«ДЖОКОНДА»

[i]«Теперь мы знаем, почему она улыбается! — писал журнал «Ревю де Монд» 22 августа 1911 года. — Она предвкушала тот шум, который поднимется с ее исчезновением». Журналисты шутили сквозь слезы: Францию постигла национальная катастрофа — из Лувра была похищена «Мона Лиза».[/i][b]Как это делается в Париже [/b]Это казалось невероятным, недаром французы, когда хотели подчеркнуть абсолютную невозможность какого-то события, говорили с усмешкой: «Это все равно что украсть «Мону Лизу».И все же это произошло. Префект парижской полиции комиссар Луи Лепен был в ярости и страхе за свою карьеру. Спасти ее могло только возвращение картины Леонардо да Винчи. Поэтому Лепен вызвал инспектора Дриу, в активе которого был не один десяток раскрытых дел.— Вы должны ее найти, — сказал комиссар. — Это дело чести.«Чьей?» — подумал инспектор, но, разумеется, ничего не сказал и отправился в Лувр.Через пять дней на стол префекта полиции лег обстоятельный доклад. Для начала инспектор сообщал, что его сотрудниками был осмотрен каждый уголок Лувра, допрошены сотни людей. Благодаря проведенным следствием действиям удалось восстановить картину происшествия.В день похищения, 21 августа, музей не работал, однако в нем находилось немало людей. Помимо охранников, фотографов и копиистов, это были рабочие, которые занимались ремонтом некоторых помещений, а также сооружали строительные леса для лифтов, которыми решили оснастить музей. Скорее всего, именно этими лесами и воспользовался преступник для проникновения в здание. Сделано это было под покровом ночи, после чего злоумышленник несколько часов прятался в укрытии недалеко от салона Карре, где находилась картина и где, между прочим, сто лет назад Наполеон Бонапарт венчался с Марией Луизой.Приблизительно в 8 часов утра преступник, облачившийся в блузу рабочего, прошел в салон, снял картину с крюка и открыл мало кому известную дверь, ведущую на «черную» лестницу. Там он перочинным ножом аккуратно разрезал полоски бумаги, которыми холст был прикреплен к раме. Портрет он завернул в заранее припасенную ткань, раму же засунул под лестницу. Спустившись на первый этаж, он обнаружил, что дверь, ведущая в так называемый «дворик Сфинкса», закрыта. Он отвинтил ручку, но дверь открыть так и не смог. В отчаянии он присел на ступеньки, и в этот момент к нему подошел слесарь, который как раз и должен был починить испорченный замок.— Извините, — сказал слесарь.— Сейчас все будет в порядке.— Ничего, — улыбнулся человек на ступеньках. — Я подожду.Через минуту дверь была открыта, а еще через минуту преступник вышел на улицу и затерялся в толпе.Ознакомившись с докладом, Луи Лепен задал Дриу несколько вопросов.— Почему администрация Лувра узнала о краже только 28 часов спустя? — Все думали, что картина находится у фотографов, которые работают над альбомом, посвященным сокровищам Франции.— Вы можете поименно назвать людей, которые находились в это время в Лувре? — Нет, никаких записей не делалось, хотя для этого существует специальная книга.— Скажите, инспектор, — подал голос генеральный прокурор Лекуве. — Вы верите, что господин Бертильон сможет пролить свет истины на это дело? Дрио хмыкнул. Он, разумеется, был знаком с Альфонсом Бертильоном, разработавшим систему идентификации преступников с помощью антропометрических измерений. В последние годы Бертильон стал снимать и отпечатки пальцев. Нет слов, перспективно, но тут речь может идти скорее о далеком будущем, картину же надо найти сейчас, немедленно.— Месье, мне известно, что Бертильон нашел на раме картины отпечаток пальца, однако, вопервых, перебрать десятки тысяч карточек, сличая их с образцом… это займет не один год, системы же оперативного поиска пока не существует. Во-вторых, нет гарантии, что преступник уже оказывался в поле зрения полиции, поэтому его отпечатков может просто не быть в картотеке.Генеральный прокурор мрачно кивнул и скрестил руки на груди.— Как по-вашему, — взял слово молчавший до того шеф криминальной полиции Сюртэ комиссар Амар, — есть шанс, что картина будет найдена? — Мы имеем дело с изворотливым и дерзким человеком, преступный талант которого сравним с талантом великого да Винчи. Поэтому… Полицейские и прокурор терпеливо ждали, когда закончится взятая инспектором театральная пауза.— Поэтому у нас нет ни малейших шансов, — поклонился Дрио.[b]Первые и последние подозреваемые [/b]Пока полицейские сбивались с ног, тем же самым занимались репортеры. Выдвигались самые невероятные версии. Например, в организации кражи обвиняли кайзера Вильгельма, который якобы таким образом решил унизить недружественную Францию. Тут же немецкие газеты выступили с собственной догадкой: кражу «Моны Лизы» санкционировало французское правительство, намеренное ввести в заблуждение свой народ и спровоцировать германо-французский военный конфликт.