Виталий Бубенин: С Андроповым мы обычно пили чай с лимоном

[i]Первым ее руководителем был [b]Виталий Бубенин[/b]. Фактически именно он вместе с помощниками и сформировал основы ныне существующей «Альфы». Только что генерал отметил собственное 60-летие. После трех лет службы в должности руководителя подразделения Бубенин подал в отставку. Мы решили вспомнить первые шаги «Альфы». [/i][b]— Вы можете вспомнить свои первые ощущения, когда вас назначили руководителем спецподразделения? [/b]— Мне пришла телеграмма, в которой рекомендовалось в гражданской форме прибыть в Москву. Это показалось неожиданным. Военную форму в то время любили, уважали и носили с гордостью. Я звоню в штаб округа, в Ленинград, спрашиваю: «В чем дело?» Мне отвечают: «Ничего не знаем. Собирай вещи». С женой и маленьким сыном полетел в Москву.Приземлился самолет. Заходят в салон два крепких симпатичных парня, подходят к месту, где я сижу. Поздоровались, улыбнулись, пригласили к выходу. Мы вышли, сели в машину.Сверху на меня надели плащ, нацепили очки. Привезли на конспиративную квартиру, там поселили и оставили. На следующий день пригласили в КГБ и начали водить по кабинетам. Водят день, два, три. К одному начальнику, он посмотрит, поговорит, спросит, как жизнь, как дела, потом — к другому. Наконец спрашиваю ребят из управления кадров, с которыми познакомился: «Скажите хоть, к кому меня водят?» — «По членам коллегии КГБ». Через некоторое время привели меня к Цвигуну, а потом мы отправились к Андропову.Заходим. Вижу, на столе у него материалы лежат. Разговор был общий.Потом Юрий Владимирович мне говорит: «Вы нам подходите, мы вас берем». И пожелал успехов.Дали мне три папки и попросили выбрать себе заместителя по личным делам. Одним из кандидатов был Роберт Петрович Ивон (недавно «ВМ» опубликовала беседу с ним). Он месяц с лишним до моего прихода исполнял обязанности руководителя группы и уже ребят коекаких посмотрел. Я обратил внимание на то, что он пограничник, окончил Калининградское Багратионовское пограничное училище. Я сам на первом курсе там учился. Потом уехал в Алма-Ату, оканчивать Высшее пограничное. У него был солидный офицерский стаж в Кремлевском полку. И я остановился на нем. Через день поехал в группу «Альфа», где было уже человек 10— 12. И приступил к работе.[b]— Вам объяснили, чем будет заниматься подразделение? [/b]— Главная и основная задача — борьба с терроризмом. Но должен вам сказать, что через некоторое время я понял, что это побочное, второстепенное дело. Можно сказать, тренировочная задача. Главная же цель, для которой создавалась группа, более сложная.Иногда можно всю жизнь готовиться к войне, а ее может не быть. Так и группа «А», на мой взгляд, выполнила единственный раз ту задачу, к которой готовилась. Это — Кабул, смена правительства. В дальнейшем функции группы видоизменились, ведь менялись политическая обстановка, ситуация в стране.[b]— Что чувствовали вы, когда брали на себя ответственность за судьбу и конечный исход операции по смене правительства в Кабуле? [/b]— Вы хотите узнать, насколько я должен взять ответственность на себя лично? Что чувствую я не как боец и исполнитель, а как бывший руководитель, человек? Сейчас я более глубоко об этом задумываюсь. В то время, честно вам скажу, об этом не думал. Думал, как лучше выполнить приказ, который был поставлен передо мной. И не размышлял о политических последствиях.Тогда никто у нас даже обсуждать не мог принятые решения, начиная с районного уровня, кончая уровнем Центрального Комитета партии. Так был приучен народ. В том числе и я.И потребовалось много времени, чтобы «Альфа» в 1991-м приняла самостоятельное решение и не пошла на Белый дом. Это было политическое решение руководителей группы. Пришло время, когда они начали сознавать, что их могут бросить в политические «разборки».