Зураб Церетели: От Бразилии до Японии

[b]Пока мы разговаривали, телефон звонил как заведенный. Знакомые и незнакомые. Друзья. Чиновники из мэрии. Иногда в руках президента Академии художеств оказывалось сразу две трубки. «Только не публикуйте фото, где я с телефоном, — попросил Церетели. — Я ненавижу телефон».[/b]Многочисленные посетители ожидали своей очереди в приемной. Звучала вперемежку русская и грузинская речь. Церетели подписывал протоколы-письма-проекты, легко переключался с темы на тему и… держал в памяти вопрос, на котором мы остановились.[b]— Зураб Константинович, лето жаркое. Все стремятся куда-нибудь уехать. А вы в Москве…[/b]— Я как художник и как человек южный люблю лето не только на палитре, но и в природе. И хорошо переношу столичную жару ([i]улыбается[/i]). А если серьезно, закончу образы де Голля и Гоголя, тогда буду отдыхать.[b]— Они будут установлены в Москве?[/b]— В Москве есть площадь де Голля. Значит, там должен быть и его монумент. Я создал модель памятника де Голлю не только по документальным фильмам и фотографиям, а наблюдал за ним лично. Как он стоял, как двигался. Еще в 68-м году меня, молодого художника, представили де Голлю, и я сделал наброски. И теперь, как видите, пригодилось. А памятник Гоголю будет стоять в Италии. На вилле Баргези, рядом с итальянским Музеем современного искусства. Эта мысль родилась, когда наш президент открывал памятник Пушкину в Италии. Итальянцы любят наших классиков, а Гоголь какое-то время жил в Италии.[b]— Насколько я понимаю, это правительственный заказ? И то, и другое, скорее, политическая акция, нежели культурологическая…[/b]— Не примешивайте сюда политику. Вокруг королей при дворе всегда были художники. В Испании — Тициан, Веласкес. В Италии — Микеланджело.Прошли эпохи, а портреты правителей разных стран висят в музеях — и не потому, что они были при власти, а потому, что художники сумели создать произведения искусства. Но то была великая эпоха. Касаясь вашего вопроса, думаю, искусство сближает больше, чем политика.[b]— Мне так не кажется, потому что, например, в Ташкенте после распада Советского Союза памятник Гоголю был снят.[/b]— А в 31 году, как вы знаете, был стерт с лица земли храм Христа Спасителя. Акты вандализма имеют место во все времена. Но я уверен, что возродить духовность, и не только России, можно через истинное искусство.[b]— Вы родились в Тбилиси, живете в Москве. Важна ли и насколько «национальная идея» для художника[/b] — Мне важно, чтобы мое искусство было понятным для русских, французов, грузин. Для всех наций. Но когда мне чего-то не хватает, я перечитываю «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели. Большую часть жизни я работал на Кавказе. У меня был дом в Пицунде. В Крыму я провел важный отрезок своей жизни. Когда я работал в Академии наук этнографии и археологии, я всю Грузию пешком прошел. Дарьяльское ущелье. И Казбек. Сванетию. И мне навстречу выходили крестьяне. И встречали, как родственника.Очень жизнь поменялась. Я мечтаю, чтобы снова было спокойно, как когда-то. Думаю, для каждого человека важно ощущение родины. Приведу один пример. В Уругвае очень много русских. Они поют русские песни. Надевают национальные одежды. Их культ — Лев Толстой. Там есть площадь Толстого и площадь Гагарина. Там я поставил их бюсты.[b]— Вы были во многих уголках мира. Куда бы вы, не задумываясь, поехали еще раз?[/b]— В основном я выезжаю за границу по работе. И всюду у меня остаются друзья. С удовольствием поехал бы еще раз в Бразилию. Во-первых, посмотреть на свои работы. Погулять по Риоде-Жанейро, по Копакабане, увидеть своего друга Пеле. Сходил бы на бразильский балет. Художественный руководитель этого балета — наша соотечественница Женя Федорова. В Португалии, Сирии, Нью-Йорке, Лондоне есть мои работы. Иногда важно пересмотреть пройденный этап. Недавно был в Японии. Там огромная панорама и витраж. Знаете, как приятно ощущать, что это сделано тобой? Несколько дней назад я был в Тбилиси.Пошел на кладбище. Там мои папа, мама. Сел там и рисовал. Был в своей мастерской, пересмотрел свои архивы. И вдруг увидел свои работы, на которые раньше внимания не обращал. Написанные с натуры, еще на первом курсе. Я был удивлен искренностью. Я забрал эти работы в Москву.[b]— Вы можете вспомнить самое яркое лето в вашей жизни?[/b]— Самое замечательное лето я провел, когда приехали мои друзья из Пицунды и я смог за свой счет принять не одного-двух гостей, а целый этаж. Я был счастлив. Днем мы рисовали, вечером гуляли. Но было еще одно важное событие. Свое девяностопятилетие отец отмечал у меня в Москве.[b]— Ваш отец прожил почти век![/b]— Почти. Чуть-чуть не хватило. Заранее готовился к своему столетию. Как-то позвонил мне и спрашивает: «Где мы будем отмечать мой юбилей?» Я говорю: «В Москве». — «А сколько человек пригласим?» Я ему: «Сто!» Он помолчал. «Откуда мы наберем сто человек? Ведь моих друзей нет в живых?» А я ему отвечаю: «Пригласим моих». И все было бы хорошо, если бы не тромб… Не дожил он до векового юбилея всего полтора года.[b]— Вы молодым художникам что советуете?