В «Цирке со звездами» я сыграл свою лучшую роль

[b]В последнее время в жизни Ефима Шифрина – талантливого актера и исполнителя юмористических монологов, начались перемены. Теперь он участвует в телепроекте «Цирк со звездами», а 23 августа в прокат выходит фильм Андрея Кончаловского «Глянец», где артист сыграл роль модельера, похожего на Карла Лагерфельда. Накануне премьеры артист ответил на вопросы нашего корреспондента.– Ефим, вы удивились, когда Кончаловский пригласил вас сниматься в фильме «Глянец»?[/b]– Немножко. Дело было в первых числах апреля, а в эти дни вообще надо быть настороже. Кроме того, мой кинематографический стаж в тот момент был ноль месяцев, ноль дней. Я очень волновался, когда шел на первую встречу с Кончаловским, но мне не пришлось ему «показываться», речь сразу зашла о работе.Вернувшись домой, я позвонил ассистентке, которая меня пригласила в этот проект, и спросил: «А как же пробы?» Она ответила: «Андрей Сергеевич не мальчик, он взрослый человек. Какие пробы?» Я понял, что моя кандидатура возникла не случайно. И стал играть модельера, похожего на Карла Лагерфельда.[b]– Вам знаком мир модельеров, модельного бизнеса?[/b]– Я не раз с ним соприкасался, когда мне приходилось шить костюмы для моих героев в театре и на эстраде. Я понимаю, что мой герой, примериваясь к внешнему образу Лагерфельда, внутренне совсем на него не похож. Мне было интересно его играть: человек складывает руки по-наполеоновски, но видно, что он не гений, а бездарность. Тусовочный, неудачливый чмо.[b]– Трудно было репетировать?[/b]– Раньше я работал только с режиссерами, диктату которых приходилось подчиняться. Эти репетиции проходят у меня под грифом «сопромат»: тебя вписывают в жесткую систему координат, и ты, что-то в себе меняя, пытаешься ей соответствовать: смотреть, двигаться и говорить так, как хочет режиссер. Так работает Виктюк: я окончил его курс и играл во многих его спектаклях. Я привык к такой директивной манере, и понимал, что режиссер все решит за меня.Кончаловский работает по-другому: каким-то хитрым способом добиваясь, чтобы актер сыграл то, что ему нужно, и делая только короткие, для меня бесценные подсказки. На площадке была замечательная атмосфера. Андрей Сергеевич работает по-голливудски четко, никогда не опаздывает и не выносит отсутствия дисциплины на площадке.[b]– Он часто кричит или ругается на площадке?[/b]– Он не кричал ни разу, даже если кто-то сердил его своим разгильдяйством или недисциплинированностью.Как-то на съемке все время что-то не ладилось: кто-то опаздывал, что-то не принесли вовремя, в студии громко разговаривали,и тогда Кончаловский сказал негромко, но эта фраза прозвенела как набат: «Поэтому и кино у нас такое говняное». Этот диагноз, произнесенный тихим голосом, моментально заставил всех притихнуть.[b]– Как повлияла на вас работа в кино?[/b]– Честно говоря, я ждал если не этого, то какого-нибудь другого предложения. Потому что жизнь советской эстрады закончилась года дватри назад. Она закончилась с большим опозданием: после перестройки вся страна уже была другой, а эстрада оставалась советской, хотя все понимали, что срок ее биологической жизни истек. Я знал, что в моей жизни должно что-то произойти, и вдруг получил предложение Кончаловского, потом возник проект «Цирк со звездами», в который я пошел не раздумывая.[b]– Чем вас заинтересовал этот проект?[/b]– Мне кажется, что «Цирк со звездами» – самый интересный и важный из всех альтернативных ему телепроектов. Он имеет отношение к актерской профессии. Кроме того, мне кажется, что он, как ни один другой проект, позволяет человеку совершить за короткий срок множество важных метаморфоз, начиная с преодоления самого себя. По-моему, я сыграл в «Цирке со звездами» свою лучшую роль, хотя не произнес ни слова.