Сергей Никитин: В разводе ли мы с Таней? Не дождетесь!

[i]Не кто-нибудь, а Булат Окуджава посвятил моему уважаемому собеседнику строки: «Он физик, к стиху прикипевший, ученый, влюбленный в струну. Как впору ему этот свитер! Как точен аккомпанемент!.. Он прежде всего композитор, но главное – интеллигент». Точнее слов и не найти.[/i][b]– Сергей Яковлевич, недавно ушел из жизни ваш многолетний соавтор, композитор Виктор Берковский. Что значил он в вашей жизни?[/b]– Смерть Виктора – большая личная потеря. Это наш с Таней старинный друг, было много счастливых моментов совместного творчества.[b]– Одна из лучших, на мой взгляд, ваших с ним песен – «Под музыку Вивальди».[/b]– Кроме того, мы с Витей много писали «по заказу», хотя это всегда было движением души. Мы написали музыку к спектаклю «Мэри Поппинс», который больше 1000 раз прошел в Театре Ермоловой. Для Центрального детского театра мы написали музыку к пионерскому мюзиклу «Коньки» на стихи Сергея Михалкова. Помните: «Шел трамвай десятый номер...» или «А что у вас?» Ну и одна из самых счастливых, что ли, наших совместных с Берковским работ – «Али-Баба и сорок разбойников». Вениамин Смехов сочинил либретто и пригласил нас написать музыку к этому радиоспектаклю. В Советском Союзе пластинка с «Али-Бабой» вышла тиражом в два миллиона экземпляров.Виктор обладал заразительной жизненной энергией. Он был, я бы сказал, человек игры. Он играл в спортсмена – был чемпионом Украины по плаванию. Играл в профессора – в конце концов в России ему присвоили это звание, после того как в Индии он поработал профессором, будучи всего лишь доцентом Института стали и сплавов. Он играл в композитора – и это была самая серьезная его игра. Он был непревзойденным мелодистом! Мелодии его были заразительны как он сам, и я воспринимал их как явление природы. Настолько они были естественны. Поэтому его вариант «Гренады» совершенно играючи завоевал сердца миллионов людей. А ведь существует еще около 15 вариантов этой песни, написанных другими композиторами.[b]– Берковский, как и вы, – «физик, ушедший в лирики». Как вы считаете, вы оба достигли бы большего, если бы сразу, с детства, занялись музыкой?[/b]– Я ни о чем не жалею, случилось так, как и должно было случиться. Если бы, не дай Бог, я пошел в музыкальную школу и так далее, многое в моей судьбе изменилось бы не в лучшую сторону. Формально у меня нет никакого музыкального образования, хотя я всю жизнь учусь. И всю жизнь общаюсь со многими замечательными музыкантами, учась у них. Еще я учился у великих: у Рахманинова, Стравинского, у джазовых композиторов и музыкантов. Если я слышал, например, какой-то гармонический ход у Рахманинова и не понимал, как он сделан, я обязательно должен был подобрать что-то на пианино или гитаре и понять, как это устроено.[b]– А свою музыку, Сергей Яковлевич, вы можете записать нотами?[/b]– В конце концов, что-то я изучил, и когда работал зав. музыкальной частью в театре Олега Табакова – «Табакерке», я мог записывать партитуры как это положено – нотными знаками. Правда, на помощь мне пришел компьютер: можно ведь наиграть мелодию, получив нотную запись сыгранной партии. Но в конце концов умение записать музыку – это всего лишь техника, музыка рождается в душе. И в голове.[b]– Но то, что рождено в душе или в голове, необходимо донести до слушателя в удобном для него виде...[/b]– Вид, который в наибольшей степени отражает замысел композитора, – исполнение. Потому что кроме нотного текста как такового там еще столько всего: авторская интонация, нюансы, чувства.[b]– Если этих чувств у музыканта нет, никакое знание техники не поможет.[/b]– Но эти чувства можно развивать, и при этом большое значение имеет слуховой опыт. Мы с вами воспитаны в слуховом опыте европейской музыки, идущей от музыки средневековой, от темперированного клавира, который был придуман в эпоху Баха. И когда Бах познакомился с темперированным строем, он на радостях написал 24 прелюдии и фуги «Хорошо темперированного клавира». Я не буду отягощать вас подробностями, что такое темперированный строй ([i]смеется[/i]). Дело в том, что дипломную работу на физфаке МГУ я делал по музыкальной акустике, то есть на музыкальной акустике я, можно сказать, собаку съел.