Никто ничего не боялся!

[b]Владимир Хотиненко, поставивший такие фильмы, как «Зеркало для героя», «Макаров», «Мусульманин», «Страстной бульвар», отмечает свое 50-летие.[/b]Для Хотиненко-режиссера это немного — ведь он пришел в кино, когда ему было за тридцать. Так что Владимира Ивановича вполне еще можно считать молодым режиссером. Несмотря на солидную внешность, он очень эмоционален и даже смешлив. К 50 годам так и не научился водить машину и пользоваться Интернетом. За него это делает жена Татьяна. «Следстивие ведут Знатоки» – самое рискованное предприятие, в котором я когда-либо участвовал».[b]— Недавно я вычитала интересную вещь: кто-то подсчитал, что на протяжении последнего десятилетия самыми популярными словами в названиях российских фильмов были «любовь» (с очень большим отрывом), «русский» и «смерть». Как вам кажется, Владимир Иванович, это о чем-нибудь говорит?[/b]— Меня радует, что «любовь» на первом месте. Вот если бы на первом месте была «смерть» или «кровь», это было бы хуже. «Русский» и «смерть» отражают наши реалии. Русский — это защита национального достоинства. Не зря же так популярны были балабановские картины — там была попытка защитить честь и достоинство нации. Я бы, правда, к этому списку добавил еще слово «страх». Слишком много его сейчас, причем он не явный, а подкожный такой, всобъемлющий, вязкий.[b]— Вам сейчас страшнее жить, чем, допустим, 20—25 лет назад?[/b]— Я бы позволил себе тот страх, «советский», назвать романтическим, интеллектуальным. Это ведь была почти игра в страх.[b]— Ощущение того легкого, романтического, как вы выразились, страха хорошо чувствуется в вашей картине «Зеркало для героя».[/b]— За что и был тогда многими руган. Мне ставили в вину, что уж больно все светло в этом фильме, что в сталинские времена, мол, была страшная, гнетущая атмосфера, что все всего боялись. Черта с два! Никто ничего не боялся.Несмотря на все недостатки застойного времени, уж чего-чего, а покоя там было куда больше, чем сейчас. Был интеллигентский страх среди тех, кто понимал. Но таких были единицы, поэтому переносить страх на весь народ нельзя: народ строил коммунизм и выходил на улицу с плакатами «Расстрелять!».[b]— Три года, как я знаю, вы работали над фильмом «Третий Рим». И вдруг на последнем этапе остановились. Что случилось?[/b]— Мне оставалось совсем чуть-чуть доснять. Но кончились деньги, кончились силы у продюсера. Мне казалось, что тема, которую я поднимаю в этой картине, — тема государственная. И я решил, что Госкино немного поможет. Но в Госкино тоже ведь демократия. Там существует экспертное жюри, которое, посмотрев мой материал, сказало, что я их не удивил. И денег мне не дали.[b]— Видимо, они дают деньги только в состоянии крайнего удивления.[/b]— В тот день их не удивил еще и Саша Котт, мой ученик, который, кстати, потом за свою картину «Ехали два шофера» получил приз за лучшую режиссуру на «Киношоке». И не удивил Бодров-младший фильмом «Сестры», который за эту картину получил «Золотого Овна» за лучший дебют. Но если для Бодрова и Котта продюсер Сергей Сельянов все же нашел деньги, то у меня все гораздо хуже.Колоссальная сложность заключается в том, что у меня в этом фильме снимались дети. А они же растут! Сейчас вроде обещали деньги, вот теперь буду выкручиваться, искать какие-то ходы, чтобы не загубить фильм, снятый на 90 процентов. Это была бы глупость полная, нонсенс. И как я детям в глаза смотреть буду? [b]— Ваши картины никогда не становились явлением массовой культуры. Они слишком индивидуальны, чтобы найти путь к публике в широком смысле этого слова...[/b]— А мне хочется.[b]— Не для этого ли вы пошли на телевидение?[/b]– Именно для этого. К тому же то, что я сейчас делаю, — продолжение легендарного сериала «Следствие ведут Знатоки» — вообще особый случай. Для меня это попытка другими средствами определить, могу я еще разговаривать с людьми или нет. Режиссер – как футболист: если чувствуешь, что больше не получается, надо уходить с поля. Так и я — когда увидел, что больше не могу разговаривать через кино, предпочел телевидение.[b]— Согласитесь, к сериалам-то отношение у нас снисходительное.[/b]— И сам так же относился. Но у меня и случай особый — я взялся за продолжение легенды! Пожалуй, это самое рискованное предприятие, в котором я когда-либо участвовал.