Кипящее масло – бальзам на душу

[b]Наверное, при желании пьесы МакДонаха можно поставить как черную комедию, где будет литься рекой клюквенная кровь, а в зале – стоять гомерический хохот. Но русские режиссеры находят в нем то, что умеют искать. Если смех, то сквозь невидимые миру слезы. Если жестокость, то пронизанная болью за человеческую природу, полную глухоты и ненависти. Без этой боли нет русского театра. МакДонах так пришелся к нашему двору, потому что в его пьесах яростное богоборчество и неумелое, но неумолимое богоискательство идут рука об руку.[/b]Зачитавшись пьесами Мартина МакДонаха, Константин Райкин так и не смог остановиться на одной, а поставил сразу две – «Королеву красоты» и «Сиротливый Запад».Получилась дилогия с множеством рифм – одно и то же залитое дождем, утонувшее в слякоти, зачарованное, богом забытое местечко Линнэн, из которого все рвутся уехать, да подальше. В обеих пьесах есть некие кульминационные «моменты истины» (письма-признания, ожог), в обеих действует «четырехугольник» героев.Но, главное, – в обеих клокочет самая страшная и самая обыденная ненависть – ненависть родных, похожих, одинаковых: изматывающие, выжигающие душу убогим бытом и беспросветным бытием «дочки-матери» в «Королеве красоты» и братская ненависть двух молодых братьев, повязанных убийством отца, оба из которых по природе своей – Каины. Малая сцена, крупный план самых неприглядных человеческих проявлений, препарирование душевных язв потребовала от вчерашних учеников Константина Райкина, которые росли все больше на романтических или комедийно-характерных ролях, совсем иных задач и муки взросления. И – как дети, воспитанные в любви, оказываются более жизнестойкими – молодые сатириконовцы оказались готовы к тяжелым душевным задачам, которые ставит перед ними драматург и режиссер. Парадокс, но в том бесстрашии, с каким они погружаются в различные душевные патологии, сквозит какое-то душевное здоровье.Ну а одна из ролей точно войдет в историю. Уж не знаю, в какой номинации – мужская или женская роль – будет выдвигаться на всевозможные премии Денис Суханов, но от его 80-летней старухи невозможно оторваться. Шарканье по-балетному вывернутых стоп, которые по-змеиному сползают по ступенькам, свистящее дыхание, испепеляющий взгляд из-под седых косм (не зря дочь не смотрит матери в глаза, как змее), виртуозная игра в старческое добродушие, которое может сбить с толку неискушенных, и жуткая цепкость старухи, перехитрившей саму смерть, – весь этот зловещий гротеск непостижимым образом уживается с абсолютной естественностью.В пьесах МакДонаха взрываются газовые плиты и рушатся хрупкие человеческие устои. Здесь летят в глаза остатки кипящего масла, которым 40-летняя дочь (Ангелина Варганова) выпытывает у 80-летней матери правду. Или по-настоящему воняет расплавленной пластмассой, в которую опускает руки местный священник (Тимофей Трибунцев), отчаявшийся наставить на пусть истинный заблудшие души своих прихожан. Его перебинтованные раскинутые руки (вместо гвоздей – ожог) не оставляют сомнений, что этот маленький человек, плохой тренер по женскому футболу и безвольный пьющий пастырь – Сын Человеческий, который взвалил на себя непосильный крест – искупить ценой своей жизни если не грехи всего рода людского, так хоть братскую вражду двух ражих отцеубийц (Константин Третьяков и Алексей Бардуков).Таких мрачных, пропитанных бытом, скрупулезно-психологических спектаклей Константин Райкин еще не ставил. Но и без света в конце тоннеля он тоже обойтись не смог. Из 40-летней матереубийцы Морин Фолан режиссеры, следуя букве МакДонаха, делают в финале точную копию ее деспотичной матери. Но Райкин отправляет свою героиню в завьюженное пространство с чемоданом: в безумие ли, в смерть под колесами поезда, в другую ли страну – лишь бы не вновь по замкнутому кругу безысходности. А в дегенератах Коннорах просыпается – не может не проснуться – голос человечности, ведь кого-то они в этой жизни любили по-настоящему.