[b]— У меня ощущение, что вы человек мягкий, интеллигентный. Скорее доцент, профессор, чем спецназовец. Почему выбор пал на вас? (Мой собеседник только улыбается…) Вас выбрали как свадебного генерала? [/b]— Почему свадебного? У меня есть карта. Я отмечаю на ней, где служил. Камчатка, Чукотка, Магадан, Приморье, Хабаровский край, Заполярье, Эстония, Латвия, Литва, Калининградская область, Туркмения, Таджикистан, Узбекистан… Я окончил академию, потом служил в Выборге, потом уехал в Никель, в Заполярье. Был начальником политотдела Никольского сотого пограничного отряда. У меня был опыт. А Андропов хотел, чтобы этой группой командовал пограничник.[b]— А какие ваши личные качества сыграли в этом роль, как вы думаете? [/b]— Человек в повседневной жизни не может быть героем, он проверяется только в деле. Если человек слабовольный, или трусливый, или не имеет определенных боевых качеств, это в деле сразу видно. Героизм проявляется в человеке только в определенной ситуации, но к этому он должен быть готов. И прежде всего он должен быть подготовлен психологически. Психологической подготовки можно достичь тогда, когда интеллект человека совпадает с другими его возможностями. Аккумуляция или соединение природных данных и благоприобретенных позволяют человеку в определенной ситуации мобилизоваться.[b]— Значит, в экстремальной ситуации вы чувствуете себя уверенно. И у вас был набор всех этих качеств? [/b]— Я не помню, чтобы в какой-то экстремальной ситуации чувствовал себя растерянно.[b]— Военный человек должен обладать мощным голосом, командным тоном. За счет чего вы овладеваете вниманием подчиненных? [/b]— (Смеется). Я давно заметил, что на мне сразу не акцентируют внимание. Чисто зрительно. Но это первое впечатление. Дело ведь не в громком голосе, а в том, насколько умна будет фраза. Насколько она нужна именно в этот момент. Это, наверное, и заменяет внешнюю сторону. Я спортсмен в прошлом. Всегда держал себя в форме. Да, я действительно никогда ни на кого не давил, но проходило время, и меня начинали прекрасно понимать.[b]— А тогда, 25 лет назад, оказавшись перед Андроповым, вы тоже чувствовали себя спокойно и были естественным, как всегда? [/b]— Было бы просто глупо чувствовать себя спокойно в тот момент и в той ситуации. Ведь чем больше понимаешь, что происходит, тем больше волнуешься. Может, посадят? Полная неизвестность. Но я «врубаюсь» в обстановку сходу. Ситуацию контролирую, легко анализирую. Я сориентировался и понял: все идет нормально. Наверное, эти качества были нужны.[b]— Первое впечатление от Андропова? [/b]— Сильное. Очень сильное впечатление, и не только первое.[b]— По каким принципам формировался первый спецназ? [/b]— Сегодня у «Альфы» есть имя, имидж, к счастью. Но многие, не имеющие отношения к группе, к сожалению, пользуются ее именем. Мы не имели опыта, не знали, что представляет собой спецподразделение. Начали нарабатывать принципы с Робертом Петровичем Ивоном. Помогало материалами ПГУ. Сама секретность накладывала отпечаток. Мы не имели права объяснять, куда мы берем ребят. Вот и начинали перед кандидатом «мудрить». Ребята сходу понимали, что это серьезно. Все они были бывшими сотрудниками КГБ и хорошо представляли специфику своей работы.Все делалось достаточно быстро, оперативно, при активной помощи начальника 7-го управления Алексея Дмитриевича Бесчастнова. Тогда мы входили в состав его управления, хотя подчинялись напрямую Андропову.[b]— Как прошли эти три года? [/b]— Без сна, без отдыха. Нервы были на пределе возможностей… Круглые сутки с тобой телефон. Я понимал и значимость группы, и ответственность за людей, которых потом должен послать на задание. Я знал, что каждый из моих ребят должен быть сильнее, тренированнее десяти человек, вместе взятых. Программа включала в себя все виды подготовки. И чекистскую, и боевую, и спортивную. Были у нас перворазрядники, мастера спорта, кандидаты в мастера. Большинство ребят с высшим образованием, окончившие Высшую школу КГБ. Брали из всех центральных или главных управлений КГБ. Конкурс был огромный.