Однако версии «политические» быстро уступили место «психопатическим». В газетах стали публиковаться рассказы сотрудников Лувра о нетипичном поведении многих посетителей музея, которые что только не вытворяли перед картиной да Винчи. В лучшем случае они стояли часами в оцепенении и смотрели на загадочно улыбающуюся девушку, но были и такие субъекты, которые брились, выпивали и закусывали, а один блондин как-то начал раздеваться и даже успел снять штаны… Может быть, задавались вопросом журналисты, похитителя надо искать среди сумасшедших? Откликаясь на требования прессы, полиция проверила, где в день похищения находились люди, считавшие себя супругами Моны Лизы. Заодно проверили и тех, кто мнил себя Леонардо да Винчи. Выяснилось: все они были в своих палатах, многие к тому же в смирительных рубашках.Получив такую отповедь, журналисты переключились на молодых художников, которые в экстазе отрицания могли решиться на уничтожение полотна великого флорентийца. Тот же Пикассо, этот нарушитель спокойствия и приличий… Однако у Пикассо нашлось железное алиби.Тогда Гийом Аполлинер! Правда, этот писака, поэт и критик, выступил со статьей, уличающей в халатности служителей Лувра, но разве нельзя расценить это как попытку увести следствие в сторону? Полиция явилась в редакцию «Пари-Журналь» и потребовала объяснить, какие у его сотрудников есть основания для обвинений месье Аполлинера. Нажим был силен, и репортеры не выдержали: неделю назад, рассказали они, в редакции появился незнакомец, который принес с собой несколько статуэток из Лувра. Журнал провел собственное расследование — след вел на улицу Гро, в квартиру Аполлинера.Инспектор Дрио незамедлительно отправился по этому адресу и обнаружил во время обыска компрометирующие поэта документы — письма некоего Жери Пьерре, из которых стало ясно, что Аполлинер действительно причастен к краже статуэток. Но не к похищению «Джоконды»! Сенсация стала выдыхаться.Стремясь «оживить» ее, «ПариЖурналь» пообещал вознаграждение — 50 тысяч франков тому, кто предоставит какую-либо информацию о картине. Все напрасно. Тогда газета «Матен» решилась на отчаянный, позже осмеянный публикой шаг, — она обратилась к известному ясновидящему, надеясь, что подвластные ему силы позволят приоткрыть завесу тайны. Маг долго смотрел в хрустальный шар, делал таинственные пассы руками, а потом сказал, что картина уничтожена — он ее не видит ни на земле, ни под землей.Сенсация выдохлась окончательно. На картине Леонардо да Винчи, фигурально выражаясь, поставили крест — большой и жирный.[b]Человек с Италией в сердце [/b]Прошло без малого три года. Однажды весьма состоятельный и известный в кругах ценителей искусства антиквар из Флоренции Альфредо Джери получил письмо. Некто, назвавшийся явно вымышленным именем Леонарди, извещал Джери, что намерен вернуть Италии то, что принадлежит ей по праву, а именно — «Мону Лизу», в свое время коварно вывезенную Наполеоном.— Он глуп и невежествен, — сказал Джери своему другу Джованни Поджи, директору знаменитой галереи Уффици.— Ты прав, — кивнул Поджи.— «Джоконду» во Францию увез сам Леонардо да Винчи, приглашенный королем Франциском I, ему же он продал картину за 4 тысячи экю. Но это не значит, что ты не должен ответить. А вдруг? Альфредо Джери написал ответ, в котором наряду со словами восхищения благородным намерением «Леонарди» было приглашение приехать во Флоренцию для проведения дальнейших переговоров. Вскоре от «Леонарди» пришло новое письмо: «Нахожусь в Милане. Еду немедленно во Флоренцию».Через несколько дней в кабинете Джери появился молодой человек с усиками, который, представившись, предложил немедленно проследовать в отель, где он снял номер, дабы антиквар мог убедиться, что он и есть тот самый патриот, готовый вернуть «Джоконду» Италии.— Надеюсь, 500 000 лир (по тем временам 100 000 долларов) не покажутся правительству Италии чрезмерной платой за мои старания, — улыбнулся «Леонарди».Альфредо Джери позвонил Джованни Поджи, и вскоре они были в гостиничном номере. Там молодой человек нырнул под кровать и вытащил оттуда фанерный сундучок. Послушное пружине, отошло в сторону двойное дно, и перед антикваром и директором галереи предстала ОНА.— Мы должны убедиться в подлинности картины, — сказал Поджи. — Сейчас мы отлучимся, чтобы призвать на помощь экспертов. Вечером ждем вас в галерее.Молодой человек улыбнулся и заверил, что обязательно придет.Через двадцать минут в номер ворвались полицейские. При аресте «Леонарди» не оказал никакого сопротивления, более того, сразу назвал свой возраст (32 года), профессию (маляр), настоящее имя (Виченцо Перуджа), место рождения (Северная Италия) и также не таясь рассказал, как похитил «Мону Лизу».