Падение в экстрим

[b]Не вижу ничего удивительного в том, что для большинства болельщиков экстремальный спорт так и остался непонятым и непринятым. Ведь как судим мы – обыкновенные обыватели? Пресловутого адреналина в нашей жизни и так хватает, так нужно ли еще искусственно создавать дополнительные трудности? Трудности дорогостоящие и опасные – как для здоровья, так и для жизни. А скорость, опасность и адреналин – три «кита», на которых держится экстрим.[/b][i]К тому же репутация, оглядываясь на старшего заокеанского брата, оставляет желать лучшего. Там, говорят, экстремальный спорт насквозь прожжен марихуаной и еще чем покрепче. Но у нас… у нас экстрим пошел своей дорогой. Некогда осуждаемое увлечение немногочисленной группы самой отчаянной части молодежи сегодня предстает в новом, совершенно неожиданном формате. Миновав большую спортивную арену, экстремальный спорт у нас, что называется, вышел в люди, в народ. Силовые структуры, охранные предприятия, промышленный альпинизм, службы спасения, поисковые отряды, антитеррористические подразделения, наконец, – вот далеко не полный перечень гражданской, общественно полезной деятельности, где востребованы вчерашние неформалы от спорта. С 2002 года в Российском государственном университете физической культуры, спорта и туризма существует кафедра экстремальных и прикладных видов спорта. В общем, высшее образование и почетная профессия. Когда опасное, а потому модное лишь в узком кругу увлечение приобретает статус едва ли не государственной важности, что это – очередной парадокс цивилизации? Или очередная фикция, а мальчика на самом деле не было? Неформальные объединения тем и сильны, что не нуждаются во всякого рода «облагораживаниях», а контроль и систематизация только начисто лишают их первозданной прелести. Разобраться в этом вопросе читателям «Вечерки» помогает [b]заведующий кафедрой экстремальных и прикладных видов спорта РГУФК, профессор, доктор педагогических наук, член-корреспондент РАЕН Александр Николаевич БЛЕЕР.[/b][/i][b]– Образование на базе кафедры экстремальных видов спорта продиктовано возникшей необходимостью или желанием «узаконить» модное молодежное течение, неподконтрольное официальным спортивным ведомствам?[/b]– На самом деле мы хотели не просто узаконить, а создать методики, которые помогли бы мальчишкам и девчонкам более профессионально заниматься экстремальными видами спорта. Да, возникла нужда, но она возникла не у меня в голове, а как раз таки в тех неформальных объединениях. Я объясню почему. Что брали эти молодые люди за образец? Книги, фильмы… Фильмы, как правило, художественные, фантастические трюки, в которых были выполнены не профессиональными каскадерами, а просто-напросто на компьютере. Люди воспринимали все за чистую монету, и попытка повторить их приводила к высокому травматизму. Он и сейчас достаточно высок, потому что количество желающих заниматься экстримом очень велико, а количество организаций, которые могли бы качественно готовить для них тренеров и инструкторов, в нашей стране просто минимально. Я не говорю об отдельных видах, которые начали развиваться у нас давно. Как, например, маунтинбайк. В кафедру велоспорта нашего университета входит и эта дисциплина. Далее горные лыжи, фристайл. В этом плане претендовать на эксклюзивность мы не можем. И все же те направления, которые развивает наша кафедра, стали более осмысленны с точки зрения владения техникой, исполнения.[b]– Существует ли четкое определение экстремальных видов спорта?[/b]– Градация, на самом деле, зыбка. Любая человеческая деятельность, подверженная максимальным нагрузкам для организма – физическим, психологическим, – это и есть экстрим. Он может быть «диким», уличным и может быть организованным, методически грамотным с точки зрения науки, педагогики, психологии. А может быть полезным для общества.У нас есть такое направление, как технические виды спорта. Здесь нас прежде всего интересуют методики, дающие гарантии безопасности именно в экстремальных ситуациях. Не тогда, например, когда человек спокойно едет на машине, а когда его кто-то подрезает или он сам превысил скоростной режим или потерял управление – тогда и могут понадобиться его знания и умения, которые мы разрабатываем, систематизируем и выдаем этот продукт на-гора. Есть учебные фильмы, которые мы демонстрируем курирующим нас структурам. В плане организации дорожного движения – это ГИБДД, образования – Министерство образования, подготовки специалистов – силовые структуры, МЧС. Примерно так можно определить три грани экстрима, существующие на сегодняшний день.[b]– Как же справлялись силовые структуры до сотрудничества с вами?[/b]– Так все же развивалось. Еще в ГЦИФК, который был создан 85 лет назад, была военная кафедра, которая готовила командиров взводов разведки для ВДВ. Я сам, кстати, прошел обучение на этой кафедре. То, что у нас есть сейчас, это лишь новая форма, более совершенная, доступная к новым информациям, к закрытым ранее архивам, проработанная с историческими источниками. Мы смогли все это скомпилировать и создать уже новые методики. Я же не говорю, что мы вот такие уникальные – взяли и создали за четыре года что-то принципиально новое. Мы просто смогли собрать то, что с некоторых пор было несколько утеряно. И только с 2000 года начало набирать обороты. Очень многое сейчас делается для развития массового спорта. Людям нужны кумиры, и тогда детишки пойдут заниматься спортом, а не на улицу. Я понимаю, что это очень банально, но это факт.[b]– Сейчас проводится широкая рекламная кампания по пропаганде экстрима – выставки, фестивали. Нужно ли это, ведь экстремальные виды спорта сопровождает, и вы сами это признали, очень высокий травматизм?