Роксана Сац-Карпова: За мамой, как за Синей птицей, все шли длинной вереницей

27 августа на сборе труппы Московского государственного академического детского музыкального театра пройдет презентация книги воспоминаний «Наталия Ильинична Сац в зеркале и отражениях». После этого состоится памятная церемония на Новодевичьем кладбище.

Наталию Ильиничну называли «матерью детских театров мира»: до нее для маленьких зрителей ставились только отдельные малозначительные спектакли. Свой первый детский театр она организовала в 15 лет, в 1918 г. Затем, в 1923 г., создала Московский театр для детей (ныне Российский академический молодежный) и руководила им вплоть до своего ареста в 1937 г. В лагере ставила с уголовниками Островского, оказавшись после заключения в Алма-Ате (у нее не было права проживать в Москве), создала первый в Казахстане Театр юного зрителя. Вернувшись в столицу после 20 лет отсутствия, организовала первый в мире музыкальный детский театр. В 1979 г. он переехал в прекрасное здание на Проспекте Вернадского, увенчанное фигурой Синей птицы – символа театра.

Наталия Сац родила троих детей. Причем старшего сына Адриана – в 20 лет, а младшего, Илью – в 43 года. Сейчас дочь Наталии Ильиничны Роксана Николаевна Сац-Карпова заведует литературной частью Театра.

- Роксана Николаевна, в своих мемуарах Наталия Ильинична подробно рассказала, как вы приехали к ней в Алма-Ату в 1944 году, как вы стали ей «умной подружкой». А вот о вашем раннем детстве – до расставания в 1937 г. – почти ничего не написала. Успевала ли «мать детских театров» быть мамой своим детям?

- Общаться с нею удавалось урывками. Она постоянно была занята, но в то же время почти каждый вечер, как бы поздно ни приезжала с репетиций, находила время зайти в детскую. Это была не обычная мама, а скорее фея. Она вносила в мою жизнь что-то необыкновенное, что так важно ребенку. И в то же время это была настоящая мама, которая все про меня знала. Помню, однажды у меня было воспаление среднего уха, мне делали очень неприятную процедуру, и мама сумела разговорами так меня отвлечь, чтобы я почти не почувствовала боли. Конечно же, я бывала на ее репетициях и, конечно, на всех спектаклях.

Когда ее арестовали, мне было 10 лет, я была в Гаграх. Приехала в Москву – а все комнаты, кроме детской, уже опечатаны.

- Вы общались с нею, пока она была в лагере?

- Да, однажды нам с бабушкой разрешили свидание. Я помнила маму ослепительно красивой, окруженной поклонниками. Я боялась встретить вместо волшебницы изможденную женщину. Но она всегда умела удивить. Она прекрасно выглядела. Лицо было молодым, его обрамляли волнистые серебряные локоны (после ареста мама поседела за одну ночь). Она показалась мне сказочной королевой. И тут в дверь постучал уголовник и, будто подслушав мои слова, произнес: «Королева, у нас все готово».

- Что было готово?

- Она ставила в лагерном театре «Бесприданницу» Островского. И заключенные относились к ней так же трепетно, как и московские артисты. С тем же восхищением, с таким же окрыленным желанием выполнить ее режиссерский замысел.

А потом в поселке Переборы под Рыбинском, на поселении, мама руководила джазовым ансамблем. На его выступления приходили летчики из расквартированной неподалеку части. Когда их спрашивали, кого из артистов они хотели бы пригласить для выступления на фронте, летчики отвечали: «Джаз-ансамбль Наталии Сац!».

Мама не делала ничего такого, во что нельзя было бы влюбиться. С ней бывало непросто, она всегда говорила артистам, что не обещает легкой жизни. И в то же время на нее трудно было обижаться, потому что она всегда была заразительно права.

- А каково было Вам работать с нею?

- Тоже непросто. Я проработала 17 лет в школе, вроде бы считалась неплохим учителем русского языка. Часто бывала за границей, в награду мне дали квартиру в Москве. И тут мама создала Детский музыкальный театр и позвала меня к себе. А уж когда маме что-то было НАДО… И я все бросила, хотя мне было больше 40 лет и начинать новую жизнь было непросто. Зарабатывать стала меньше, чем в школе. Да и отношение к «дочке Наталии Сац» у многих было предвзятым. И все же театр стал моей судьбой.

- Вы по-прежнему, как и Наталия Ильинична, поднимаетесь перед каждым спектаклем на сцену и произносите вступительное слово?

- Да, это необходимо для того, чтобы дети могли подготовиться к восприятию спектакля. И знаете, что приятно? Раньше приходилось как-то усмирять зал, предупреждать, что во время действия нельзя разговаривать. А сейчас беседа идет в иной манере. Дети сами ощущают, что здесь так вести себя нельзя, что то, что они увидят и услышат, требует от них внутренней перестройки. Недавно во время театрального форума к нам на «Любовь к трем апельсинам» пришла группа зарубежных деятелей искусств. Они поразились, что тысяча детей сидит и внимает музыке Прокофьева. Получается, мы вырастили своего зрителя. Но и наш зритель заставляет нас самих постоянно расти.

- Знаменитый драматург Виктор Розов однажды сказал о Наталии Сац: «Она абсолютно уникальна во всем, но никогда не создаст школы». Как же тогда театр выстоял двадцать лет после ее смерти?

- Совершенно не согласна с Виктором Сергеевичем. Ведь ученик – не тот, кто догматически перенимает какую-то систему (в таких случаях, кстати, ничего хорошего не получается). У нее оказалась целая армия учеников. Когда я читала воспоминания, включенные в новую книгу, я была поражена, как же много люди стремились у нее взять и как же много взяли. Быть ее учеником – значит прежде всего любить искусство для детей. Без этого наш театр бы не выжил в первые 16 лет после ее смерти, когда нас пытались выставить из этого прекрасного здания. Вы знаете, что когда мама ставила в 1973 г. в Берлине «Трех толстяков», она экономила на еде, чтобы на все гонорары накупить сувениров для его строителей? Знаменательным для нашего театра оказался приход в 2010 г. нового художественного руководителя, Георгия Исаакяна. Это настоящий лидер и крупный художник, который верен традициям Наталии Сац и одновременно вносит в работу то новое, что продиктовано временем.

Одна из глав в книге называется «Мы длинной вереницей идем за Наталией Сац». По-моему, это самые точные слова, которые можно сказать о моей матери и обо всех нас.