[b]Есть вещи, которыми не шутят. Грешно. Марк Твен, в остроумии которого может сомневаться лишь человек, начисто лишенный чувства юмора, это прекрасно понимал. Поэтому, когда он рассказывал о вещем сне, дарованном ему в 1858 году, он оставался неизменно серьезен. В ту ночь он увидел в гробу своего брата...[/b]Многопалубные пароходы с гигантскими гребными колесами в середине XIX века исправно перевозили пассажиров по многоводной Миссисипи. Конечно, случались аварии, зачастую являвшиеся следствием постоянно проводимых судовладельцами гонок. Не выдерживали паровые котлы, лопалась обшивка, порой из-за желания сократить путь капитан уводил судно с фарватера и сажал на мель. В этих условиях роль лоцмана становилась поистине неоценимой.Профессия эта была не только почетной, но и хорошо оплачиваемой. Последнее обстоятельство, а вовсе не романтика, заставила братьев Клеменсов — Генри и Самуэля — стать учениками лоцмана на пароходе «Пенсильвания», который курсировал между Новым Орлеаном и Сент-Луисом.Однажды из-за нездоровья Самуэль остался на берегу, и судно ушло в рейс без него. Ночью Самуэлю Клеменсу приснился сон: он в темном помещении, которое постепенно озаряется призрачным светом; это гостиная какого-то незнакомого ему дома; посреди комнаты на двух стульях стоит металлический гроб, а в гробу — его брат Генри; на груди покойного лежит букет белых цветов с единственной красной розой.В своей автобиографии Самуэль Клеменс, взявший псевдоним Марк Твен, писал: «Картина было столь яркой, отчетливой, что, проснувшись, я не сразу осознал, что это был всего лишь сон. Я встал, оделся и направился к двери, чтобы войти в эту гостиную. И остановился, поняв, что не вынесу встречи с нашей матерью, рыдающей над телом младшего сына. Я схватил шляпу и выбежал на улицу. Лишь промчавшись два квартала, я вдруг осознал, что это был всего лишь дурной сон.Ноги мои подкосились, и я чуть не рухнул на мостовую».Болезнь вскоре отступила, и Самуэль поднялся на борт «Пенсильвании», успевшей к тому времени вернуться в Новый Орлеан. Он ничего не сказал о своем сне брату, следуя совету их сестры, которой поведал о видении и которая настоятельно просила постараться выбросить ночной кошмар из головы и уж тем более ничего не говорить о нем впечатлительному Генри.Встреча братьев была, как всегда, теплой. Мало того, что они были поразительно похожи, их объединяло большее — душевное родство. Они никогда не ссорились, с полуслова понимая друг друга. Им было хорошо вместе, но впереди их ждало расставание: период ученичества Самуэля подошел к концу, и ему предстояло перейти уже в новом качестве на пароход «Лейси», который уходил вверх по реке на следующий день после «Пенсильвании».Ночь перед отплытием братья провели в каюте Генри. Мягко светила керосиновая лампа.На крошечном столике стояла бутылка ржаного виски. Сам не зная почему, Самуэль заговорил о кораблекрушениях и о том, как надлежит вести себя в этой ситуации. Он был старше и опытней, а потому Генри его не перебивал, хотя наверняка про себя удивлялся, с какой стати Самуэль вновь и вновь повторяет прописные истины.— Главное — не терять головы. Помоги пассажирам сесть в шлюпки. На всех их, конечно, не хватит, поэтому себе местечко не присматривай, а бросайся в воду и плыви к берегу.Утром они расстались. У Самуэля, провожавшего взглядом медленно набиравшую ход «Пенсильванию», было тяжело на сердце.— Ты еще не совсем оправился от болезни, — сказала сестра, стоявшая рядом.Через два дня Самуэль Клеменс на «Лейси» благополучно прибыл в Гринвилл, штат Миссисипи. Там его ждало ужасное известие: недалеко от Мемфиса взорвалась «Пенсильвания».Говорили о 150 погибших. Растерянный Самуэль пытался выяснить что-либо о судьбе Генри, но никто ничего доподлинно не знал.По мере того как «Лейси» продвигалась вверх по реке, становились известны детали происшедшей катастрофы, а вместе с этим росло число погибших и раненых .Из-за усердия кочегаров, понукаемых страстно желающим победить в очередной гонке капитаном, взорвались четыре из восьми котлов «Пенсильвании». Многие пассажиры и члены команды погибли в ту же минуту, многих затоптали во время паники, кто-то сгорел заживо, не сумев выбраться из кают. Большинство шлюпок оказались повреждены, так что шанс спастись был лишь у тех, кто бросился в воду и поплыл к берегу.Одним из таких смельчаков был тяжело раненный Генри Клеменс. Добравшись до Мемфиса, Самуэль кинулся на поиски брата и нашел его при смерти в здании, предоставленном городскими властями для пострадавших при катастрофе. Самуэль находился подле умирающего до самого последнего мгновения, когда же Генри последний раз вздохнул и замер, силы оставили его старшего брата. Один из сердобольных горожан, помогавший ухаживать за ранеными, отвел опустошенного горем Самуэля к себе домой и уложил в постель. Сон навалился тут же… Когда Клеменс проснулся, ему сказали, что тело Генри перенесено в морг, где оно и будет находиться до погребения. Самуэль отправился туда.Гробов было много. Сделаны они были из сосновых досок. За исключением одного... Как выяснилось позже, несколько жительниц Мемфиса, растроганные молодостью и красотой Генри, купили для него за 60 долларов металлический гроб. Места не хватало, поэтому гроб установили не на специальный постамент, а на стулья.Все было так, как в сновидении Самуэля. За исключением одной детали — не хватало букета. Самуэль подошел к гробу, и в этот момент открылась дверь, наполнив сумрачное помещение неверным светом. В зал вошла незнакомая пожилая женщина, чем-то напоминающая миссис Клеменс, с букетом белых цветов.Приблизившись к гробу с телом Генри, она положила цветы на грудь покойного. Нежно-белые бутоны раздвинулись, и Самуэль увидел кроваво-красную розу! …Было ли это поразительным совпадением либо проявлением какой-то неведомой силы, об этом ни Марк Твен, ни его сестра, подтверждавшая каждое его слово, предпочитали в дальнейшем не говорить и уж тем более — не спорить с охочими до сенсаций репортерами, которым была интересна любая деталь биографии знаменитого писателя. Но это — было.Есть вещи, которыми не шутят. Есть вещи, о которых лучше молчать.