Юбилей актера Яковлева: Юрий Васильевич не меняет профессию

Есть актеры, которых любят как-то особенно. Юрий Яковлев – из таких. Его роли – очень разные, неизмеримой степени глубины, ироничности, – знакомы нам, поскольку давным-давно раздерганы на цитаты. И его юбилей – наш общий праздник. Ну а в праздник принято вспоминать – все хорошее, что было. И загадывать – чтобы впереди было этого хорошего еще больше.

Его кино

В далеком 1953 году он дебютировал в эпизодической роли воина в картине «Великий воин Албании Скандербег». Сегодня у него на счету Кто сейчас помнит эту картину? Как и следующую - «На подмостках сцены», где он сыграл некоего Чахоткина. Затем был Кисель в «Много шума из ничего», поручик Дибич в «Необыкновенном лете», поручик Закревский в «Ветре»…

В его фильмографии – только вдумайтесь! – 76 художественных фильмов, 18 телевизионных сериала, 16 мультфильмов!

Аристократическая стать Яковлева как бы притягивала подобные «мундирные» роли. Забегая вперед, скажем, что поручиков-полковников и даже царей он переиграет «досыта». Но Роль-Судьба явится к нему лишь в 1958 году. Князь Мышкин в киноверсии «Идиота», поставленной Иваном Пырьевым. Его Мышкин просто поражал - нервный, мятущийся, робкий и искренний, как ребенок. Спустя долгие годы при экранизации Достоевского другие режиссеры тщетно будут пытаться добиться такого феноменального проникновения в суть образа странного князя.

А затем случилась судьбоносная встреча с Эльдаром Рязановым. И - вираж в сторону комедии. У него актер впервые снялся в «Человеке ниоткуда» в роли Владимира Поражаева. Но у фильма оказалась трудная судьба. По-настоящему народ узнал Яковлева после других работ в фильмах Рязанова - после отчаянного поручика Ржевского в «Гусарской балладе» и нудного Ипполита в телефильме «Ирония судьбы, или С легким паром!»

Его Ржевский - удалой гусар, лихой и бедовый, во многом стал прообразом целой серии народных анекдотов.

- «Гусарская баллада» идёт до сих пор, и многие её любят, - говорил Яковлев. - И поручик Ржевский стал как бы реальным лицом - о нём есть анекдоты, как о Чапаеве, а недавно в Ржеве даже решили поставить ему памятник.

Ну, а Ипполит из «Иронии судьбы» - уже не роль, а диагноз советского функционера. В этой роли Яковлев поднимется в финале до трагических высот - и его знаменитая фраза «О, тепленькая пошла!» станет просто нарицательной. Впрочем, как и многие другие крылатые фразы фильма.

- Мое отношение к Ипполиту - это из области тщеславия, - объяснял Яковлев. - Когда картина прошла на Новый год, мне просто нельзя было дойти от дома до театра. Это, конечно, было приятно, чего там говорить. Но дело в том, что у меня есть гораздо более интересные и глубокие роли, мимо которых просто проходят. Тот же Стива Облонский. Никто его не знает. А это одна из моих любимых ролей, я обожаю этого человека. Мы - родственные души.

Актер сыграл Стиву Облонского в экранизации «Анны Карениной» Александра Зархи в 1967 году. Работа получилась тонкая, филигранная… Его Стива до сих пор поражает своей какой-то детской непосредственностью, простодушной аморальностью… Как и Глумов в «На всякого мудреца довольно простоты» или Брюханов в дилогии «Любовь земная» и «Судьба», поставленной Евгением Матвеевым по романам Петра Проскурина.

Но все-таки управдом Иван Васильевич Бунша в гайдаевской комедии «Иван Васильевич меняет профессию - вне конкуренции. Здесь просто бенефис артиста - он как двуликий Янус поворачивается то ликом Ивана Грозного, то рылом Бунши… Кажется, актер сам наслаждается этим дуализмом.