Обращали внимание на интеллект, физическое развитие, спортивные данные кандидатов. Старались брать холостых ребят. Готовились на базе Тульской десантной дивизии, в других воинских частях, соединениях, на базе пограничных училищ, на учебной базе КГБ. И одновременно проходили боевое дежурство.Создавали свою специальную технику. В институте готовили всякие технические штучки. Через некоторое время они были уже в деле. Нашим изделиям аналогов в мире нет.[b]— Какие реальные операции вы провели за три года? [/b]— В то время терроризм и у нас в стране набирал обороты. Угоны самолетов, захваты… Приходилось освобождать заложников, хотя в то время это случалось не так часто, как приходится это делать теперь. Освобождали посольства. Но на том этапе самой главной была учеба, учеба и учеба. Ежедневная боевая подготовка, тренировки. Разрабатывали учения по освобождению посольств, самолетов. Создавали ситуации, расписывали их, а потом приступали к тренировкам.Подыгрывали нам сотрудники других управлений, которые тоже были хорошо подготовлены. Многие из тех, кто подыгрывал в освобождении заложников, наши комитетчики, были в шоке: их моментально хватали, вязали и выбрасывали. Они потом делились своими ощущениями: мол, не успели понять, каким образом «альфовцы» оказались в самолете.Это был высокий профессионализм. На каждом занятии присутствовал не ниже чем зампред КГБ. И каждый раз мы получали высокую оценку. Сложилось так, что группа на третьем году подготовки была способна выполнить любую задачу, в том числе и политическую.Когда «Альфа» вошла в Кабул, она сделала то, что от нее требовалось.[b]— Вы были человеком, известным в стране. Каждый знал имя капитана Бубенина по Даманской операции. Не мешало ли это вам заниматься суперсекретным спецподразделением? Не было ли в этом противоречия? С одной стороны, секретность, с другой — ваша известность.[/b]— Героем я стал в 1969 году после событий на Даманском… В 1972— 1974 годах тема Даманского и Бубенина уже была закрыта. Когда меня назначили начальником «Альфы», я работал «под крышей» начальника отдела МУРа. Ходил в гражданском и, в общем-то, никогда и нигде не показывался. Даже мои друзья не знали, где я работаю. Я ни разу «не засветился». Такова особенность работы в Комитете государственной безопасности. Сейчас на лицах «альфовцев» маски. Ведь это тоже не просто так. Это необходимо, чтобы сохранить жизнь человека, который рискует собой во имя Отечества.[b]— А с чем был связан ваш уход? Вам стало неуютно? Что было на самом деле? Не съели же вас? [/b]— Ну что вы. Я был уважаем и на хорошем счету. Как-то между мной и моими замами случился разговор. А скорее были высказаны мысли вслух. Мы — люди военные, привыкли, чтобы нам приказ давали в письменном виде. За три года я получал пять таких письменных приказов на действие. Но мы понимали, что в случае чего могут спихнуть все на нас, то есть сделать крайними. Как позже случилось в Таллине. Два раза в год я приходил к Андропову на доклад по итогам полугодия. Приходил так три года подряд. Последний раз пришел и говорю: «Хотел бы вернуться в погранвойска». Он: «Подумай еще. Если что, пиши рапорт». Я подумал и написал рапорт. Я прекрасно оценивал ситуацию. Что могут быть последствия. Но ведь не я же просился в «Альфу». Когда приказали — я пошел и с задачей справился, группу подготовил.[b]— Как складывалась ваша жизнь в дальнейшем? [/b]— Первые годы не очень-то. Вернулся в пограничные войска на прежнюю должность — начальника политотдела пограничного округа. И все начал снова, с Камчатки. Ближе места не нашлось. (Смеется) Но с Афганистана все пошло уже нормально. Там меня наградили. В операциях крупных участвовал. Был поближе к Москве. Чаще встречался со своими ребятами.На Камчатке прошло четыре года.