[b]– Вы считаете, что эстрада умерла?[/b]– Умерла советская эстрада. Большой сборный эстрадный концерт, который начинала исполнительница народных песен, а заканчивал непременно какойнибудь «сладкоголосый» эстрадный тенор. Эта махина рухнула, рассыпалась и сама себя обсыпала пеплом. А эстрада как жанр не умрет, как не умерли книга или кинопленка. Просто они изменились, перешли в другой формат: кинопленку перевели в цифру, книгу – в формат Word.Эстрада тоже найдет другой формат. Знаете, Кшиштоф Занусси сказал, что эпоха Гуттенберга закончилась, имея в виду эпоху, когда книга определяла состояние культуры. Не знаю, прав ли я, но мне кажется, что фильмом «Глянец» заканчивается советский кинематограф. Для меня это прощание с совком. К сожалению, очень запоздалое.[b]– Что будет дальше с эстрадой?[/b]– Она рассредоточилась по клубам, распределившись по разным нишам, где каждый зритель находит то, что он ищет. Московский интеллектуал слушает в клубе поэтические чтения, тетка изгастронома идет на юмористический фестиваль, мальчик, не расстающийся с наушниками и плеером, слушает в клубе свою любимую группу. Разные жанры больше не смешиваются в одной большой бутылке из-под водки «Кристалл». Хотя поначалу эстраду почему-то переименовали в шоу-бизнес. Она попыталась подладиться под его стандарты, но теперь они, к счастью, окончательно разошлись. Шоу-бизнес остался шоу-бизнесом, а эстрада, как я уже сказал, рассредоточилась по клубам. И это не только «Комеди клаб».[b]– Как вы относитесь к сборным концертам юмористов?[/b]– Ничего страшного в сборном концерте людей, занимающихся одним делом, я не вижу. Существуют гала-концерты вокалистов, попсы, собираются тысячи людей на «Нашествие» или еще какой-нибудь фестиваль рок-музыки. Проблема в том, что мы в какой-то момент, как овечка Долли, оказались клонами Аркадия Исааковича Райкина. По-мичурински попытались привиться к его стеблю, но вы видите, что из этого вышло. К тому же эстраду подкосил Полунин с целой ротой своих эпигонов.[b]– Вам не кажется, что сейчас стало гораздо меньше шуток, что люди реже стали рассказывать анекдоты?[/b]– Не уверен. Я 30 лет работаю на эстраде и каждый год слышу стенания, что все становится хуже. Это вечная история: мы будем стенать, а юмор, несмотря на это, будет развиваться и идти своим путем. XXI век не создал имперского стиля, зато возникла куча всякой необычной и красивой мешанины. В науке на стыке двух разных дисциплин часто появляется что-нибудь новое. Например, биохимия... Будем надеяться на то, что эстрада – это птица феникс, и из этой почившей твари еще что-то возродиться.[b]– Вам нравится новое поколение эстрадников, работающее в клубах?[/b]– Мне нравится эта молодежь. Претензии к «Комеди клаб» сводятся к тому, что там используют ненормативную лексику, меня это как раз меньше всего заботит. Мне нравится агрессия, с которой эта молодежь вступает в мир. То, что они заставляют людей, сидящих за столиками, забыть о еде и выпивке, что им удалось вернуть на эстраду абсурдную форму, которая забыта с тех пор, как перестали выступать Карцев и Ильченко, хотя она очень свойственна российскому юмору. Свято место пусто не бывает. Народ знает этих артистов не по именам, а по прозвищам. Например, не Александр Израилевич Шуров, а Гарик, Бульдог, Харламов. Разве это плохо?[b]– Что вы собираетесь делать в ближайшее время?[/b]– Поеду на Черное море в небольшой тур, дальше у меня будет тур с «Цирком со звездами». А пока листаю сценарий сериала, который мне прислали и раздумываю, стоит ли после работы с Кончаловским сниматься в сериале.