«Остров невезения» худрук хотел купировать

Творчество классика отечественной киномузыки Александра Зацепина знакомо всей стране. Ну если только самые незрелые поклонники голливудского кино не смотрели «Кавказскую пленницу», «Бриллиантовую руку» или «Иван Васильевич меняет профессию» – комедии Гайдая с музыкой Зацепина.Впрочем, композитору не всегда везло с режиссерами. Немалая доля фильмов, для которых он писал музыку, только благодаря его мелодиям и останется в памяти. Кто, например, знает, что пугачевский хит «Волшебник-недоучка» написан для фильма «Одинокий Ширак» – картины, которая снималась вовсе не во Франции, куда композитор уехал во время перестройки, а на студии «Таджикфильм»?[b]Выведать этот и другие секреты киномузыкальной кухни мы отправились в гости к Александру Сергеевичу. Не в Париж. А на его московскую квартиру, где он бывает лишь кратковременными наездами: когда приезжает работать над новыми фильмами.[i]Пусть молодые пишут[/i]– Александр Сергеевич, как вы решились вернуться в отечественное кино после такого большого перерыва?– В начале 90-х, кино, так сказать, кончилось. Режиссера, с которым я работал, Леонида Гайдая, не стало, ушел также мой поэт Леня Дербенев[/b].Я по природе оптимист, но посмотрел на это так: работать не с кем, кино не снимается, предложений никаких нет. Подумал: ну, наверное, хватит, достаточно поработал. Пусть теперь молодые пишут. Мы с женой уехали во Францию. Года два-три я ничего не писал вообще. То есть писал, но в шкатулку. Не было никакой надежды на то, что можно будет вернуться в российское кино. Но потом меня пригласил Игорь Угольников в свой фильм. Потом был сериал «Красная капелла». А сейчас еще один выходит – «Морские заботы». В процессе создания, – правда, она немножко затормозила из-за нехватки денег – картина по Апулею «Золотой осел» режиссера Александра Клименко. Что касается песен, в этом веке я уже написал песню для Марины Хлебниковой «Косые дожди». С песнями, честно говоря, сложнее. Вопервых, у меня нет поэта. Во-вторых, чтобы песню сделать известной, нужно вложить полмиллиона долларов – чтобы ее играли по телевизору и радио каждый день в течение месяца. В советское время было достаточно, чтобы она в фильме прозвучала. Потому что даже слабые, серые фильмы проходили по всем кинотеатрам страны.[b]– Изменился ли в новом русском кино подход к созданию музыки?[/b]– Я, например, отказался от одной картины. Какой-то фильм про моряков. Продюсер попросил меня написать музыку – такую, «чтобы как в «Красной палатке». Я сделал – ему понравилось. Но режиссер сказал, что ему нужна музыка «экшн», то есть под какое-то действие – беготню и так далее. Такую почти любой может написать. Я был разочарован. Меня все-таки интересует музыкальная драматургия, а не фоновая музыка.[b]– А как с вами работал Гайдай?[/b]– У него был в пять-шесть сантиметров толщины сценарий «Операция «Ы»– книга с рисунками: тут Шурик бежит, тут он в автобус садится... И под этим детально расписан музыкальный ряд: что в данный момент должно звучать. Допустим, марш, галоп, вальс. Для композитора это, конечно, было большое подспорье. На этой основе композитор делал свою музыкальную экспликацию номеров.Экспликация это вроде расчетной бумажки, где расписан каждый эпизод: здесь играет симфонический оркестр, здесь трио, здесь рояль. И вот Гайдай как-то просмотрел мою экспликацию и спрашивает: «А почему ты тут галоп не пишешь?» Мы с ним быстро перешли на «ты»... Тут Шурик в автобус садится, должна звучать такая нервная музыка. Я объясняю: «Тут у меня будет рояль, быстрые аккорды. И потом они будут еще ускорены искусственно на магнитофоне, и на все это потом будет наложен живой оркестр. И получится как раз нужный нервный эффект».Нет, он не соглашается: «Все равно я не понимаю». Я говорю: «Конечно, не понимаешь. Это все равно, что ты мне покажешь негатив. А я буду пытаться представлять, каким будет позитив. Это все нужно слушать в готовом виде». Я многое по-своему делал. Например, там, где Смирнов бежит из душа раздетый с тростью, я сделал самбу вместо галопа, который от меня ждали.[b]– Но Гайдай вам свои пожелания высказывал?