В 1911 году он был в Париже и работал в фирме, которая получила подряд на покраску служебных помещений Лувра. Тогда-то он и увидел «Джоконду», тогда и возникло у него намерение вернуть картину Леонардо да Винчи на родину. Через несколько месяцев он пришел в Лувр в день, когда туда не пускали посетителей, поболтал со знакомым сторожем, после чего отправился побродить по залам. Оказавшись в салоне Карре, он снял со стены картину, вышел на лестницу… Далее все было так, как писал в своем докладе инспектор Дрио.— Если вы руководствовались исключительно благородными намерениями, почему хотели получить за картину полмиллиона лир? — поинтересовался судья у Перуджи в первый же день судебного разбирательства.— Я хотел подсказать итальянскому правительству, какая именно сумма будет достаточной для моей бедной семьи. Ведь такой вопрос наверняка возник бы, верно? Приговор суда был снисходительным и мягким: один год и семь месяцев. Помимо прочего, учтено было и заключение психиатров об «умственной неполноценности» подсудимого. Виченцо Перуджу препроводили в тюрьму. Однако пробыл он там недолго: апелляция, поданная адвокатами, была удовлетворена, и срок был уменьшен до семи месяцев, а как раз столько похититель «Джоконды» уже провел за решеткой. Виченцо освободили, и он тут же отправился в свой родной город Дюменцу.«Мона Лиза» к тому времени уже находилась в Париже.[b]Уроки на будущее [/b]Вся Италия была против возвращения картины во Францию.— Но — надо! — с горечью воскликнул Джованни Поджи. — Однако проститься с ней как подобает нам никто не помешает.Через несколько дней «Джоконда» была выставлена в галерее Уффици. Перед зданием бушевала толпа желающих взглянуть на шедевр соотечественника. Многие крестились, благодаря Господа за возвращение, казалось, навсегда утраченного полотна. Любоваться картиной дозволялось не более трех минут, поэтому за один день перед «Моной Лизой» прошло 30 000 человек.В конце декабря картина в сопровождении многочисленной охраны отбыла в Рим. Там она была выставлена сначала во французском посольстве, а потом в галерее Боргезе. Ажиотаж нарастал, число жаждущих соприкоснуться с прекрасным стремилось к миллиону. В последний день экспозиции конным полицейским пришлось разгонять тех поклонников «Моны Лизы», которым так и не посчастливилось взглянуть на картину.4 января 1914 года «Джоконда» вернулась на свое место в салоне Карре. В тот же день 100 000 посетителей пришли в Лувр, чтобы поклониться святыне.Потом… Потом началась война, и парижанам стало не до высокого искусства. Кстати сказать, Виченцо Перуджа тоже был призван в армию, честно воевал, демобилизовавшись только в 1921 году. Тогда же, женившись на одной из своих кузин, он уехал в Париж, где открыл москательную лавку и через несколько лет умер. Говорили, что иногда он приходил в Лувр, чтобы взглянуть на «Джоконду» и пролить, расчувствовавшись, одну-две слезинки.Тогда же картину закрыли стеклом, потому что у одного ненормального, вовремя задержанного охранниками, в кармане обнаружилась склянка с кислотой, которую он хотел выплеснуть на холст. Позже, в 1957 году, какойто психопат бросил в картину камень, и на следующий же день обычное стекло было заменено на пуленепробиваемое.Надо сказать, что картина не раз путешествовала по миру, побывав в Нью-Йорке, в Японии, в Москве! И везде, где бы она ни появлялась, люди выстраивались в многотысячные очереди, лишь бы увидеть самую знаменитую картину за всю историю человечества.Лишь однажды путешествие «Джоконды» было «вынужденным». В годы Второй мировой войны сотрудники Лувра вывезли «Мону Лизу» из занятого немцами Парижа и спрятали ее в одном из старинных замков, находившемся в неоккупированной зоне. Подручные министра иностранных дел фашистской Германии фон Риббентропа метались по всей Франции, но картину так и не нашли, а найди — кто знает, не потеряли бы мы ее вновь и теперь уж точно навсегда, как случилось это со многими шедеврами, сгинувшими во время войны....Остается добавить, что отпечаток пальца на раме картины, обнаруженный Альфонсом Бертильоном, действительно принадлежал Виченцо Перудже. Более того, отпечатки пальцев итальянца имелись в архивах Сюртэ, так как Перуджа в свое время попал в участок за попытку ограбления проститутки. Если бы в те годы во Франции существовала система оперативной идентификации по отпечаткам пальцев, то поиски похитителя «Моны Лизы» заняли бы всего несколько дней.Однако случилось то, что случилось. Историю нельзя изменить, переписать — и то получается не всегда. А вот делать выводы можно и нужно.