[i]Помните, что такое закон Бичелдея? Так, с легкой руки одного из самых талантливых матерщинников современной русской литературы Александра Никонова, был назван еще зимою пресловутый Закон о государственном языке РФ, обсуждение которого инициировал заместитель председателя Комитета по делам национальностей Госдумы РФ Каадыр-оол Бичелдей.Мы все тупеем. Иначе не ломали бы голову, что ж нам делать с матерящейся рок-звездою или с распоясавшимся хамом-телеведущим [/i]И всколыхнулась в многоязыком российском обществе небывалая волна интереса к ненормативной лексике – истинному средству межнационального общения. Закон, понятное дело, не приняли (как и большинство законов, выдвигаемых нашей Думой вовсе не для того, чтобы их принимать, и уж тем более не для того, чтобы потом исполнять). Ну, покричали с трибуны, ну, повеселились от души. И забыли, перейдя к не менее животрепещущим темам – многоженству, ранним бракам, гомосексуализму, проституции… Загляните на досуге в сексологический словарь, и вы поймете, что великовозрастным юнцам из Охотного ряда работы хватит еще надолго.Но речь сейчас не об этом – речь все-таки о другом, впрочем, весьма близком предмете – о весомой составляющей великого нашего языка – о русском мате. Депутаты о нем забыли, а вот народ помнит и продолжает обсуждать острую тему повсюду: на улицах и на работе, в газетах и в Интернете. Я и не думал, честно говоря, что такая узколингвистическая проблема занимает сегодня миллионы людей, да вот недавно увидел своего 15-летнего сына, читающего «Вечерку» почти так же увлеченно, как любимый «Молоток», и приобщился.Из статьи Евгения Левковича «Спасите наши уши» («ВМ» от 12 августа) нового для себя я практически ничего не вынес, однако задумался крепко. Ну, во-первых, сын объяснил мне, что проблема мата на ТВ, в газетах, на концертах и в жизни волнует их поколение не меньше, чем футбол или, скажем, рок-музыка. Во-вторых, я же не слепой и не глухой, и не замечать происходящего вокруг не могу. Так что самое сильное впечатление произвел на меня врез к статье, где очень метко обозначен контраст между почти эпатажными эвфемизмами в песне Расторгуева несколько лет назад и тем потоком нецензурщины, который льется сегодня из магнитол стараниями Шнурова и его братьев по разуму. Да-с, господа, что-то происходит с нашим менталитетом, и происходит довольно быстро. Если такими темпами пойдет дальше… Только не подумайте, что ответ столь уж очевиден. Существует как минимум три варианта: 1) мат полностью узаконят и начнут преподавать в школах; 2) введут строжайшую цензуру и вместе с матом запретят все остальное, включаясвободу совести и демократические выборы; 3) мат не выдержит конкуренции с современным англо-компьютерным сленгом и благополучно уйдет в историю вместе с языком Пушкина и Толстого. Заметьте, все три варианта представляются мне вполне серьезными. А есть еще и четвертый, чисто российский: все как-нибудь само собой устаканится и вернется на круги своя. Уверен, что в силу традиционной нашей лени за такой ответ проголосует подавляющее большинство. Но я бы все-таки не советовал успокаиваться. Особенно нашему брату журналисту. Вопрос-то поставлен принципиально: допускать или не допускать мат в публичных местах и в СМИ? Именно об этом и следует говорить в первую очередь.Интерес подростков к мату – не более чем другая сторона интереса к сексу, то есть закономерный признак периода полового созревания – это все хрестоматийные истины.Да и процент матерящихся с соответствующей разблюдовкой по мужчинам и женщинам, смею предположить, за последние лет двести вырос не сильно (если вообще вырос). Лишь одно изменилось резко и неоспоримо – уровень демократических свобод, степень независимости от догматов – религиозных, политических, моральных, другими словами, степень вседозволенности. И в этом направлении человечество несколько перестаралось, а Россия, как водится, решила скакать впереди планеты всей.