[i]Большие люди делают большое кино. Маленькие — маленькое. На три-четыре минуты. Клипы. Но иногда маленькое кино — это очень большая работа. Стилист Александр Шевчук работает в маленьком кино. Он уже поучаствовал в съемках более трехсот видеоклипов. И почти каждый раз участие Шевчука в этих клипах оч-чень заметно. Включаешь телек — а Буйнов-то белый. Потом — бац! — и Киркоров тоже. (Правда, Филипп во всех интервью рассказывал, что подобное чудо с ним совершили американские мастера, но мы-то знаем, кто этот кудесник.) Через недельку-другую подобная метаморфоза произойдет и с Натали Королевой (обратите внимание на снимок, господа!). И тоже в клипе. И тоже под щелканье ножниц маэстро Шевчука.[/i]— Я организовал свою школу стилистов — «Райский сад Александра Шевчука». Здесь парикмахер может превратиться в стилиста — человека, который может не только стричь и красить волосы, но создавать образ, придумывать. Делать креатив! То, чего так не хватает сейчас нашей шоу-индустрии — моде, телевидению и шоу-бизнесу.[b]— Вот Киркоров как-то на пресс-конференции сказал, что ты самый дорогой стилист у нас.Тебе нравится, когда о тебе говорят: «Это дорогой художник»? [/b]— Во всем мире человек, добившийся чего-то в своей профессии, ставший звездой, получает большие деньги. Знаешь, как говорят американцы: если ты такой крутой, почему же ты такой бедный? Да, мне, пожалуй, нравится, когда меня называют дорогим художником. И не потому, что это ласкает мое тщеславие. Меня подстегивает такое «определение» — значит я должен развиваться, еще больше узнавать, находить новые линии в прическах...[b]— Тебе чаще приходится делать из звезд людей или из людей звезд? [/b]— Ух, какой вопрос! Пожалуй, я выбрал себе такой путь и соответственно сформировался такой имидж — человека, работающего с известными людьми. Но в принципе я делаю образ вне зависимости от того, звезда это или просто парень с улицы.[b]— Ты очень здорово не ответил.[/b]— Почему? Звездам всегда труднее предлагать новое. Многие из них — действительно личности со своим сформировавшимся образом. И разрушать этот имидж опасно, ведь народ полюбил артиста именно таким.Поэтому я чаще пытаюсь привнести что-то в этот образ, но не сломать его, не навредить. Можно, изменив артиста внешне, изменить что-то и в нем самом. Может быть, не изменить даже, а заставить его посмотреть на себя с другой стороны.[b]— Думаешь, нашим эстрадным персонажам можно привить вкус? [/b]— Ни в коем случае. Привить вкус — это все равно, что научить корову танцевать в стиле «танго». Вкус — или есть, или нет. Можно его развивать или, наоборот, потерять, но привить... никак нельзя. Тем не менее очень многие наши звезды, не имеющие вкуса, являются культовыми личностями, их любят, им поклоняются, знаешь почему? Потому что они вышли из народа. Может быть, массе людей хочется видеть на сцене именно их — тех, у кого нет вкуса, тех, кто неправильно сочетает одежду, не следит за модными тенденциями, не умеет подобрать прическу и макияж в соответствии со своим образом? Ты не задумывалась? По-моему, именно так.[b]— Ну хватит уже дипломатии, назови хоть пару имен-то, а то разговариваем, как слепоглухонемые.[/b]— Угу. Ты меня решила оставить без работы? Я, пожалуй, назову единомышленников — тех персонажей, которые соответствуют моим понятиям о вкусе и стиле. В балете это Нина Ананиашвили: не стоит на месте, всегда готова к новым экспериментам, необычная, и мне безумно интересно с ней работать. На телевидении люди, у которых есть свой стиль — Леонид Парфенов и Татьяна Миткова. Ведь стиль — это ведь не только правильно уложенные волосы, макияж, но и то, как говорит человек, что он делает....Знаешь, с кем мне интересно? Мне интересно с личностями. С Лаймой. Она — Овен, а я — Стрелец. У нас постоянная борьба. Мне интересно с теми, кто имеет свое мнение и всегда готов его выразить, но... мне интересны те, кто сомневается. И менее интересен тот, кто приходит ко мне «с поднятыми лапками»: «Делай со мной, что хочешь!».[b]— Ты мог бы в двух словах охарактеризовать своих звездных клиентов? Ну например, Пугачеву...[/b]— ...