Эдуард Бояков: С Ксенией Собчак мы не конкурируем

[b]Свою карьеру он начинал с должности завлита Воронежского ТЮЗа, в 90-е годы успешно занимался бизнесом, а сегодня известен как создатель фестивалей «Золотая маска» и «Новая драма». Последнее и любимое детище Эдуарда Боякова театр «Практика», который появился два года назад в самом центре Москвы. Здесь, в Большом Козихинском переулке, 30, ставят пьесы современных драматургов и ищут новый театральный язык. Наиболее заметными постановками театра стали спектакли: «Кислород» – рэперские вариации на тему десяти заповедей, «Бытие № 2» – разговоры душевнобольной с Богом, «Пьеса про деньги» – мир как шопинг и потребление, «Июль» – монолог сумасшедшего каннибала. В новом сезоне в театре «Практика» ожидается восемь премьер и два фестиваля.[/b][i][b]К крестовому походу не готов[/i]– Эдуард, ваш театр существует уже два года. Как сами считаете – что удалось сделать за это время?[/b]– Может быть, это нескромно прозвучит, но, по-моему, нам удалось сделать самый живой и самый актуальный театр в нашем городе. Сейчас в Москве только две площадки, где ставится исключительно современная драматургия, – это «Театр.Doc» и театр «Практика». Мы хотим, чтобы театр не был нафталиновым искусством для ностальгирующей по советским временам интеллигенции. Наша цель – создать современный, реактивный театр, успевающий реагировать на быстро изменяющуюся действительность.[b]– Вы один из яростных критиков старой системы репертуарных театров: они нерентабельны, занимают огромные здания, где редко случаются спектакли-события. Вы готовы объявить крестовый поход на репертуарный театр?[/b]– Я не готов объявить крестовый поход на репертуарный театр. Мне не нравится эта аналогия, потому что крестоносцы наделали очень много плохого – в частности, разрушили Константинополь. Крестовый поход – это энергия отрицания, энергия войны.Да, я утверждаю, что за редким исключением русский репертуарный театр мертв, творчески мертв. Я констатирую смерть, а не пытаюсь кого-то убить.[b]– Театры-мертвецы занимают прекрасные здания в центре города. Для многих эта недвижимость – лакомый кусок. Если пофантазировать, вы могли бы возглавить, к примеру, Театр армии? Я знаю, что вы любите сталинскую архитектуру.[/b]– Здания большинства столичных театров – это саркофаги. И хотя я люблю сталинскую архитектуру, но возглавить Театр армии я бы не хотел, потому что не смогу подчиняться министру обороны. В Москве такое количество удивительных по пространству мест, где можно заниматься актуальным театром! Не надо воевать. Посмотрите, что произошло в изобразительном искусстве. Никто не отнимает у Церетели его 15 музеев, в которых ничего значимого в плане выставочной деятельности не происходит. А рядом возникли новые интересные площадки, такие как «Винзавод», где проходят самые интересные выставки, например, «Верю» Олега Кулика.[b]– Много лет ведутся разговоры, что театру нужны современные драматурги. И в то же время авторы, которых вы открываете посредством фестиваля «Новая драма», остаются известны узкому кругу. Не обидно?[/b]– А что считать «узким кругом»? Если конкурировать с Ксенией Собчак или Анастасией Заворотнюк, то действительно – наши авторы известны узкому кругу. А если конкурировать за серое вещество нации, то все, кто интересуется актуальным искусством, знают наших авторов и не только благодаря театру. Посмотрите, что происходит с кино. Только что Юрий Клавдиев взял приз за лучший сценарий на «Кинотавре». Это автор, которого мы открыли в Москве, его первой постановкой был спектакль «Собиратель пуль» в театре «Практика». На слуху имена Ивана Вырыпаева, Михаила Дурненкова, Василия Сигарева, Александра Родионова – авторов «Новой драмы». Эти люди очень успешны в кино. Они авторы, они никого не обслуживают. Их успех – подтверждение того, что мы в театре «Практика» занимаемся не подвальным, эзотерическим искусством или какой-то катакомбной религией, а создаем лабораторию, в которой рождается новое.