[i]Давно мне хотелось прогуляться вместе с читателями «Вечерки» по московским бульварам. А тут еще больно погоды в Москве стоят хорошие! Раньше такие променады обыденностью были, а нынче – и недосуг, и более важных дел невпроворот, и путешественником я стал никаким… Но тут судьба улыбнулась мне, прислав на практику в газету двух второкурсниц журфака МГУ – Диану Россохватскую и Александру Махину. Вот тут-то и решили мы: пусть девочки по бульварам погуляют (студент гуляет – практика идет), поспрашивают, потом – впечатлениями поделятся, а я посижу на лавочке и кое-какие старости бульварные повспоминаю, о которых на мемориальных досках ничего не сказано. . . А поскольку бульваров на кольце аж 10 и за один раз пробежать их трудновато, то пойдем неспешно, по часовой стрелке. И начнем, естественно, с Гоголевского или, постарому, с Пречистенского бульвара. Спутницей моей в этой прогулке стала юная Диана. Ей и первое слово. [/i][b]Юрий ГУЛЛЕР [/b]Гоголевский в кольце бульваров, конечно, во всем первый! Оставив за спиной храм Христа Спасителя, медленно прошли через арку между двумя выходами станции метро «Кропоткинская» и вздохнули с облегчением: «Ну, наконец!. .» . После надоедливо-шумного, давящего своими масштабами и бешеным ритмом центра города Гоголевский показался буквально землей обетованной![b]РЕПЛИКА Ю. ГУЛЛЕРА: [/b][i]Хорошо быть молодым! Прочел на табличке «Гоголевский бульвар» и – никаких вопросов и сомнений. А между прочим, до 1924 года и бульвар, и площадь, его начинающая, именовались Пречистенскими – по улице Пречистенке, что вела к Новодевичьему монастырю, где находилась Пречистенская икона Божьей матери. В 1924-м улицу переименовали в Кропоткинскую. А станция метро аж до 1957-го именовалась «Дворцом Советов», по несостоявшемуся на месте храма Христа Спасителя архитектурному монстру…[/i] Первое, что бросилось в глаза, – непривычно узенькие улочки и переулочки, впадающие в бульвар и вытекающие из него, небольшое количество транспорта, усеянные мемориальными досками здания (один дом под номером 10 чего стоит: и Тургенев тут бывал, и тайное общество декабристов заседало!). Даже в глазах от важности свидания с «таким местом» потемнело. А тут еще и внешность вышедшего из этого самого дома мужчины показалась нам совсем уж дворянской – настолько свежо здесь ощущение старой Москвы. У бульвара даже «фигура» какая-то скособоченная. Как у старичка, опирающегося на палку… [b]РЕПЛИКА Ю. ГУЛЛЕРА: [/b][i]Эх, молодость, молодость!… «Фигура скособоченная…» Да просто Гоголевский – самый «памятливый» из московских бульваров, все никак не может забыть свое «боевое» прошлое. Его вся трехступенчатость оттого, что стояла когда-то на этом месте стена Белого города. Внутренний проезд бульвара – на верхней ступеньке, сам бульвар – на средней, а внешний проезд – на нижней, где когда-то (до 1870-х годов) протекал ручей Черторый, впадавший в Москву-реку. От этого Черторыя (черт роет землю) и все беды здешние, как думали, проистекают: вначале сломали Алексеевский монастырь, построив на его месте храм Христа Спасителя, а тот – был взорван, потом ликвидировали и возникший на его месте бассейн. Нынче тут опять храм… Чехарда из-за Черторыя![/i]…Прошла я по бульвару и удивилась: как же так, ни обменного пункта, ни экспрессоплаты мобильников, ни шаурмы – где же цивилизация-то? А потом решила: «Есть цивилизация! Просто здесь она особая, культурная…» Даже подчеркнуто «культурная». На фасадах вывески: Российский фонд культуры, Творческий союз художников России, Международный художественный фонд, Российская шахматная федерация… Что ни дом, то памятник истории и архитектуры. Да и публика на Гоголевском не такая, как на соседних улицах: миловидные старички, восторженные приезжие, вдохновленные живописцы и стихотворцы, скромно именующие себя «поэты России»… А при виде вывески ресторан «Репортер» почему-то всплыли в памяти Ильф и Петров, газета «Станок» и шахматная лошадь в городе Васюки… И, как оказалось, не случайно: вокруг скамейки, прямо напротив Центрального дома им. Ботвинника, толпились заядлые шахматисты. А также присоединившиеся к ним доминошники (совсем как в фильмах о давних шестидесятых), с азартом в глазах кричащие: «Рыба, рыба!. .» – Дедушка, — задала я глупый вопрос, – а почему вы здесь играете, а не дома или во дворе? – А здесь «рыба» вкуснее! – парировал старичок-боровичок и отвернулся к партнеру, не став тратить драгоценное время на непонятливую девицу… [b]РЕПЛИКА Ю. ГУЛЛЕРА: [/b][i]Вы, сударыня, по сторонам не забывайте поглядывать. Ведь кругом (кроме старичков) – сплошная история! Дом №3 по внешней стороне бульвара принадлежал когда-то княжне Софье Волконской и был построен еще в 1806 году. Вверху были жилые покои, а низ сдавался под лавки. В 1899 году дом купил булочник Филиппов, надстроил третьим этажом и устроил во дворе пекарню, а на углу – булочную (родную сестру той, знаменитой, что на Тверской улице). А дома 21, 23, 25 – доходные дома начала ХХ века. Это тоже Москва. Но уже не дворянская, а вполне буржуазная. Или во-он там, в стареньком трехэтажном особнячке, была частная гимназия С. Н. Фишера, одна из самых первых в Москве. Ее часто показывали именитым гостям (похвастаться плодами цивилизации в Москве всегда любили). А в 1876-м гимназию посетил бразильский император Педро… [/i]Прошла дальше по бульвару. Рядышком суетятся художники, сдувающие пыль со своих шедевров: один расставляет картины на стеллажах, другой сосредоточенно малюет очередной натюрморт, третий отрешенно взирает на прохожих… Решила передохнуть на скамейке, где Юрий Александрович отдыхал (или, как он утверждает, с мыслями собирался). И тут один из живописцев подсел к нам, и я, вопреки всем дворянским правилам, заговорила с незнакомцем первая. . . – Раньше я в ЦДХ выставлялся, но там конкуренция большая, – произнес он с неожиданным пикантным французским акцентом. – А здесь Федерация художников перспективы обещает… И вообще скоро вернисаж до самого Гоголя будет тянуться, – махнул рукой в сторону памятника в конце бульвара. – Вот увидите, станет лучше, чем на Монмартре…(последнее слово прозвучало совсем по-французски). «Да…» – протянула я и представила себе утопающий в облаках шпиль Эйфелевой башни, Елисейские поля… Но жаждущий общения собеседник взглядом вернул меня на отечественную почву. – Ну а люди здесь какие? Приличные или так себе? – Что вы! Народ здесь культурный. В искусстве толк знает! – закончил он с почтительной интонацией; и я невольно почувствовала гордость – знай наших!. . Увидела старушку, тихонечко бредущую по бульвару с какимто умильным выражением лица. «Любите здесь гулять?» – задала я свой, обусловленный «сценарием» вопрос. «А я здесь не гуляю, я здесь живу…» Старушка посмотрела на меня лучезарными глазами. «Как здесь? На бульваре?! Вы бездомная?» – ужаснулась я. «Нет, нет, милая! Я просто привыкла так говорить, потому что я здесь за семьдесят лет прошла столько километров!. . Меня по бульвару в коляске возили, а потом – ножками, ножками…» [b]РЕПЛИКА Ю. ГУЛЛЕРА: [/b][i]Чего пристала к человеку? Видишь – гуляет! Между прочим, здесь столько разного народа этим занималось… К примеру, Лев Толстой по этой самой дорожке в детстве прогуливался. «Вышли мы на Пречистенский бульвар, – вспоминал Лев Николаевич, – отец шел тихо, сердитый. А мы бегали взапуски за оголившимися липками по засохшей траве…» [/i]Дойдя до памятника Гоголю, я подняла голову, посмотрела на Николая Васильевича и обменялась с ним впечатлениями. Мнение классика о бульваре его имени оказалось не таким радужным, как у меня. А может быть, просто голуби замучили? У них, у «бронзовых», – свои ценности, свои печали… [b]РЕПЛИКА Ю. ГУЛЛЕРА: [/b][i]Какие у ЭТОГО Гоголя могут быть ценности? Вот когда-то на этом самом месте стоял совсем другой Николай Васильевич, гениальный памятник работы Н. Андреева. Деньги на него собирали по всей России, проект выбирали долго и тщательно. Но он своим «пессимистическим выражением лица» очень не нравился советским вождям. И они его «сослали» вначале в Донской монастырь, а потом – во двор дома, где писатель умер. . . А взамен поставили вот этого, оптимиста и весельчака. И надпись на памятнике: «От советского правительства». Впрочем, голуби его любят… [/i][b]Бульвар кончился. За ним шумела и шуршала колесами Арбатская площадь, а до следующего бульвара – Никитского – нужно долго было идти по горячему от июльского солнца асфальту… [/b]