завладевает аудиторией. С первыми же аккордами моцартовской партитуры Дон Жуан появляется на людях: проходит через ряды партера, поднимается на сцену. И растворяется в зеркале, подрагивающем как водная гладь, но в подробностях отражающим все детали роскошного золотого и пурпурного, многоярусного зала (очень схожим с «Ла Скала» по архитектурным формам и цветовой гамме) Большого театра.

Канадский режиссер Роберт Карсен тут же определяет фабулу своей постановки: жизнь - игра, аналогичная театральной. Его Дон Жуан – воплощение абсолютной свободы. Но он не похотливый убийца, а человек, убежденный в том, что все правила мироустройства – пустая выдумка. Поэтому нет нужды себя чем-либо обременять, а следует жить в свое удовольствие. Он не верит ни в Бога, ни в черта, а потому не боится Ада и не мечтает о Рае. При этом мощная витальная сила Дон Жуана магнетически притягивает к нему и женщин, и мужчин, которые готовы без устали вращаться вокруг него. Ход режиссерской мысли вступает в спор с канонической трактовкой текста Да Понте, но обходится без вандальных извращений, часто свойственных современной режиссуре. Хотя без маленькой порции сомнительного вкуса все же не обходится: во втором действии Дон Жуан наслаждается обществом нагой служанки, которая в либретто лишь упоминается вскользь…

Играя в «театр в театре», Роберт Карсен временами заигрывается и пересыщает действие различными приметами, иллюстрирующими традиционно очень не простые отношения между ласкаловской публикой и артистами. Наша публика не может и не должна считывать данное послание, из-за чего спектакль во многом оставляет впечатление костюмированного концерта. Правда, во второй части представления значительно более яркой становится работа американского сценографа Майкла Ливайна, виртуозно экспериментирующего с перспективой. В результате возникает завораживающая среда обитания для артистов.

Но если кто-то питал иллюзию, что в «Ла Скала» всегда музицируют безукоризненно, то был разочарован. Очевидно, что собрать достойных исполнителей ради гастролей в Москве для дирекции театра оказалась задачей трудно выполнимой. Оркестр, несмотря на то, что за дирижерским пультом стоял музыкальный руководитель Даниэль Баренбойм, нередко расходился с певцами и ловил фальшь, не слишком балуя слух изысканными нюансами, тонкостью фразировки или динамичными контрастами. А крайне пестрая команда вокалистов никак не могла явить слаженный ансамбль, без которого оперы Моцарта немыслимы. Некоторые из солистов, например, шведка Мария Бенгтссон (Донна Анна) или румын Адриан Сампетрян (Лепорелло), и вовсе до сих пор никогда не выходили на подмостки «Ла Скала». Им тяжело давались и мизансцены, и вокал. Невыразительным и нечистым, особенно по части колоратур, было пение и других солистов – немок Доротеи Рёшманн (Донна Эльвира) и Анны Прохазка (Церлина), литовца Костаса Сморигинаса (Мазетто) и украинца Александра Цымбалюка (Командор). А единственный среди певцов итальянец – Джузеппе Фильяноти (Дон Оттавио) вообще тотально не справился со своей партией, не проявив ни малейшего очарования, как правило, неизменно присущего тенорам.

Только Петер Маттеи (Дон Жуан) стал прекрасной звездой нынешних гастролей «Ла Скала», оказавшись и в прямом и переносном смысле на голову выше всех. Шведский баритон блеснул красивым голосом и мастерской техникой вокала, приправив их безграничным обаянием и легкой иронией, будто намекая, что он больше склонен к необязывающей игре во взаимоотношениях, нежели к испепеляющей любовной страсти. Посему закономерен финал: в тартарары отправляется не главный герой за грехи и злодеяния, а его окружение. Дон Жуан в долгожданном одиночестве остается на сцене, пижонски покуривая сигаретку…