[/b]– Конечно. Но он никогда не был диктатором. Я очень быстро стал его понимать и писал в том ключе, в каком он снимал. Ему это импонировало. Обычно я в монтажной на маленьком магнитофоне ему демонстрировал то, что написал. Или играл эскизы на рояле. Вариант один, другой показывал – он из них выбирал. Бывало, когда уже после утверждения музыки я приносил новый вариант и говорил ему: «Знаешь, Леня, давай вот в эту сцену поставим другую музыку». Он удивлялся: «Но мы же утвердили, все хорошо». – «Но будет еще лучше». И он соглашался.Я ему советовал во второй лирической новелле в «Операции «Ы» там, где про студенческую любовь, написать песню. Он упорствовал: нет-нет. Так я и не написал. А потом Гайдай жалел: «Ну почему ты не настоял? Осталась бы песня».[i][b]Ну что, привез музыку?[/i]– А как Гайдай обходился с актерами?[/b]– С актерами он был таким же – никогда не подавлял. Он мне рассказывал: «Перед тем как снимать, я все проигрываю за каждого актера. Если он сыграет не так, как мне нравится, я ему покажу, как я это вижу. Но если он сыграет по-своему и меня это убедит, ничего менять не буду». Он очень серьезно относился к комедии.Когда снимали «Кавказскую пленницу», ходил несколько раз на пляж с Вициным, Моргуновым и Никулиным. Ребята веселые были. Помню, когда снимали сцену с уколами, вся группа – человек пятнадцать смеялись просто до слез. А Гайдай ни разу не улыбнулся: «Нет, ты на капустнике так играй, а мне это не нужно».Работать с ним с одной стороны было легко, с другой – сложно.[b]– Почему сложно?[/b]– Человек был непростой. Он иногда бывал не в форме. Я обычно с утра работал дома. На «Мосфильм» приезжал часам к пяти. К этому времени он уже мог быть в плохом настроении. Сидел сердитый, даже злой. Бросал мне: «Ну что, привез музыку?» Что я ни показывал ему, все ему не нравилось. Монтажница сидела с заплаканными глазами: тоже все было «не так смонтировано». Но на следующее утро он был опять как огурчик. Подходил сам, извинялся: «Я тебя вчера обидел, извини». Потом я подстроился под его настроение и уже с утра музыку приносил.[b]– Вы работали над песнями с актерами, которые сами пели в фильмах?[/b]– На записи, конечно, я присутствовал. В актерскую игру никогда не влезал, когда они что-то от себя добавляли актерского в исполнение песни. Если только слышал неточность интонации или кто-то не вовремя вступал, поправлял. Но они все такие музыкальные были! Юре Никулину я дал нотки, стихи, проиграл ему песню. Ну он все схватывал на лету. Он сам играл на гитаре, пел песни. Андрей Миронов дома проделал большую работу. И тот и другой спели прекрасно. Я помню, мне потом Гайдай рассказывал, как они спорили, у кого песня лучше. Никулин говорил Миронову: «У тебя песня лучше». А тот отвечал: «Нет, у тебя лучше».[b]– Не все актеры в гайдаевских фильмах поют своими голосами. Это вы так решали?[/b]– За Светличную в «Бриллиантовой руке» пела Аида Ведищева. Я Гайдаю сразу сказал: «Я не слышал, как поет Светличная. А эта песня не простая. Она требует очень эмоционального исполнения, она требует голоса». Светличная оказалась совсем не поющей, поэтому я предложил Аиду Ведищеву. И Гайдай согласился. В «Кавказской пленнице» тоже пела Аида Ведищева. Потом Варлей просила: «Я хочу попробовать сама спеть, я ведь тоже пою, играю на рояле». Леня ей сказал: «Пожалуйста, пробуй, если споешь лучше, мы оставим тебя». Она спела, но получилось хуже.[b]– Вы по своему складу композиторскому – лирик. Как получилось, что вашим режиссером стал комедиограф?[/b]– Кстати, на худсовете, когда обсуждалась «Операция «Ы», худрук нашего 5-го комедийного объединения Иван Александрович Пырьев сказал: «Вот, Леня, у тебя теперь свой композитор. Он прекрасно тебя чувствует. Ты с ним и работай». Хотя в то же время Пырьев все-таки был человеком другого поколения и некоторые вещи не принимал в силу возраста. Например, в «Кавказской пленнице» он возражал против песни «Медведи»: «Ну, Леня, эта песня задерживает действие. Вставной номер. Все равно ее петь никто не будет. Песню надо вырезать». Я понимал, ему все эти твисты ему в силу возраста были чужды. Но вот что интересно, есть такие режиссеры, которые, если им на худсовете что-то скажут, так они тут же бегут это выполнять. Гайдай был не из таких. Он сказал: «Нет, я не вырежу песню». И спасибо, что не вырезал, иначе песни бы просто не было.