- Сначала было довольно трудно, - вспоминал Яковлев. - Царя всерьез играть было нельзя, потому что это комедия. И все же он и в этих непривычных обстоятельствах должен был оставаться Иваном Грозным. А Буншу нужно было изобразить другими красками. Это должен был быть весьма бытовой кретин с двумя извилинами. И я нашел к нему подход. Во-первых, он говорит скороговоркой. У таких людей одна мыслишка убегает вперед, и они стараются ее скорее высказать, пока она не ушла. А что, если он еще и шепелявит? Это уже смешно. Я попробовал. Получилось.

Пришелся ему впору и весьма специфический юмор Георгия Данелия в первой «Кин-дза-дза» (там Яковлев снялся вместе с Евгением Леоновым и Станиславом Любшиным), и тонкая ирония Сергея Овчарова в «Левше», где он предстанет Николаем 1, и упоение эпохой Владимира Попкова в телесериале «Графиня де Монсоро», где он сыграл вальяжного барона де Меридора.

Сейчас он снимается мало. Последняя работа - тот самый Ипполит, уже постаревший в продолжении «Иронии». Знаковая роль, от которой он не смог отказаться. Но, похоже, на нынешнем экране для него, мастера интуиции и внутреннего порыва, чутко слышащего режиссера, уже не осталось места. Понятия «проект» и «кинобизнес» - уже не для него.

- Он кажется летящей птицей, которой не надо контролировать свой полет, подсчитывать, сколько усилий нужно для взмаха крыла, – говорит о коллеге Юлия Борисова. – Она летит плавно, свободно, мощно, исполненная радостью бытия, даря эту радость людям.

Владимир Высоцкий написал Юрию Яковлеву на его 50-летие вот такие стихи

Ты ровно десять пятилеток в драке,

В бою за роли, время и блага.

Все Яковлевы - вечно забияки:

Еще в войну повелевали «Яки»

И истребляли в воздухе врага!

Дела их - двояки и трояки,

Якшаться с ними славно и дружить.

Актеры - Яки, самолеты – «Яки»,

И в Азии быки - все те же яки...

Виват всем ЯКам - до ста лет им жить!

Желаем с честью выйти из виража и пьянки,

И пусть тебя минует беда, хула, молва...

Як-50, желают тебе друзья с Таганки

Счастливого полета, как «ЯКу-42»!

1978

Его театр

Юрий Яковлев давно не дает интервью – слишком суетно. Но законы масс-медиа жестоки. Приближается юбилей, значит, необходимо именинника разговорить. Тем более ТАКОГО именинника. Ведь от рейтингов никуда не деться, а тут – реальный повод их поднять до небес. Но актер непреклонен. Сроки поджимают, надо начинать собирать «дивиденды». Не интервью – так «острые заметки». И накануне появляется информация о том, что любимый артист стремительно теряет зрение. Пустой слух, раздутый до масштабной новости. Ведь рейтинги!

Но и здесь актер остается собой – Юрием Яковлевым, чье человеческое, прежде всего, достоинство выше любой «шелухи». И через сайт родного театра отвечает всем своим зрителям:

- Дорогие друзья!

В последние два дня ряд периодических изданий опубликовал информацию о том, что я почти ослеп и остро нуждаюсь в помощи. Спешу вас заверить, что эта информация ложна.

Я здоров, продолжаю работать в любимом Вахтанговском театре и готовлюсь отметить на его сцене свой юбилей в окружении коллег и моей замечательной семьи.

Спасибо тем, кто был готов помочь.

Советую всем поменьше читать «желтую прессу» и побольше ходить в театр!

Всегда ваш,

Юрий Яковлев.

