Юрий Иоффе: «Чудаки» - самая загадочная и провальная пьеса Горького

В день славного юбилея на Малой сцене Государственного Академического театра имени Маяковского состоялась премьера спектакля «Чудаки» в его постановке. В этом легендарном театре Юрий Владимирович работает режиссером 33 года, и более 20 из них были с Андреем Гончаровым.

В интервью «Вечерней Москве» Юрий Владимирович объясняет, почему пьеса Максима Горького «Чудаки» - самая загадочная в творчестве основателя соцреализма, и какие вопросы, затронутые в ней, актуальны сегодня.

– Юрий Владимирович, можно предположить, что спектакль «Чудаки» - подарок к вашему юбилею? Ведь вы давно мечтали поставить именно эту пьесу Горького, не так ли?

- Думаю, что это хорошее совпадение. «Чудаков» я задумал поставить пять лет назад на Манхэттене. Именно в этом районе Нью-Йорка Горький написал своих «Чудаков». Я тоже жил и работал на Манхэттене на 23 этаже, ставил там спектакли. Кстати, на афише нашего спектакля – фотография Горького в шляпе, с улыбкой до ушей, на Манхэттене. «Чудаки» - самая загадочная и при этом самая провальная пьеса Горького. Я же люблю авторов, которые несут в себе загадку. Таким образом, я стал серьезно изучать творчество Леонида Андреева. Мне удалось поставить по произведениям Леонида Андреева: «Дни нашей жизни», «Собачий вальс», «Иуда из Кариота Искариот», «Тьма». И вот пять лет назад буквально заболел «Чудаками» Горького. Мне очень захотелось поставить эти четыре сцены, написанные Горьким, чтобы разгадать их загадку. Волнуюсь перед премьерой, переживаю. А тут еще мой странный День рождения – 8 марта! Между прочим, «Чудаков» Горький посвятил матерям.

- Объясните, пожалуйста, почему «Чудаки», на ваш взгляд, «самая загадочная пьеса Максима Горького»?

- Потому что это комедия, а у Горького больше нет комедий. Когда в 1910 году случился провал «Чудаков», в этом же 1910 году, то Горький своей рукой написал ремарки к этой пьесе, чтобы поняли его замысел, чтобы режиссеры и актеры наконец-то правильно прочитали его пьесу. Все последующие постановки «Чудаков», на мой взгляд, являются заблуждением. Есть хорошие работы, но они, как мне кажется, не передают того, что вкладывал в своих «Чудаков» автор.

- Главный герой пьесы – литератор Константин Мастаков. Есть две версии: что Мастаков – пародия на чеховского Константина Треплева, и что в этом персонаже Горький запечатлел самого себя, со всеми слабостями и сомнениями.

- «Чудаки» - это Горький против Горького: вот так я бы представил эту пьесу. В свое время, великий Петр Фоменко совершил открытие, поставив в театре имени Маяковского «Плоды просвещения» Льва Толстого как очень острую комедию. Я видел и мучения Петра Наумовича, и мучения актеров…До этого я видел классический спектакль в Малом Театре «Плоды просвещения» - пять часов, простите, томительной скуки. Такая же муторная тягомотина была и с пьесой «Чудаки». Мне кажется, что в этой «вещи» Горький жонглирует собственной биографией, и своим окружением, и дачными жизнями и своим конформизмом, приспособленчеством, и любовью к женщинам. Поэтому «Чудаки» и комедия, что все - цирк, жонглирование! Хотя «Чудаки» - это болезненный отзвук автора на провал революции 1905 года, когда рухнули «буревестники», и происходил раскол интеллигенции. На лицо – ситуация сегодняшнего дня: с этой непонятной нашей оппозицией, с трепыханием всех и вся… Классика есть классика, которая как спираль…Подыхающий революционер, циники, пропойцы, барствующие болтуны, и у всех претензии друг к другу, - разве не знакомые нам персонажи?!

- Один из героев «Чудаков» (Вукол) говорит: «Брось политику и купи гитару»? Как вам этот вариант?

- Политика превращается в брехаловку, в чесание языков… Придумывают проблемы, с вытекающими спорами… В такой ситуации политики как птицы, которые щебечут-шебечут… Удивительно, что пьеса «Чудаки» написана в 1910 году, потому что многое в ней, почти все – о нас. Поскольку «Чудаки» - не совсем целостная пьеса, то у меня есть возможность попытаться угадать – что не дописал Горький?! И с точки зрения гигантской жизни Горького, а также с точки зрения человека, у которого одно из самых любимых произведений роман «Жизнь Клима Самгина» (написанного Горьким в конце жизни), я осмеливаюсь посмотреть на «Чудаков» так, как их видел сам Горький?!