конечно, единственная, непредсказуемая. Все остальные вполне предсказуемы. Филипп — импульсивный, у него всегда гонка, хочет все объять, везде поучаствовать, везде быть номер один...[b]— ...и капризный.[/b]— Капризным его считают те, кто не знаком с ним близко. Узкий круг друзей прекрасно знает, чем вызваны эти капризы и кому адресованы. А я просто не обращаю на них внимания.[b]— Артист — как подопытный кролик в твоих руках, это тебя не смущает? [/b]— Меня несколько коробит то, что ты говоришь — подопытный кролик. Если бы я так воспринимал людей, то наделал бы таких опытов, от которых бы волосы дыбом вставали. Мне всегда нравится работать с молодыми, которые делают только первый шаг на сцену. Браться за проект с нуля. Поэтому я так люблю работать над видеоклипами, где многое рождается прямо на съемочной площадке.[b]— В твоем бизнесе, который с каждым днем становится все более популярным и в то же время остается штучным, ты ощущаешь конкуренцию? [/b]— Я вообще об этом не думаю. Просто работаю — и все. У меня нет конкурентов. Но я буду только рад, если кто-то будет показывать какие-то интересные вещи, новые идеи в этой области, которые меня будут удивлять. Пока в этой стране меня никто не удивляет. Меня удивляют за границей: в Нью-Йорке, в Париже или в Лондоне...[b]— Положим, Киркоров, которого ты «сделал», выходит на сцену, и его вид вызывает шок — ты это воспринимаешь как комплимент? [/b]— Я об этом не думаю. Когда я вижу свою работу на экране или в зале, и мне нравится — для меня это самая большая награда. Если кто-то из всемирно известных специалистов сделает мне замечание, я, возможно, прислушаюсь к его мнению.[b]— Для тебя существуют авторитеты среди наших известных модельеров, кутюрье? [/b]— Боюсь кого-то обидеть, но... вряд ли. Мне нравится то, что делает Андрей Бартенев. Он один из немногих, кто может сказать в нашей стране что-то интересное.[b]— По старинной русской поговорке, у сапожников вечные проблемы с обувью. А ты часто меняешь что-то в себе? [/b]— В зависимости от настроения и количества денег. Хотя, конечно, не только в деньгах дело. Главное, чтобы все перемены в прическе или гардеробе доставляли тебе удовольствие и поднимали настроение.[b]— Если бы у тебя появился свободный день, что бы ты сделал? [/b]— Я бы выспался, пошел бы к себе в салон — не как на работу, а как клиент. Позагорал бы в солярии, позанимался бы спортом. Встретился бы с любимыми людьми, с друзьями. Но расслабиться и отдохнуть я позволяю себе только за границей. Там я могу пойти в ночной клуб или бар, где меня никто не знает, ничто не достает, и я знаю, что мне не нужно завтра идти кого-то «делать».[b]— Ты мог бы назвать себя человеком богемы? [/b]— Не думаю... Люди моей профессии делятся на тех, кто заставляет говорить о себе своей работой, и на тех, кто делает себе имя, эпатируя публику какими-то выходками, появлениями на так называемых светских раутах, в обществе людей, к которым приковано внимание массмедиа. Я надеюсь, что отношусь к первым.В Голливуде тоже все это есть, но там всякие светские штучки-выходки являются прикладным искусством, подкреплением каких-то профессиональных достижений. Например, Шерон Стоун снимается в фильме знаменитого режиссера, на который затрачены миллионы долларов, и позволяет себе появиться в обществе с двенадцатью телохранителями. У нас пока все перевернуто с ног на голову — этим, прикладным «творчеством» часто пытаются подменить профессию. Артисты, выпустившие в своей жизни один альбом или даже одну песню, стараются «светиться» в тусовке и на экране во что бы то ни стало, превращаясь из артистов в тусовщиков.[b]— Один известный композитор упрекнул работающих с ним людей, сказав им: «Вы — такие крутые, пафосные, все из себя художники. А я ремесленник. Так что вы творите, парите. А я буду делать дело». Ты считаешь себя художником или ремесленником? [/b]— И тем, и другим. Создавая образ, я — художник, а исполняя его, я — ремесленник. Когда меня спрашивают: «И не в лом тебе, художнику, ехать в холодный павильон на съемку и пудрить носы?», я отвечаю: «Нет, не в лом. Это мое дело».