И, правда, как можно лучше отметить день рождения любимого актера? В день рождения, в день юбилея артиста на сцене его Вахтанговского театра – «Пристань». Спектакль, поставленный в прошлом году к юбилею самого театра. Спектакль, где Юрий Яковлев сыграл свою последнюю пока роль…

…В «Пристань», созданную Римасом Туминасом как череда блистательных бенефисов тех, кто много десятилетий творил жизнь и судьбу этого театра, внезапно на излете первого действия врывается звенящая тишина. Как пауза, взятая у времени. И в этой гулкой пустоте слышатся медленные неуверенные шаги и появляется подтянутая фигура, облаченная в черное и опирающаяся на трость. Солнечный ироничный Панталоне с бутафорской белоснежной бородой обернулся усталым и опустошенным героем бунинских «Темных аллей». Человеком, вернувшимся в собственное прошлое не для того, чтобы изменить, наверстать его, но чтобы проститься. Чтобы не оставлять по себе не оконченных дел…

..Старик-Панталоне, долгое время бывший своеобразной визитной карточкой актера, вспомнился совсем не случайно. Ведь именно очередной «Принцессы Турандот» многие ждали от театра к собственному юбилею. Логично, предсказуемо, почти беспроигрышно. Но вместо празднично-лихой сказки получили монументальную театральную мессу, для которой каждый из «стариков» выбрал собственную партию. Яркую, бенефисную и все-таки праздничную – ведь какой же вахтанговец без праздника?!

Юрий Яковлев избрал «Темные аллеи». Совсем не бенефисный бенефис. Не празднество, а то, что следует за ним – мучительное послевкусие ушедшего, невозвратимого. Горечь невозврата.

И на наших глазах постепенно то, что должно было бы быть горечью, превращается в свет. Даже не в светлую пушкинскую печаль, а чистый лучащийся свет. У актера на огромной черной сцене не остается ни одного из присущего вахтанговской школе средств выразительности. Нет даже как таковой игры актерской. Вернее, игра достигает той почти недостижимой ступени, на которой сливается с судьбой самого актера. И понять, кто же перед нами на сцене, герой ли, актер ли, некое ли высшее существо, вобравшее в себя все сыгранные в жизни и на подмостках образы, - кажется невозможным.

Только голос – такой знакомый, родной, благодаря кинематографу сопровождавший все наши жизни, - подобно шелковой ткани обволакивает сцену и зрительный зал.

«Все проходит, мой друг, – почти шепчет он. – Любовь, молодость – все, все. История пошлая, обыкновенная. С годами все проходит. Как это сказано в книге Иова? «Как о воде протекшей будешь вспоминать».

…Голос, почти не слышный, но гипнотизирующий, заставляющий слушать, вслушиваться. Кажется, что изменился сам воздух зрительного зала, став по-горному разреженным и прозрачным. Словно линия плотных тяжелых туч и облаков преодолена, а впереди – только солнце.

Этот образ «прихода к солнцу», нет-нет, да и проглядывающего сквозь кроны «темных аллей», Юрий Яковлев проносит через весь рассказ. Он играет не постаревшего ловеласа, вернувшегося к прежней любви. Здесь – холодная ясность старости, тихое и элегантное достоинство. Величие человека, уже отринувшего все суетное. Здесь – почти христианское очищение после примирения с самим собой, когда масштаб театрального чуда почти граничит со святостью.

Просветление. А дальше – прощание и уход. Медленный уход в глубину черной сцены, где внезапно, как порой вдруг расходятся тучи, распахивается задник, открывая ослепительную белизну, конца которой нет.

И удаляется черная фигурка, удаляется, но… не таким будет прощание. Величественное достоинство – не все, что есть артиста. Любимым мы его и за другое – за легкость и изящество… И вот на полдороги он обернется, оглянется на зрительный зал, махнет нам тростью и снова вернется на свою дорогу. Но уже чуть-чуть другим. Пронзительно легким, почти воздушным. И уйдет в раскрывшуюся перед ним белизну иной походкой – неуловимо танцующей, летящей.

… И мы останемся в своих креслах, пытаясь сохранить в себе этот ускользающий свет. Эту высокую простоту. Эту неземную прозрачность. Это совершенство актерское, когда рождается мысль о театральной святости.

Да, праздник бывает и таким. Когда светло сжимается сердце и переполняет благодарность.

"Вечерняя Москва" от всей души поздравляет вас с праздником, Юрий Васильевич! И желаем вам долгих лет, здоровья и счастья. И - сцены!