Причем грубой ругани вовсе не стало больше, просто она, сломав последние заслоны, поперла в печать и в эфир. А это уже настоящая беда, бороться с которой совершенно необходимо.Признаюсь, меня немножко удивило, что «антиматерная» статья Левковича сама по себе пропагандирует мат, так как стыдливые звездочки ничего не меняют по сути. Невольно начинаешь заниматься скрупулезным подсчетом: итак, автор девять раз употребил ненормативную лексику. Понятно, это все были цитаты, но… какая разница? Ведь благообразные бабушки все равно морщатся, а их сексуально неудовлетворенные внуки все равно глупо ржут, читая «гениальные откровения» любимых рокзвезд.Нет, ребята-журналисты, нельзя разговаривать по-матерному в газете, тем более, когда ее тираж 300 тысяч. И ведь повсеместное использование «лексики со звездочками» – это только полбеды. Настоящая беда в другом.Десятки образованных, воспитанных, не побоюсь этого слова, интеллигентных людей на полном серьезе обсуждают правомочность употребления мата в публичных выступлениях, в газетах с миллионными тиражами и в прямом эфире. А почему бы нам в таком случае не обсудить право граждан на хождение голышом где угодно, а также на отправление естественных потребностей на публике? Лет восемьдесят назад подобные революционные взбрыки морали типа знаменитого лозунга «Долой стыд!» имели место, но, хочется верить, что человечество этой «детской болезнью левизны» уже переболело. Стоит ли возвращаться к подобным глупостям? И ведь сравнение отнюдь не случайно. Мат, порнография и натурализм – с точки зрения психологии, явления одного порядка (за подробными объяснениями отсылаю вас к Фрейду и прочим классикам).В цивилизованных странах давно определили четкое место этим сторонам жизни и искусства. Заметьте, их место вовсе не в тюрьме и не на свалке, а просто там, где они никому не мешают. Вот и все.Естественные потребности удовлетворяют в защищенных от посторонних глаз местах, именуемых ватер-клозетами или как-то иначе (даже звери инстинктивно стремятся к этому). Порнографию показывают там, где ее хотят и имеют право (по возрасту) смотреть.Наконец, материться этично в тех компаниях, где этот процесс доставляет удовольствие всем без исключения.Такой компанией в порядке исключения может служить и зрительный зал театра, и даже многотысячный стадион. Только без трансляции в эфир. Потому что нельзя нарушать прав граждан, случайно включивших радио или телевизор, случайно раскрывших газету или массовый журнал и не желающих видеть и слышать все это безобразие.А вообще тиражировать нецензурные произведения можно и даже нужно, если они написаны талантливо, будь то песни, стихи, повести или пьесы. Запрещать их не только глупо, но и вредно, однако распространять такую продукцию следует опять же в специально отведенных местах или как минимум предупреждать покупателя на обложках и упаковках.И все это азбучные истины. Ох, не думаю, что вокруг действительно так многонаивных дурачков.Чиновники прекрасно понимают, что запрещение мата в СМИ и на публике — задача чисто техническая и, в сущности, легко решаемая. Просто, как и во всех иных случаях, общественная чистота и общественный порядок никому не нужны. Зато всем нужны деньги, а неконкретность законов позволяет и штрафовать ни за что, и взятки брать астрономические, и элементарно отвлекать людей на всякую ерунду от проблем по-настоящему важных, которых у нас с вами выше крыши.Не в матерщине же дело, дорогие мои, а во всеобщем чудовищном падении уровня культуры, воспитания, интеллекта. Ежедневно с экрана под музыку и без выдаются такие тексты… никакого мата не надо, уши вянут и сворачиваются в трубочку. А «пипл хавает». И тупеет на глазах. Мы все тупеем. Иначе не ломали бы голову, что ж нам делать с матерящейся рок-звездою или с распоясавшимся хамом-телеведущим.Все должны быть равны перед законом. Эту истину мы, кажется, усвоили за последние годы. Осталось усвоить еще одну, совсем простую: законы следует соблюдать.Иначе равенство всех перед законом превращается во всеобщее пренебрежение к нему.