На второй срок я попросил отправить меня в Академию Генерального штаба. Каждый год обещали. Потом сказали, что моя должность не проходная для академии. Можно получить должность замначальника политотдела округа. Вот с нее берут в академию. Меня направили в Таджикистан, в Среднеазиатский пограничный округ. Стал замначальника оперативно-войскового отдела в Душанбе. Два года в афганских событиях участвовал… Но в Академию Генерального штаба меня так и не пустили. Направили в Академию общественных наук при ЦК КПСС. Потом работал начальником отдела агитации и пропаганды Политуправления погранвойск. Потом — членом военного совета Прибалтийского пограничного округа. В Риге. За год до ликвидации политорганов и партийных организаций подал рапорт. Просил перевести на командную должность. Меня направили замкомандующего Восточным пограничным округом. Опять на Камчатку. Три года там прослужил. Потом попросился домой.Служба уже заканчивалась. В Риге я оставил квартиру. Но когда там события по отделению произошли, все квартиры отняли. И я остался ни с чем. Решил ехать в Хабаровск.Там все свои — может, помогут… Направили меня командующим Дальневосточным пограничным округом. Два года занимался подготовкой войск на Камчатке. Это была боевая работа. Она нравилась мне. Потом предложили сформировать Хабаровский пограничный институт. У нас за Уралом не было ни одного высшего учебного заведения для пограничников. Мы все, кто служил на Дальнем Востоке, мечтали, чтобы был свой институт. Потому что офицер или курсант, проучившийся в Москве, не хотел возвращаться на Дальний Восток… Когда ребята получили возможность учиться в Сибири, говорили, что лучше тех мест ничего нет.[b]— Не обидно, что после так карьера сложилась? [/b]— По-человечески, да. Но я напрочь лишен честолюбия. Мне и раньше говорили об этом… Я всегда чувствовал себя пограничником, хотел служить, и мне было все равно где. На Камчатке нашел себя. Вот ведь парадокс. Я был первым начальником группы «Альфа». Командовал ею в течение трех лет. А однажды прочел, что был руководителем в течение трех месяцев. Было немножко обидно.[b]— Следили ли вы потом за «Альфой»? [/b]— Я переживал за каждую операцию. Все стало больше освещаться в средствах массовой информации. За Вильнюс тяжело переживал. За кавказские дела. Но больше всего меня потрясла смерть Анатолия Савельева — помните, у шведского посольства… Он был из моих ребят. Из первых. Год не дожил до 25 лет в этой группе. Я не сомневаюсь в профессионализме нынешних руководителей группы. Бывают разные обстоятельства. По кадрам, которые я увидел по телевидению, мне стало понятно, что там не все так, как нужно, получилось. Что-то не сработало.Очень жаль, что Анатолий погиб. Но, увы, это все-таки боевая работа, и ошибки неизбежны.[b]— Возможно ли существование такого секретного подразделения, как «Альфа» сегодня, в такой стране, как наша? [/b]— Я думаю, «Альфа» имеет право на существование как группа, которая подчинена государству и выполняет только государственные задачи. Я уже сказал о необходимости в каждой уважающей себя стране иметь подобные подразделения. Как раз это доказали Мюнхенская Олимпиада и другие события. Пока еще мы живем в таком мире, когда надо защищать людей.[b]— Как вы думаете, нужен ли нам миф о несокрушимой «Альфе»? [/b]— Миф — это мыльный пузырь. И когда он лопается, ничего не остается. «Альфа» в легендах не нуждается. Ей нужна постоянная, но правдивая информация. О том, как существует группа, которая направляет свои силы на стабилизацию общества, группа, созданная для спокойствия и безопасности людей. Тогда у каждого из нас будет уверенность в завтрашнем дне.[b]— Как вы думаете, что сегодня заставляет этих ребят становиться под пули? [/b]— Наше поколение было идеологически защищено. Мы формировались в обществе, в основе идеологии которого лежала преданность — Отечеству, партии, народу. Сейчас сотрудник подразделения получает не больше, чем мы раньше. Так что же заставляет «альфовцев» тренироваться до изнеможения, а потом бросаться под пули? Зная наверняка, что если он будет ранен, то социально почти не защищен. Что? В этом и есть секрет нашего менталитета. И это уже неизлечимо. (Улыбается).[b]НА ФОТО:[/b][i]А это моя верная подруга — Галина Михайловна [/i]