[b]– Значит, ваше физическое образование вам в чем-то даже помогло?[/b]– Мне смешно, когда журналисты противопоставляют физиков лирикам и наоборот. Все едино! Так вот, мой слуховой опыт лежит в области классики. Это Чайковский, Рахманинов, Стравинский, Шостакович, Шнитке, русский фольклор, фольклор других стран и джаз: американский и советский. Я знаком со многими нашими джазовыми музыкантами, они мои друзья: гитарист Алексей Кузнецов, саксофонист Алексей Козлов. Мне посчастливилось не только общаться, но и играть с ними. Поэтому внимательный слушатель найдет в моей музыке все упомянутые влияния.[b]– Вами написана музыка к сотням стихотворений в основном русских поэтов. Этот источник исчерпаем?[/b]– На мою жизнь хватит ([i]смеется[/i]).[b]– На вашем интернетовском сайте рядом со строчкой Пастернака «Мело, мело по всей земле...» стоят слова : «Песня закрыта». Поясните, пожалуйста.[/b]– Это значит, что песня закрыта по воле автора. Однажды мне показалось, что песня на великие стихи Пастернака получилась. И я даже где-то в Мурманской области спел эту песню. Потом каким-то чудесным образом эта запись появилась даже в Интернете. А мне показалась, что удача в этот раз не пришла, и я попросил песню закрыть.[b]– На эти стихи написана, мне кажется, не одна мелодия...[/b]– Да кто только не пробовал написать музыку на «Свечу»! В том числе Алла Борисовна Пугачева. По одному из российских каналов часто крутили соответствующий видеоклип. Я бы этот клип в учебных заведениях музыки или культуры демонстрировал как высший образец пошлости и искажения авторского замысла. Был бы я родственником Бориса Леонидовича, подал бы на авторов этого клипа в суд (смеется).[b]– Предмет судебного разбирательства[/b]?– Искажение авторского замысла, а именно низведение произведения искусства до уровня ширпотреба низкого сорта.[b]– Проект «Песни нашего века» был весьма успешен. Вы в нем тоже участвовали. Он продолжается?[/b]– Сейчас в коллектив «Песен нашего века» входят братья Вадим и Валерий Мищуки, Алексей Иващенко, Дмитрий Богданов, Александр Мирзаян, Костя Тарасов, Галина Хомчик и Елена Фролова. Лена Фролова – новичок ансамбля, очень талантливый человек... С этим коллективом мы пишем пластинку песен Виктора Берковского. Я не мог остаться в стороне.[b]– Какую из ваших песен вы любите больше всего? И какая пользуется наибольшей популярностью?[/b]– Давайте я назову пять-шесть любимых, хорошо? В данном случае я завидую человеку, которому удалось это сочинить ([i]смеется[/i]). Потому что процесс сочинения музыки долгий, кропотливый, мучительный. Итак, вот эти песни: «Переведи меня через майдан», «Брич-Мула», «Когда мы были молодые», «Александра» и названная вами «Под музыку Вивальди». Эти же песни просят исполнить на всех наших с Таней концертах, ну, еще «Резинового ежика». Стоп, я забыл назвать песню на стихи Давида Самойлова «За городом» и песню на стихи Бориса Рыжего, начинающуюся словами «Над домами, домами, домами голубые висят облака...»[b]– Для меня это совершенно новое имя.[/b]– Этим поэтом мы все увлечены в последнее время. Он родился в 1974 году в Екатеринбурге и в 27 лет, к сожалению, покончил с собой. Оставил драгоценное наследство: стихи, статьи, прозу. Его привечали Александр Кушнер и Евгений Рейн, в Голландии присудили очень престижную в поэзии премию «Антибукер». Держишь в руках его книжку – и хочется петь буквально каждое второе его стихотворение. Не могу не сказать также о цикле песен на стихи Арсения Тарковского. Это самое дорогое и серьезное для меня из моих последних занятий. Правда, песни на стихи Тарковского еще не стали популярны, хотя частенько на концертах просят исполнить «Сон о Марии», «Пляшет перед звездами звезда» и другие.[b]– Вы хорошо знали Арсения Тарковского, Булата Окуджаву, Давида Самойлова, Юрия Левитанского. Воспоминания о них напишете?