Третьим будешь?

[b]Хотя с давних пор известно, что «делу время, а потехе час», но к этому самому «часу» москвичи всегда относились бережно и ни за какие коврижки не хотели отказаться от нехитрого веселья.[/b] Только развлечения эти в стародавние годы были рода особого, не слишком притязательные и изощренные, но всегда вызывавшие бурную реакцию зрителей…Когда-то русских царей веселили шуты, а для простого народа были уличные представления скоморохов, плясунов, укротителей медведей и содержателей разных балаганов с «волосатой женщиной-людоедкой». А что такое шут или скоморох в старой Руси? Это и паяц, и музыкант, и плясун, и острослов – всегда немного грубый, бесцеремонный; то незлобивый, то весьма колкий… Но и гораздо позже уличные представления были чем-то похожи на выступления скоморохов средневекового города. Ну разве стали они чуть более камерными, чуть более тихими и «интеллигентными».На московских гуляниях еще в конце позапрошлого века самая большая толпа собиралась вокруг ящика с увеличительным стеклом, так называемого райка, где его хозяин – раешник – показывал картинки всевозможного содержания. Эти картинки многие годы заменяли москвичам еще не изобретенное кино и любимое телеразвлечение москвичей 1970–1980-х годов – «Клуб кинопутешествий». Только сопровождались эти картинки не пояснениями Юрия Сенкевича, а длинными речовками балагурящего хозяина райка: [i]«А вот город Париж: поедешь – угоришь!»[/i] или [i]«А вот – немки: густые едят пенки, едят да похваливают. Экое кушанье – лучше пирогов постных!..»[/i], а еще [i]«А вот турки, совсем не придурки: у тебя одна жена, а у турка – много, туда ему и дорога!..»[/i]А вот картинка, продаваемая тут же, на праздничном базаре. На ней изображены двое шутов, а внизу подпись: [i]«Трое нас с тобой шальных, блаженных дураков».[/i]Смотрит иной гуляка на картинку и гадает: двоих вижу, а где же третий? Когда недогадливый зритель слишком долго не находил «третьего дурака», то раешник, смилостивившись, помогал найти ответ: «Да ты третьим и будешь! Потому что ты на них смотришь, а они тебе говорят!» А у другого райка всем желающим «женихам» обрисовывалась красота их будущих невест: [i]«Во рту у нее калина, а на носу рябина; толста и бела, как редька, и при этом, заметь-ка, румяна, как обезьяна; а живет она за Яузой, на Арбате, близ Вшивой горки, не доходя до Петровки, за Серпуховскими воротами, на Лубянке, что до самой Полянки…»[/i]Стоят «женихи», хохочут: неискушенным москвичам такой «перепутанный адрес», где смешались улицы и разные концы города, доставлял огромное удовольствие…