Да, на наши спектакли приходят сто человек. Но это – отборные сто человек. Это люди, которые приходят в театр не для того, чтобы поглазеть на артиста Гаркалина в очередной антрепризе, а для того, чтобы думать.Театр – это искусство аристократов духа. Оно не может быть массовым.[i][b]Бизнес – та же режиссура[/i]– До того как стать успешным театральным продюсером, вы занимались бизнесом, в частности, торговали нефтью. Оглядываясь назад, как видите то время?[/b]– Начало 90-х – время становления русского бизнеса, когда издавались законы, ликвидирующие монополию на внешнюю экономическую деятельность: де-юре наступил экономический либерализм, а де-факто мы жили в стране, которая во многом оставалась советской. И это порождало много анекдотических ситуаций в духе Ильфа и Петрова. Я думаю, что в каждом из наших олигархов, в руководителях огромных корпораций, которые сегодня пыжатся и изображают из себя консерваторов с лондонскими повадками, сидит Остап Бендер. Он был и во мне, чего я не буду скрывать. Моя супруга любит повторять слова Рокфеллера: «Я могу рассказать о том, как заработан каждый из моих миллионов, кроме первого». Я занимался бизнесом непродолжительное время, всего четыре года. И ушел на пике своей карьеры, чего не могли понять мои друзья, которые спрашивали: «У тебя проблемы?» Я не мог им объяснить, что уходить надо, когда все хорошо, а не тогда, когда ты начинаешь сдавать позиции. Бизнес начала 90-х – это классическая комбинация либеральных ценностей, беззакония и бандитского разгула. В том бизнесе было очень много юмора, нетривиальных ходов, непредсказуемости и драйва.Нефть стоила мало, а прибыли были огромные. Люди зарабатывали 1000 процентов на сделках. Сейчас 50 процентов годовых кажется огромным достижением, а в Америке 10 процентов годовых – это суперхороший бизнес. Моя бизнес-карьера была для меня своего рода спектаклем, режиссерским опытом. Я человек авантюрного творческого склада, мне нужен адреналин. Когда я понял, что бизнес становится предсказуемым, скучным и бюрократическим, я вернулся в театр и очень счастлив: я никогда не променяю 2000-е годы на 90-е, потому что сейчас я занимаюсь делом, которое всегда любил. Сколько себя помню, с самого раннего детства я всегда связывал себя с художественным миром, с художественным языком.[b]– Сейчас с бизнесменами общаетесь?[/b]– Я общаюсь прежде всего с теми, кто любит театр «Практика». Это не обязательно спонсоры, а друзья театра. Например, Андрей Соболев – один из руководителей Сбербанка России, частый гость всех наших премьер. Дмитрий Жур – вице-президент Росбанка. Александр Мамут пришел на спектакль в наш театр, а потом позвонил мне и предложил помощь. Я очень дорожу этим шагом, сделанным нам навстречу, потому что мне в моей жизни очень много приходилось просить, искать спонсоров. Я имел опыт общения с половиной руководителей крупнейших корпораций в нашей стране и могу сказать, что таких людей, как Александр Мамут, которые хотят сознательно помогать искусству и разбираются в нем, очень мало. Чаще бизнесмены начинают тянуться к артистическому миру для того, чтобы потешить свою тягу к гламурной великосветской тусовке или чтобы помочь любимой девушке сделать карьеру актрисы. Александру Мамуту понравились наши спектакли, он поверил в нас и стал председателем Попечительского совета, который мы сейчас создаем. И это для меня огромная честь и ответственность.[i][b]Гении рождаются в провинции, а умирают в Париже[/i]– Москва – город фантастических возможностей. Коренные жители часто сетуют, что провинциалы приезжают в столицу и делают феерические карьеры.