[i]Прежде чем стать известным артистом кино и популярным героем сериалов, Андрею Краско пришлось пройти через многие испытания. Хотя, казалось бы, успешная карьера ему была обеспечена: сын известного драматического актера Ивана Краско, блиставшего на сцене Театра имени Комиссаржевской, студент престижного ленинградского театрального вуза… [/i][b]– Ведь вы учились на курсе у знаменитого педагога Аркадия Кацмана. Как сложилась ваша актерская судьба после театрального института? [/b]– Весь наш курс был «подарен» первым секретарем Ленинградского обкома партии Григорием Романовым первому секретарю Томского обкома партии Егору Лигачеву. С одной стороны, нам не повезло. А с другой стороны, мы открывали новый театр. К тому же в молодом театре не было интриг, присущих уже сформировавшимся театральным коллективам. В этом театре я проработал два года.Затем, уже в родном Ленинграде, поступил на работу в Театр Ленинского комсомола, где играл грузинского милиционера в спектакле по роману Нодара Думбадзе «Кукарача». Неожиданно на один из спектаклей заявилось высокое милицейское начальство из Москвы. Сам заместитель министра внутренних дел Чурбанов (зять генерального секретаря Леонида Брежнева) распорядился «просмотреть» данный спектакль и «дать оценку». Меня вызвали к директору на ковер, и «высокие» гости сначала похвалили меня, а затем весьма сдержанно заметили: «Пуговка у вас застегнута не по форме и рукава закатаны. Так не положено!» В результате комиссия постановила, что «участковый инспектор Орджоникидзевского райотдела милиции города Тбилиси лейтенант милиции Георгий Тушурашвили – воплощение недисциплинированности, профессиональной неграмотности, бескультурья и грубости. Многие его действия связаны с нарушением социалистической законности и милицейской этики, поэтому образ лейтенанта Георгия Тушурашвили (артист Андрей Краско) не соответствует образу советского милиционера» и т. д. Сразу же после этого меня загребли в армию на Крайний Север буквально в два дня, в войска ПВО. Хотя мне уже исполнилось 27, я был женат, ребенок появился. Три месяца прошло, как вдруг командование спохватилось, что служу в секретном подразделении, а жена – иностранка! Перевели в санчасть, где я научился писать плакатным перышком и все остальное время службы спокойно оформлял ленинские комнаты. Зато после демобилизации меня не брали ни в один театр. Видимо, это было связано с этим самым «постановлением».[b]– А как в театрах мотивировали отказ? [/b]– Мне говорили: «Так вы же пьете!» Ну что скрывать, грешил иногда. Бывало, могли с друзьями прогулять всю ночь, но утром приходили на репетицию, а вечером непременно являлись на спектакль в надлежащей форме. Ведь были молоды, сил хватало. Что, правда, сейчас сказывается на здоровье.[b]– А что это за жена-иностранка? Вообще, говорят, вы довольно-таки часто женились? [/b]– Официально два раза – первый раз на своей однокурснице. Второй женой была польская студентка, в результате нашего брака появился сын Ванечка. Сейчас Ваня живет со своей мамой в Варшаве, но каждый год приезжает в Питер отдохнуть, заодно навестить дедушку и папу. Я до сих пор не могу развестись со своей польской женой официально, так как это очень хлопотное дело. У меня есть еще один сын – Кирилл, который живет со своей мамой в квартире моего отца, я же снимаю квартиру.[b]– Правда ли, что когда вы остались без работы, вам пришлось стать портным – шить дефицитные в то время джинсы? [/b]– Да, это было, если помните, так называемое безвременье, когда только-только стало развиваться кооперативное движение. И многие остались без работы. В том числе и я. Тогда-то мне и предложили стать «швеей». На частной квартире был открыт настоящий цех по пошиву одежды. Нам привозили ткань рулонами: подкладка, тряпка, тик на карманы – с утра до ночи мне приходилось все это раскраивать. Затем шили самые ходовые размеры – 46-48-й и сдавали готовую продукцию партиями по сто или двести штук.