- Юрий Владимирович, ваш ученик – режиссер Константин Богомолов не у вас ли научился в одно конкретное произведение классика добавлять героев, темы из других его произведений. Да еще при этом придумывать своих героев, из нашей современности? Кстати, вы ходите на премьеры Богомолова?

- Хожу редко, хотя Константин постоянно меня приглашает. Что касается его творчества, то могу сказать одно, причем словами самого же Богомолова: «Ему не хватает кулака Андрея Гончарова!». Андрей Александрович сначала учил Богомолова, а в связи со смертью учителя нам пришлось доучивать и выпускать Богомолова и других режиссеров. Что касается моей постановки «Чудаков», то я ввел туда тексты «Буревестника» и другие тексты Горького… Дело в том, что пьеса состоит из четырех странных сцен, и в ней есть некая пустота, которую нужно заполнить… Я – ученик Бориса Иванович Равенских, который был учеником и продолжателем Театра Всеволода Мейерхольда. А Всеволод Эмильевич, как известно, ставил не пьесу, а автора. Вот и я ставлю автора – Максима Горького. Но за Горького я ничего не дописывал. Даже песни, которые звучат в спектакле - те, которые слушал Горький.

- До сих пор вспоминают о тяжелом характере Андрея Гончарова. Как вам удалось с ним, вместе с Андреем Александрович, проработать в одном театре больше 20 лет?

- Андрей Александрович предложил мне прийти режиссером в театр Маяковского в тот вечер, когда на моих руках умер мой учитель - Борис Иванович Равенских. Он знал, что я люблю своего учителя и предан ему, и поэтому спорил со мной, как раньше спорил с Равенских, продолжателем традиций Мейерхольда. Действительно, Андрей Александрович был человеком с трудным характером. Но у моего учителя Бориса Ивановича характер был еще хуже, а у его учителя – Мейерхольда – еще хуже. Так что после работы с Равенских Гончаров мне был уже не страшен. В театре имени Маяковского служили такие актеры, работать с которыми – мечта, и это дорогого стоило! Андрей Александрович был очень четкий, ясный художник, и я многому у него научился. Лучше всех сказал о Гончарове его ученик Петр Фоменко: «Учитель и мучитель». Но Гончаров был Учителем, именно Учителем, с большой буквы. Гончаров – убежденный последователь Станиславского, выпускник Школы-студии МХАТ, и система Станиславского была его религией. Для Гончарова очень важны были интеллект, знание, личность.

- Ученики Гончарова – актеры рассказывают, что учитель заставлял их страдать, был с ними очень жесткий? У вас такая же политика с актерами?

- Я был хорошим следователем (как в классическом детективе), а Андрей Александрович – плохим. Я, как клуша, возился с актерами, разбирал роли, а Гончаров как даст всем чертей! Но все шло на пользу дела! Почему-то все ученики Гончарова кричат на актеров, а мне нельзя было повышать голос. Гончаров еще забрал меня в свою мастерскую в «ГИТИС», чтобы я и там помогал ему. Раньше я не кричал на актеров, а теперь стал покрикивать. Попытался понять – почему со мной это происходит?! Большинство актеров тратят себя по чуть-чуть – у них все разложено по полочкам – вот эту часть отдать в кино, вот это – на телевидение, это – на радио…И я все больше начинаю понимать Андрея Александровича, его ненависть к актерам с температурой «36 и 6». Гончаров больше всего на свете ненавидел людей театра с температурой 36 и 6, и это, скорее всего, правильно. Ведь у современных актеров именно такая температура, не говоря уже о том, что они месяцами не могут выучить текст. Есть актеры, одаренные от Бога, и не жалеющие себя, но их единицы…

- На ваш опытный взгляд, новый художественный руководитель Театра имени Маяковского Карбаускис придерживается правильной политики, стратегии в отношении репертуара, труппы?

- Политика, тактика и стратегия у Миндаугаса Карбаускиса мне кажется верной. Миндаугас не сидит в кабинете, он постоянно работает: ставит спектакли, репетирует. Актеры нашего театра его слушают, уважают. Он не торопится. У него есть понимание того, что актерские судьбы – это человеческие судьбы. А рушить человеческие судьбы никому не дозволено.