[/b]— Я им сказал: нужна практика, которая существовала у нас в академии. Это – общение с природой. Дышите воздухом на каникулах, пейте родниковую воду, нормально спите. И рисуйте, рисуйте, рисуйте. Утром, вечером… Днем. Есть в Месхетии историческое местечко. Когда я учился, выходил утром и рисовал чудную панораму. Смотрел днем — и все уже было по-другому. Изменились солнце, рефлекс, тень, освещение. Художник должен уметь это передать.Жаль, что молодежь уезжает. И сидят в Италии, Франции. Другая страна, которая ничего не вкладывала в образование, получает таланты просто так. А мы опять теряем, как когда-то потеряли авангард. Все теперь наше находится за рубежом. А ведь богатство государства не в нефти и алюминии, а в искусстве.[b]— Ваша главная заповедь?[/b]— Изучай природу, изучай свою страну, изучай науку. А самое главное — будь добр. Если ты завистлив или ленив, ты ничего не сделаешь сам и испортишь жизнь другим.[b]— А вам завидуют?[/b]— Думаю, что да. Иногда пресса такое напишет, что… Но я не обижаюсь. Меня бабушка учила: тебе дадут пощечину — подставь другую щеку. Когда я был депутатом, я почувствовал, что потерял свою энергетику. Творчество отодвинулось, и на мозгу появилось какое-то пятно, которое мешало. Тогда я взял депутатскую карточку и вернул ее. Я понял, что в политике важно думать — одно, а делать — другое. Против природы нельзя идти. Твоя натура тебе подскажет, что делать.[b]— Не лукавьте. Никто из нас не может остаться вне политики. А тем более — сегодня.[/b]— Но перед искусством все люди становятся светлее, чище. В академических стенах была выставка «Мир Кавказу». Она была посвящена чеченскому народу. Теперь готовим выставку адыгейских художников, следующие — Дагестан, Ингушетия, Осетия. Потом отберем лучшие работы и соберем всех, как это было раньше. И президент России будет со всеми общаться.[b]— Как вы считаете, не тесновато ли на Москве-реке вашему Петру?[/b]— Не тесновато. Вы не с той стороны на него смотрите. Нужно смотреть со стороны моста. Там раскинется парк. Это проект будущего. Мне часто говорят, что Петр — большой. Но я уверен, если бы он был маленьким, все бы говорили: почему Петр такой маленький? Никогда не торопитесь давать оценку искусству. Это ошибка общества. Чтобы оценить искусство, должно пройти время. Вы, например, знаете о том, что у Эйфелевой башни были противники, и те, кто подписывал это, оказались недальновидными и малокультурными людьми. Многие пишут мне письма. Извиняются, что в свое время, когда за Петра на меня был организованный накат, они в нем участвовали.[b]— Ваши ближайшие планы?[/b]— Знаете, о чем я думаю в последнее время? Приезжаю в Италию — там Микки-Маус, во Франции — Микки-Маус. Я подумал: почему американский Микки-Маус зарабатывает деньги, а у нас нет своего Диснейленда? Почему у нас нет такого сказочного национального героя, но своего? Я изучаю, как шагает поколение. Дети нарисовали три тысячи рисунков. Это должна быть понятная для них эстетика. Но пока, кто герой — моя творческая тайна. Этот парк планируется в Мневниках. Проект будет стоить миллиарда дватри.[b]— Новый сезон как начнете?[/b]— Обычно новый год для меня начинается 4 января. Это дата моего рождения. В этот день я вдруг осознаю, сколько у меня друзей. Я никого не приглашаю, я просто жду. И друзья сами приходят. У меня есть друзья еще с детского сада. И они всегда помнят обо мне. А мне с ними хорошо. Перед настоящими друзьями не будешь пижонствовать. Они тебя хорошо знают.[b]— А как вы обычно отдыхаете?[/b]— Для меня отдых — это эмоция, приятное общение. Удовлетворение от сделанной работы. В моей профессии вообще все время приходится двигаться. Приходится делать обмеры, рисовать памятники, создавать мозаику, скульптуры. Все это интенсивная физическая деятельность. Отдых я люблю активный. С удовольствием играю в теннис. Летом, когда жарко, приятно разбежаться — и в воду. У меня дома есть штанга. Килограмм на 60. С нее я начинаю свой день.[b]— Кто ваша муза?[/b]— Моя муза? Все женщины. Красивые, милые, улыбающиеся, доброжелательные. Я всегда влюблен, и это дает мне вдохновение. Эта энергия переливается в творчество. А если серьезно, вокруг столько красивых лиц. Особенно молодое поколение.[b]— Что такое дом?[/b]— Дом — это мягкая кровать, хороший стол и друзья. Хороший дом — это когда все вместе. Я считаю, что дом должен быть большим, вот поэтому я создаю в Москве Русско-Грузинский дом. Его двери будут открыты для всех. Надеюсь успеть осуществить свою мечту еще до конца этого года.[b]— Вам важны почести? Награды, регалии, звания?[/b]— Артист получает аплодисменты. А что получает художник? Хулу или почести. Когда я делал какой-нибудь серьезный проект, государство это отмечало. В Америке поставили две большие скульптуры. Это была спецолимпиада, которая проводится каждые четыре года.Открывали Кеннеди и Мухаммед Али. Я сделал Прометея для студентов. Вернулся. И в аэропорту мне вручили правительственную награду. Народный художник СССР. Я — народный художник России. Народный художник Грузии. Мне еще Героя дали. У меня много наград, и я ими дорожу. Но я не испытываю фанаберии. Я по-прежнему остаюсь обыкновенным прорабом и ищущим художником.