[/b]– Пусть обижаются и пусть продолжают ныть, все равно им ничего не достанется. Старая поговорка, что гении рождаются в провинции, а умирают в Париже, применима и к Москве. Столица сильна тем, что в ней могут состояться приезжие. Сама Москва не может рождать таланты в большом количестве, но дает площадку для реализации, а за это высасывает из человека все жилы и соки. Москва – вампир, монстр, она питается чужой энергией.[b]– Когда вы устаете от Москвы, то уезжаете на Восток, чтобы медитировать и подзаряжать свои «энергетические батареи»?[/b]– Да. Я не люблю западную цивилизацию как свод неких ценностей. И нынешнее геополитическое внимание России к Индии и Китаю меня радует. Мы очень многому можем научиться на Востоке. Я только что вернулся из Тибета. Я русский, христианин, я ношу крест, но при этом езжу на Восток медитировать, учиться, знакомиться с культурой. И если кто-то из служителей Церкви мне скажет, что не надо ходить в буддистские храмы – я не послушаю этого попа, потому что пойму, что передо мной бюрократ, то есть очень скучный и пустой человек, как подавляющее большинство наших чиновников, политиков и бизнесменов. Мир един, и Бог един, и в человеке, который живет в индийской деревне и зарабатывает 10 долларов в месяц, я вижу такого же брата, как и в Александре Мамуте. И если тот человек ничего не слышал про православие, это не значит, что он хуже меня. Он может быть намного ближе к Богу, чем я со своими страстями, проблемами и недостатками.[b]– Чему вы научились благодаря восточным практикам?[/b]– Учусь контролю, концентрации, умению переносить нагрузки. Если бы не это, я бы не выдержал режима, в котором живу, потому что очень часто мой рабочий день – 14–16 часов. Чему еще я научился на Востоке? Тому, что семья – это важная и божественная категория. У меня было тяжелое детство, я рос без отца и благодаря изучению восточной мудрости я не стал европейским фрустрированным одиноким интеллектуалом. Я разыскал отца и восстановил с ним прерванную связь. У меня прекрасные отношения с мамой, с женой, с детьми, с моей бабушкой, которой скоро исполнится 91 год. Это большая работа. Я думаю, что одно из тяжелых последствий жизни при коммунистах заключается в том, что тот строй ломал родственные связи, разрушал семьи. Хотя кризис семейных ценностей – общеевропейский. Я убежден, что Запад переживает кризис именно потому, что западная семья переживает кризис. Запад – это то место, где я не вижу счастливых глаз и открытых улыбок, обращенных к тебе просто так. На Западе тебе улыбаются и хотят понравиться только в том случае, когда ты нужен, когда с тобой хотят заключить контракт. На Востоке человек тебе улыбается потому, что ты такое же человеческое сердечко, как и он. Радость жизни и способность идти от сердца к сердцу утеряна западным человеком, с его головными заморочками и постоянными размышлениями о деньгах и собственных комплексах.[b]– А что вы думаете о разрыве в качестве жизни между Москвой и провинцией?[/b]– А что считать качеством жизни? Я живу на Пушкинской площади, в центре столицы, летаю в бизнес-классе и езжу на дорогой иностранной машине – это показатель моего качества жизни. А моя мама живет с бабушкой под Тарусой, имеет двух коров, тридцать овечек, полсотни кур, столько же гусей и столько же уток, огород и теплицу. Она не летает на самолетах и не ездит на дорогой машине, но кто из нас счастливее? Моя мама, которая дышит свежим воздухом и живет на природе, или я, столичный житель, задыхающийся от выхлопных газов? Обычный москвич может чаще летать отдыхать в Турцию, чем обычный россиянин, но он тратит по два-три часа в день, чтобы доехать из дома на работу и обратно. И в итоге у жителя Воронежа больше времени, чтобы провести его с семьей. А житель краснодарской станицы питается экологически чистой едой со своего огорода. Разве он не счастливее москвича, который прожигает свою жизнь, чтобы купить более качественный кухонный комбайн или новую машину, чтобы потом часами стоять в ней в городских пробках? Я живу в Москве только потому, что занимаюсь театром. Театр – это столичное искусство, и я трачу на него все свои силы, всю свою энергию, которые накапливаю на Тибете или в Тарусе. Но едва ли я хочу жить в Москве до старости. Я в этом городе только гость.