[/b]– С Арсением Александровичем я не был знаком, а с другими посчастливилось встречаться. К сожалению, мы с Татьяной были глупыми людьми, легкомысленно относились к многочисленным встречам с этими и другими выдающимися людьми. Нужно записывать по горячим следам! По прошествии многих лет в собственной памяти многое искажается. Мне стало немножко стыдно, когда в воспоминаниях Лидии Корнеевны Чуковской я прочитал о том, как однажды, после общения с Анной Андреевной Ахматовой, она пришла домой и стала в подробностях рассказывать отцу о том, как все было, кто что говорил. Корней Иванович внимательно выслушал дочь, в некоторых местах смеялся, а потом сделался серьезным и спросил ее: «Надеюсь, ты это все записала?» Лидия Корнеевна ответила: «Ну, разумеется, папа» Мы всего этого, повторяю, не делали, а ведь общались и с Ростиславом Яновичем Пляттом, и с Юрием Владимировичем Никулиным, и с Окуджавой, и с Давидом Самойловым. Кое-что мы написали, но это несоразмерно с тем, что могло бы быть.[b]– Сколько лет дуэту Татьяны и Сергея Никитиных?[/b]– Мы поем вместе чуть-чуть больше того времени, что женаты. Дело было так: группа младшекурсников МГУ попросила меня поруководить их певческим кружком. Дело кончилось тем, что я стал петь вместе с ними, образовался квинтет физиков, в который входила Татьяна. Это было в 1967 году. А чуть позже внутри квинтета образовался дуэт, то есть некоторые песни мы пели с Таней вдвоем. А когда лет через семь или восемь квинтет по техническим причинам прекратил свое существование, мы продолжили петь вдвоем и поем до сих пор.[b]– Кажется, ваш дуэт выдержал все испытания?[/b]– Вы хотите спросить: в разводе мы или нет? Не дождетесь! ([i]Смеется[/i].)[b]– Сергей Яковлевич, как вы относитесь к своей славе?[/b]– Я про это мало что знаю. Наверное, есть некоторая известность. А слава была у Чарли Чаплина, у Юрия Никулина. Иногда где-нибудь в метро я замечаю, что люди меня узнают. Но, слава богу, наши слушатели, то есть те, кто нас немного знает, – люди интеллигентные, деликатные. Надеюсь, в этом немного «виноваты» и мы с Таней. Никакого беспокойства наша известность нам не доставляет. Когда люди просто подходят и говорят добрые слова, извиняясь при этом, – поверьте мне, это очень легкая ноша.[b]– Ваш сын живет в Америке. Вы часто с ним видитесь?[/b]– Нашей внучке два с половиной года, в связи с чем мы с Таней частично живем в Америке: работаем бабушкой и дедушкой, давая возможность родителям отлучиться из дома. Сын женат на американке, ее зовут Мэри-Бэт, она выучила русский язык, мы ее очень любим.[b]– Иногда Александр выступает в ваших с Татьяной концертах...[/b]– Он играет на гитаре раз в десять лучше меня. Просто еще не научился как следует применять это умение ([i]смеется[/i]). По образованию он филолог, в настоящее время – аспирант Стэнфордского университета, готовится к защите докторской диссертации на тему о футуристах – русских, итальянских и французских.[b]– Никогда не возникало мысли оказаться с сыном в одной стране?[/b]– В этом нет никакой необходимости. Мы процентов тридцать времени проводим в Америке. А когда нас зовут российские дела – возвращаемся сюда.[b]– То есть вы живете на две страны?[/b]– У нас этот вопрос остро или трагично не стоит. Мы живем даже на три страны, потому что Татьяна приблизительно половину своего времени, остающегося от Америки, проводит в Италии. Когда лет десять назад она подорвала свое здоровье на должности замминистра культуры России, наши итальянские друзья пригласили ее туда – подлечиться, немножечко, как говорится, «отмокнуть» и поработать. По-итальянски она шпарит как по-русски – для меня это музыка. Таня работает в фирме, занятой адвокатскими делами и торговлей, в частности, с Россией. Она там как раз эксперт по России. Да и ее английский лучше, чем у многих итальянцев. Кроме того, она занимается арт-бизнесом: много лет устраивает в Европе выставки замечательного российского художника Михаила Туровского. Вернисаж в Мадриде, потом четырехмесячную экспозицию на биеннале в Венеции. Миша – прекрасный человек, философ, остроумец, я после общения с ним обязательно что-нибудь сочиняю.А еще у нас бывают гастроли во Франции, Германии, Англии, Австрии, Израиле. Вот до Австралии никак не доберемся, хотя приглашают… Так что наш дом – земной шарик. Точнее, та его часть, которую принято называть христианским миром.