[b]– Халтурили? [/b]– Халтурить – не в моем характере. Шили мы, кстати, не только джинсы, но и теплые мужские брюки на подкладке с большим количеством карманов, кожаные куртки. В то время был самый угар антиалкогольной кампании, и в общественных заведениях не разрешалось пить. Тогда мы с друзьями придумали этакую хитрую сумку-разливайку со специальным карманом для бутылки. К карману был приделан клапан для горлышка. Бутылка крепилась липучками, или резинками, чтобы стояла вертикально и, не дай бог, не пролилась. Открываешь клапан, наклоняешь сумку – и наливаешь нужное количество жидкости.[b]– Как вас пригласили в нашумевший «Блокпост»? [/b]– Я был занят в первых сериях «Улиц разбитых фонарей», которые снимал Александр Рогожкин. Идея снять «Блокпост» вынашивалась Рогожкиным давно, тормозили лишь проблема с деньгами и отсутствие актера на роль прапорщика Ильича. Которого в итоге я и сыграл. А финансовую проблему помог решить Леонид Ярмольник – положил сценарий в нужное время на нужный стол. В фильме мой прапорщик Ильич носит краповый берет, который дается только особо отличившимся бойцам спецподразделения после сложного экзамена: прохождения полосы препятствий с полной выкладкой и в бронежилете, стрельбе, рукопашного боя в полный контакт с четырьмя соперниками, которые, кстати, уже имеют такие береты. Мне льстит, что после «Блокпоста» ребята-спецназовцы сказали: ты свой берет заслужил.[b]– После «Агента национальной безопасности» вас небось уже узнают на улицах? [/b]– Конечно. Раньше ведь популярность давало кино, сейчас – телевидение.[b]– «Менты» открыли в Питере ресторан «Улицы разбитых фонарей», а вам не хотелось бы открыть, например, баню «Только для агентов национальной безопасности»? [/b]– Нет, баня – это интимное дело. Свое дело открыть не прочь, но я не настолько умный и практичный, к тому же не умею экономить.[b]– У вас есть несбывшиеся мечты? [/b]– Конечно. Хочется иметь свою квартиру и хорошую машину.[b]– Куда вы водите своего сына, когда он приезжает в гости из Варшавы? [/b]– У сына здесь много друзей. Несколько раз Ваня ездил со мной на съемки, даже снялся в эпизоде в «Агенте». Однажды в перерыве между сценами мы сидели в кафе с сыном и моей нынешней женой. Вдруг ко мне подкатились какие-то девушки и попросили автограф. С полчаса искали в сумочке клочок бумаги, на котором можно было бы расписаться, в конце концов протянули мне… женскую прокладку. Ваня долго смеялся: вот она, Россия! [b]– Сын выбрал профессию отца? [/b]– Он решил получить настоящую профессию – окончил кулинарное училище, стал дипломированным поваром, а сейчас собирается поступать… в театральную школу.[b]– Все-таки актерские гены передаются по наследству? [/b]– Почему нет? Главное – был бы талант. Когда-то выпало мне «счастье» лечиться в психоневрологическом диспансере. Период был тяжелый в жизни – разводы, неприятности в институте… Мне захотелось отблагодарить моего доктора Виктора Давыдовича. И я предложил достать билеты в любой театр города, благо папа мог помочь. К моему удивлению, он отказался: «Спасибо, Андрей. Но я не хожу в театры». Я поинтересовался: «Наверное, вы театры не любите?» – «Нет, – ответил врач, – люблю. Но когда я смотрю на сцену, вижу, что этому актеру, если он сейчас обратится к врачу, помогут. А этого уже поздно лечить».– «Неужели в театре нет нормальных людей?» Он вздохнул: «Конечно, есть. Но ведь они абсолютно бездарные артисты!» [b]Досье «ВМ» [/b][i]Андрей Краско впервые вышел на сцену в возрасте двух лет во время спектакля, в котором играл его отец. Окончил Санкт-Петербургскую академию театрального искусства. Когда его «попросили» из театра, на жизнь зарабатывал тем, что делал ограды на кладбище, торговал, занимался частным извозом, перегонял вагоны из Владивостока. В кино сыграл в фильмах «Брат», «Шизофрения», «Блокпост», «Особенности национальной рыбалки», «Особенности национальной охоты в зимний период», «Агент национальной безопасности», «Бандитский Петербург», «Сестры» и других. Сейчас снимается в картине Ивана Дыховичного «Копейка». Последняя премьера на сцене – главная роль в спектакле «Москва – Петушки» в театре «Приют комедианта» (Санкт-Петербург).[/i]