Я всего лишь стажер у Бога!

[b]Когда в этом году в Канне он показал свой новый фильм «Железнодорожный роман», зал устроил мэтру десятиминутную овацию. Восторженные зрители кричали: «Лелюш, кам бэк!» Что попросту означало: «Возвращайся, Лелюш!»[/b]И он вернулся – но к нам, в Москву. На ХХIХ ММКФ. Сюда он привез этот смешной и грустный фильм о литературном негре с Домеником Пиноном, Фанни Ардан и Одри Дана в главных ролях.Здесь он предался ностальгическим воспоминаниям юности. Ведь у нас по-прежнему из 41 фильма, снятых Лелюшем за 50 лет творчества, больше всего знают и любят «Мужчину и женщину» – не зря же мелодия из картины до сих пор звучит в московских подземных переходах…– Сегодня у меня как день рождения, – говорит Лелюш. – Ровно пятьдесят лет тому назад я впервые приехал в Москву. Это стало началом моей судьбы в кинематографе. В тот момент я был ассистентом оператора на съемках фильма Михаила Калатозова «Летят журавли». Мы очень подружились с Михаилом. А его картина для меня – как отправная точка судьбы. Тогда-то я решил, что сам могу снимать кино. Я был настолько потрясен тем, что сделал Калатозов, что, вернувшись в Париж, приложил все мыслимые и немыслимые усилия для того, чтобы фильм пригласили в Канн. И он там, как вы знаете, получил главный приз.[b]– Теперь понятно, почему ваша короткометражка в киноальманахе знаменитых режиссеров, посвященном юбилею Каннского фестиваля, была посвящена этому фильму… Сегодня вы по-прежнему снимаете о любви и смерти – но уже глядя из другого века. Как, на ваш взгляд, идет эволюция отношений мужчины и женщины?[/b]– Сегодня женщина в обществе играет двойную роль. Мужчина не готов взять на себя ответственность, он в любой момент может исчезнуть, убежать. И социально женщина пытается играть роль мужчины. Я стремлюсь проследить в своих фильмах результаты этих не самых радостных изменений…[b]– В «Железнодорожном романе» вы показываете «почвенную» семью крестьян – это что, гротеск?[/b]– Существует огромная разница между людьми в городе и провинции. В любой стране. Для горожан деревенские жители – это инопланетяне. А, по-моему, деревенские жители ближе к главному. Деревенская природа – это тот нерв, который не дает шанса соврать. В городе нас просто обмануть – там можно выглядеть моложе, богаче, удачливее, чем есть на самом деле. На природе все отпадает. Она прочищает человека изнутри. Я очень люблю природу и всегда вдохновляюсь ею.[b]– А бывали ли вы в русской деревне?[/b]– Да, ровно пятьдесят лет назад был в русской деревне. И запомнил ее на всю жизнь.[b]– Ваш фильм – о теневой стороне творчества. О плате за успех. Вы действительно считаете, что творческие люди склонны к суициду?[/b]– Да, творческие люди предрасположены к самоубийству, им сложней себя выразить. Вот и Джудит Ралитцер убивает себя, бросившись в лестничный пролет ([i]В картине писательницу, использующую труд литературных негров, играет Фанни Ардан[/i]. – [b]Н. Б.[/b]).Делая этот фильм, я думал и о Хемингуэе, и о Гари, – хотел так отдать им дань памяти. К тому же самоубийство – это идеальное убийство.[b]– Не слишком ли простой выход для отрицательного персонажа?[/b]– Это личный выбор каждого человека. Героиня Ардан решила так – у нее ситуация уникальная. И я, может быть, поступил так же, оказавшись припертым к стенке, опозоренным и униженным.[b]– Каковы отношения автора и персонажа? Где вы находите героев?[/b]– Автор всегда ищет свои персонажи в жизни. И я так делаю. 24 часа в сутки я в работе. Я ежесекундно готов к встрече. И всех своих героев я действительно встретил в жизни.[b]– Для вас важно снимать фильм по собственному сценарию?[/b]– Я уже пятьдесят лет защищаю авторское кино – там максимально короткий путь от создателя к зрителю. Хотя не имею ничего против телевизионного кино. Надо понимать, что сегодня в мировом кинематографе главный производитель – телевидение. Оно все усредняет. Поэтому ситуация такая – меньше стало очень плохих фильмов, но и меньше фильмов-откровений. Я же предпочитаю рисковать и не снимать для телевидения.Поймите, с момента рождения кино в 1895 году оно передает поколениям память мира. И важно, чтобы эта память была красиво снята. Ведь это тот источник памяти человечества, откуда могут черпать все последующие поколения.[b]– В картине лейтмотивом звучат мелодии Жильбера Беко – вам это было необходимо?[/b]– Я не скажу, что это была отправная точка, но музыка в моих фильмах всегда играет огромную роль. Мне интересно говорить с сердцем людей, а не с их головой.Музыка – это важный персонаж.[b]– Вы часто снимаете в своих картинах одних и тех же артистов…[/b]– Общение с артистом – это история любви. И в ней есть, как всегда, свои периоды, подъемы и спады. Вот мы сейчас влюблены и хотим работать снова и снова.Что будет дальше – не знаем.[b]– Какие чувства испытываете на съемочной площадке?[/b]– Каждый мой фильм (а их у меня 41) – это история любви, страсти. Каждый раз – новой. Я не люблю плохой финал – у людей должна быть надежда. Я люблю людей, картины, музыку и слова. Без любви невозможно создавать и творить.[b]– Клод, вы успешны на сто процентов. Каков ваш секрет успеха? Что посоветуете молодым?[/b]– Рисковать и еще раз рисковать. Без риска невозможно снять кино. Нужно доверять себе, своему видению окружающего мира. Это мой единственный совет.А если подумать… Все еще впереди. Ведь кино – это абсолютный младенец. Сто лет – что это такое? Разве возраст для искусства? Разве могут появиться за это время книги или живописные картины, которые потрясли бы мир? У кино все впереди. Сегодня фильм в лучшем случае видит десять процентов населения земного шара. Идеально – когда увидит сто процентов. А если – одновременно? Возможно, воздействие фильма тогда окажется совершенно неожиданным, даже революционным.[b]– Название романа вашей героини («Бог – это другой») перекликается с Сартром… Вам близка его философия?[/b]– Все дело в воображении. В смерти больше воображения, чем в жизни. Я считаю, что Бог – это главный серийный убийца всех времен и народов. Ему удаются идеальные преступления. На Бога никто не жалуется – а это главный преступник. Я говорю абсолютно серьезно. Это реальность. Мы все обречены на смерть. Не знаю, какую он выберет для вас или меня. Поэтому жизнь похожа на детективный роман. А брак – идеальное убийство любви.…Я завидую Богу – у него вся власть, а я лишь его стажер. Бог к тому же – самый великий режиссер. Ему удается руководить пьесой с участием шести миллиардов людей. И каждый думает, что играет главную роль. А потом выясняется, что все шесть миллиардов – это массовка…