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b][i]Эдуард Бояков родился в 1964 году в дагестанском городе Кизил-Юрт.Окончил факультет журналистики и Международную академию менеджмента. Как театральный продюсер поставил более 20 спектаклей в МХТ им. Чехова, Мариинском театре, Большом театре, Центре им. Вс. Мейерхольда. Как режиссер поставил спектакли по пьесам Владимира Сорокина, Виктории Никифоровой, Николетты Эшиненку.Лауреат Дягилевской премии (2003 год). В настоящее время – художественный руководитель театра «Практика».[/i][b][b]Как вы покоряли столицу?[/b]Сергей Астахов, актер («Другая жизнь»):[/b] Я родился в семье военного. Жил на Дальнем Востоке, в Прибалтике, Липецке, Курске, Воронеже. В тридцать лет приехал в Москву. Я никогда не думал о том, что хочу что-то завоевать или покорить. Я хотел честно делать свое дело. Я даже о деньгах не думал так, как следовало думать взрослому человеку, и были моменты, когда мне даже есть было нечего, не говоря о том, что жить тоже было негде.Я ведь начинал в Москве как театральный актер, ходил, «показывался» в разные театры. Мне было неловко стоять на одной сцене с московскими актерами. Наверное, сказывался комплекс провинциала. Первое время в Москве я даже в «Елкипалки» боялся зайти, потому что там салат стоил 300 рублей, и я не мог его купить на мое скромное актерское жалованье. Мне казалось, что в кафе все будут смотреть на меня и думать: «Ну вот, еще один приехал». Я благодарен Александру Калягину, который пригласил меня работать в театр «Et cetera». Я полгода ночевал в гримерке. К счастью, вскоре моя актерская карьера пошла в гору, а благодаря сериалам пришла настоящая популярность.[b]Наталья Быстрова, актриса (мюзикл «МAMMA MIA»):[/b] Я приехала в столицу из Екатеринбурга, чтобы работать в мюзикле, петь песни моей любимой группы АВВА. У меня не было такого чувства – ах как тяжело в чужом городе, как меня тянет домой! Сейчас я осознаю, что в профессиональном плане очень выросла и Москва – город, который отвечает моему внутреннему биоритму. И в то же время Москва – довольно тяжелый город для жизни. Я наблюдаю за москвичами – многие живут в столице не потому, что любят этот город, а потому, что здесь их работа. И они вынуждены каждое утро в страшной давке ехать с одного конца мегаполиса в другой. Первое время в метро меня могло поразить унылое лицо случайного попутчика. И я думала – почему он выглядит таким усталым, остается ли у него время просто прогуляться по улице, прийти домой и послушать прекрасную музыку, пережить состояние вдохновения. В моем родном Екатеринбурге жить проще, потому что город небольшой, хочешь – можешь пройтись пешком, хочешь – проехаться на трамвае или поймать машину и ехать по городу, не простаивая в пробках. В Москве люди жесткие, привыкшие к терактам, бандитизму, постоянным стрессам.[b]Дмитрий Исаев, актер (сериал «Бедная Настя»):[/b] Я родился в Ленинграде, но при всей моей любви к Питеру сегодня я уже не могу принять образ и ритм жизни моего родного города. Хотя к Москве я привыкал довольно долго. В столице я уже четыре года и два с половиной из них я мучился, был в состоянии коллапса. Возможно, все проходило тяжело в силу моей замкнутости. Я не был готов общаться с людьми, не совсем понимал жизнь вокруг меня. Возможно, я просто очень много работал – по 20 часов в сутки. Москва – это другая планета, которую нужно узнавать. Мне нравится гулять по этому городу ранним утром в воскресный день. Мне интересно открывать Москву с точки зрения архитектуры, истории.Я люблю гулять по Хитровке, блуждать по старым улочкам. А могу начать прогулку и с Камергерского переулка – чуть-чуть заретушировать бутики – и будет настоящая Москва.