Он ведь мне разрешил пустить ее в эфир еще до выхода картины в прокат. Я попросил: «Лень, фильма еще нет. Можно ее по радио пустить?» – «Ладно. Только пусть объявляют, что она из фильма «Кавказская пленница». Но потом, когда фильм уже вышел, он меня пожурил: «Зрители спрашивают, почему старую песню вставили в фильм?» Песню «Остров невезения» наш худрук тоже хотел купировать. Правда, «Остров невезения» действительно была вставным номером. Он вообще не планировался. Просто Леня Дербенев принес мне стихи, которые мне ужасно понравились. Я быстро написал на них музыку и показал Гайдаю. Песня ему очень понравилась, но он сомневался: «У меня же для нее метража нет!» – «А вот у тебя герои на палубе сидят, чтото говорят. Так лучше вместо разговоров песню поставить.«Иван Васильевич меняет профессию» – очень мне нравится этот фильм. С ним никаких эксцессов не было. Для «Маруси» мы нашли военный хор. Для сцены, где Куравлев играет на церковных колоколах «Чижик-пыжик», пришлось идти на ухищрения. Способ уже был найден и опробован в «Операции «Ы» – там тоже звучал колокол: в сцене, где Смирнова замуровали. Я в Одессе, во времена, когда работал на киностудии, часто ходил на толкучку. И там купил колокольчик. Так вот этот колокольчик я записал в восемь раз медленнее реального звучания, и таким образом получил звук почти настоящего колокола.[i][b]Против течения[/i]– А песня из фильма «31 июня» «Всегда быть рядом не могут с люди» в стиле диско – это же была чуть ли не революция! Такого на советском экране еще не было. Как она возникла?[/b]– Мелодия эта была у меня еще до фильма. Я ее как-то показывал Алле Пугачевой. Она заинтересовалась, сказала: «Может получиться хорошая песня». Но тогда песня была не завершена. А когда я ее дописал, мы с Пугачевой расстались. Исполнила ее, как известно, Таня Анциферова. А что касается прорыва...Где-то после фильма «Земля Санникова» моя дочь, которая училась в 9-м или 10м классе, пришла и сказала мне: «Пап, ребята хвалят твои песни, но говорят, что ты пишешь песни для своего поколения». А дело-то было в 60-е годы: «Битлз», «Роллинг Стоунз» и так далее. Дочка дала мне послушать свои записи. Но меня они не тронули совершенно.Я – выпускник консерватории, воспитан на классической музыке и джазе. Поэтому эта рок-музыка показалась мне примитивной. Но я так подумал: если она настолько популярна, значит, что-то в этом есть. Надо бы мне слушать, изучать. И вот я представил себе большую реку. Я по ней плыву.Вдруг протока в сторону, в ней – молодые, а я дальше плыву. Нет, думаю, надо барахтаться против течения – за ними. Пусть не в авангарде буду плыть, но все-таки в этой струе. И чем раньше я там окажусь, тем мне будет легче. Я начал слушать рок и диско. Начал пробовать писать в таком стиле.Очень много написал для кино. Но все эти песни умерли, так как были несовершенны. Зато к «31 июня» я уже себя «перевоспитал».[b]– Вы с режиссерами ссорились из-за их неадекватного отношения к музыке?[/b]– С Гайдаем таких случаев не было. Он к музыке очень серьезно относился. Для него она была важнейшей составляющей фильма. Даже в сцене погони, он говорил: «Здесь музыка, убирайте все шумы». Только если какие-то хлопки, короткие удары: кто-то упал или по голове кого-то ударили, такие шумы он оставлял. А в других фильмах с другими режиссерами, конечно, было по-всякому. В одном фильме – он назывался, кажется, «Повесть о человеческом сердце» – режиссер просил меня написать музыку для сцены двух влюбленных. Я смотрю: по сценарию там вечер, море, корабль пришвартован. Я спрашиваю: «Какие у вас будут шумы? Ветер с моря? Корабельные гудки?» Он так неопределенно отвечает: «Ну, будут какие-то». – «Нет, вы поймите меня, если вы мне скажете точно, я сделаю другую аранжировку, чтобы шумы и музыка не мешали друг другу. А если я напишу кусок с симфоническим оркестром, может получиться какофония». В результате я записал ему, как он просил, симфонический оркестр. И что же? Вся моя работа погибла. Там не только шумы были, но еще и голос за кадром. Такой каши зрителю не переварить. Я сказал ему: «Если вы музыку уберете, будет лучше».[b]– Ваши песни, которые стали знаменитыми в исполнении Пугачевой, они ведь тоже были написаны для кино?[/b]– Больше 20 песен мы с ней записали – все для фильмов. Причем, писали у меня дома, в моей личной студии. «Волшебник-недоучка» песню знаете? А из какого она фильма? Из фильма «Отважный Ширак». В него вошли еще две мои песни. Кстати, сценарист фильма Аркадий Инин на одну из них указал, что это будет шлягер. Но не на «Волшебник-недоучка» – про нее он сказал, что ее сразу же забудут. Но вышло ровно наоборот. Потому что никогда невозможно предвидеть, что забудется, а что станет по-настоящему популярным.