[b]— Могу себе представить. Один только момент — умерла Эльза Леждей – чего стоит. Из этого еще надо выкрутиться достойно.[/b]— Жутко сложная ситуация. Вначале рассказывается о том, что героиня Леждей погибла в автокатастрофе. Ввели новый персонаж по фамилии Китаева, так что аббревиатура Зна-То-Ки сохранена. Но это пока попытка, роль маленькая, штрихами — неизвестно, как зритель на это отреагирует.[b]— Вы пришли в кино уже взрослым, зрелым человеком. До этого окончили архитектурный, работали на заводе, служили во внутренних войсках, потом — бац — и Высшие режиссерские курсы. Замечательная штука – архитектура. И почему вам там не работалось?[/b]— Когда я закончил архитектурный институт в Свердловске, я понял, что все равно не смогу строить то, что хочу. У нас ведь что? Дома-типовухи. Максимум что я мог построить — какой-нибудь клуб. Мои амбиции совершенно не состыковывались с реальностью. И чтобы не отрабатывать три года в этой рутине, ушел в армию. А потом встретил Никиту Михалкова.[b]— В армии?[/b]— Представьте себе, в армии. Я служил в Свердловске, и мне дали отпуск за образцовую службу. Михалков как раз в это время был в Свердловске. Совершенно случайно я попал на его встречу со зрителями и так же случайно встретился с ним и разговорился. «Может, тебе в кино попробовать?» — спросил Никита. Вот с этого все и началось. Потом я приехал в Москву, работал у него ассистентом, до этого еще успел поработать в кино художником. То есть в кино я прошел все стадии — от ассистента художника-постановщика третьей категории (ниже ничего не может быть) до того, что я есть сейчас.[b]— Недавно с большим удивлением для себя прочитала в одном глянцевом журнале ваше интервью, целиком посвященное истории вашей любви с нынешней женой, Татьяной.[/b]— Почему с удивлением? [b]— Потому что вы совсем не похожи на человека, готового открыть публике интимные стороны своей жизни. Что это вы вдруг?[/b]— М-мм. Пятьдесят мне уже, сентиментальным становлюсь, природа берет свое. И водки уже столько, сколько раньше, выпить не могу.[b]— Эта неожиданная любовь, которой уже пять лет, отдает тем самым волшебством жизни, которое вы так цените? Или, признайтесь как художник — сами для себя домыслили?[/b]— Ни в коем случае! В таких вещах ничего не надо домысливать и приукрашивать. А в нашем случае это действительно была волшебная история. И хотя, как я считаю, это было предопределено, любой Нострадамус скажет, что обязательно должен еще присутствовать, извините за выражение, «человеческий фактор». Человек все равно должен сделать какой-то шаг. Знаете, есть такой старый анекдот. Человек молится: «Господи, ну почему ты меня так обижаешь, ну почему ты не даешь мне выиграть в лотерею машину? Ну не самую шикарную, ладно, ну хоть какую, ну пусть даже скромненькую!» И тут голос с небес: «Ты сначала пойди и купи лотерейный билет». Так и здесь — мы с Татьяной могли не сделать шага навстречу друг другу.[b]— Тем более что у вас у обоих были семьи и Татьяна к вам, мягко говоря, неважно относилась.[/b]— Она меня считала очень неприятным человеком, и я это знал. Но тем не менее, когда из вагона поезда я увидел идущую по перрону женщину, которая меня ненавидит, я понял: это судьба. А поняв, вышел из вагона и подошел к ней. Дальше все было как во сне, который мне приснился накануне.[b]— А вы по натуре вообще боец?[/b]— Боец — это само собой. Но мелкие неурядицы переношу гораздо труднее, чем крупные жизненные коллизии. Мелочь гораздо сильнее выбивает из колеи. Но любую проблему я воспринимаю как часть жизни, как своеобразный тренаж. Я себя выдрессировал — для меня теперь, например, погода не имеет ровным счетом никакого значения. Надо просто найти настроение, тональность, свое звучание. Как и в отношениях с людьми — надо для начала понять человека, как бы неприятен он тебе ни был.[b]— Насколько я знаю, свой юбилей вы не собираетесь отмечать. Хотите сбежать?[/b]— Честно говоря, да. Не хочу торжеств, громких поздравлений, хочу спокойствия. Когда я поделился своими соображениями на этот счет с женой, она тут же стала действовать — купила путевки в Швейцарию, в горы...[b]— На лыжах будете кататься?[/b]— Нет, мы не умеем кататься на лыжах, мы будем просто гулять и вкусно есть.