[/b]– Как обычно все происходит? Возникают клубы. Может, и не оформленные юридически, но это полноценные клубы. Там единомышленники занимаются любимым делом. Среди них находятся профессионалы – бывшие спортсмены, которые начинают задумываться, отчего происходят травмы, увечья или даже смертельные случаи. Если люди хотят этим заниматься и занимаются, если они хотят повысить мастерство и понизить уровень травматизма, значит, это нужно и мы просто обязаны помочь им. Ну а, нужно ли, чтобы представители спецподразделений были максимально профессионально подготовлены – здесь, я думаю, ответ однозначный.[b]– Экстремальные виды спорта, на мой взгляд, имеют два побочных, негативных, явления. Первое – травматизм, который неизбежно сопровождает все, что связано с опасностью, риском, и второе – это всякого рода препараты, которые, по распространенному мнению, необходимо принять, чтобы преодолеть страх, связанный с этой самой опасностью. Решается ли вами этот вопрос?[/b]– Человечество сильно подвержено психологическому манипулированию. В том числе подражанию. Идет реклама энергетического напитка, который окрыляет, придает силы, энергию, и все начинают употреблять этот напиток, чтобы стать такими же сильными и энергичными… ничего, главное, не делая! Выпил – и полон сил и энергии! Так же, на уровне подсознания, начинают употреблять амфетамины, наркотики, алкоголь. Вы видите, что стало со страной, когда умные менеджеры с помощью психологов разработали программу рекламы пива. Россию захлестнуло. Почему? А потому, что на экране хорошо одетые, стройные, подтянутые, веселые молодые люди распивают пиво. Да еще элемент спорта внесут – в футбол, например, при этом играют. В одной руке мяч, а в другой – пиво. И, пожалуйста, мы имеем то, что имеем. Если государство или другие общественные организации не заполняют эту нишу, заполняют ее те, кому это выгодно. Свято место пусто не бывает.[b]– Но вы согласны с тем, что стимулирующие препараты распространены в экстриме?[/b]– Согласен. Как и в спорте вообще. Тем более что допингом можно считать не только химические препараты. Например, мы разрабатываем ситуацию нахождения под водой с задержкой дыхания. Если правильно использовать эту методику – это будет являться допингом, – потом появляется просто колоссальная энергия. Человек по правильной методике поработает на высоте, где понижено содержание кислорода в воздухе, – то же самое. Чтобы наши мальчишки и девчонки выбрались из этой ямы, когда все легко и доступно, нужно, чтобы занятия спортом развивали не только физические данные, но и духовность, интеллект.[b]– Экстрим способствует развитию интеллекта?[/b]– Помогает. Приобретая двигательные навыки, оценивая ситуацию, человек развивается, в том числе интеллектуально. Ведь за очень короткий промежуток времени приходится решать сложные задачи, применять математические расчеты. [b]– И все-таки, возвращаясь к допингу, вот вы способны как-то решить эту проблему?[/b]– Кто – мы? Кафедра? В масштабах страны?! Каким образом?! Мы можем только решать эту проблему, и мы этим занимаемся. Но когда проводится, условно говоря, чемпионат мира по футболу, а спонсором выступает какой-нибудь спиртной напиток – это не совсем наша сфера. На это должна быть политическая воля.[b]– Хорошо, конкретный пример. Парень собирается прыгнуть с парашютом, ему страшно. Он задумывается: а не принять ли ему предварительно какое-нибудь успокоительное средство? Что вы скажете ему, чтобы он этого не делал?[/b]– Говорить здесь ничего не нужно. Существуют совершенно четкие методики, каким образом подготовить человека, чтобы он без всяких препаратов смог перешагнуть через свой страх. Для него это будет даже интереснее. Не выпадать в качестве мешка с транквилизаторами, когда он ничего не соображает, а, наоборот, когда его возбуждение достигает апогея. Человек, выполняя рискованные элементы, компенсирует нехватку адреналина в повседневной жизни. Вернее, это не совсем адреналин, это немного другой гормон, который называется гормоном счастья, радости, который наш же гипофиз и выделяет. Чтобы получить это удовольствие, стимулировать еще дополнительно, искусственно, препаратами совершенно ни к чему. Если человек ищет ощущение счастья, радости, он его и так получит. В основном используют дополнительные стимуляторы те, у кого притуплено это чувство. Они уже больны и принимать эти препараты, как правило, начинают до того, как попробовали, что такое экстрим.[b]– Насколько «переложенный» в учебные пособия экстрим остается самим собой? Есть же примеры, когда подпольные явления, легализовавшись, утрачивали свою прежнюю привлекательность для поклонников.[/b]– Это классическая формула – запретный плод сладок. Но вышедшие на поверхность подпольные движения становятся менее привлекательными лишь для малой группы людей. Большинство продолжает заниматься тем, что им нравится. Многие экстремальные виды спорта стали вполне обычными, массовыми. Например, горные лыжи, которыми занимаются люди разного возраста, профессий.Сегодня горнолыжный спорт даже экстремальным не назовешь, настолько вперед шагнула техника. Но экстремалы не останавливаются, они придумывают новые испытания – уже на необъезженных вершинах, например. За ними идут другие – практики, теоретики, которые разрабатывают, перекладывают на бумагу, электронные носители опыт пионеров. Когдато древние люди боялись пойти в лес...[b]– Существуют ли, как вы считаете, национальные особенности русского экстрима?[/b]– Как и всегда, это максимализм. В нас это заложено генетически. Наши богатыри – самые сильные, наши мастера – самые умелые. Прислали царю в подарок механическую блоху, наш кузнец смог ее подковать. И наши экстремалы – самые экстремальные в мире. Они всегда пытаются доказать, что они умнее, сильнее…[b]– У них есть на это основание?[/b]– Ну, они же не просто так сидят и говорят. Они доказывают это на деле.