Филипп Киркоров о себе

Алла Пугачева – муза навсегда.Когда я рассказывала кому-нибудь о том, что брала интервью у Филиппа Киркорова, меня обязательно спрашивали: «А ты была в розовой кофточке?» Прошло уже четыре года после знаменитого киркоровского скандала в Ростове, но ярлык короля ремейков, который теряет остатки человечности при виде розовой кофточки, приклеился к Филиппу намертво.Филипп Бедросович теперь всячески старается сломать этот стереотип. С журналистами ведет себя корректно и миролюбиво. Хотя маленькое шоу, когда я вошла в кухню его квартиры на Земляном Валу, все же случилось.Мой коллега-журналист, хотя и пришел на час позже, немедленно предложил Филиппу дать интервью нам обоим одновременно. Услышав отказ, коллега не растерялся и быстренько подсел к звезде со словами: «Лен, ты подожди немного, пока мы поговорим». От такой наглости глаза Филиппа Справедливого на миг налились кровью. «Нет, уж! – осадил наглеца Киркоров со своей знаменитой капризной интонацией. Раз уж опоздали, пропустите вперед даму!»[b][i]Правду скажет только Пугачева[/i]– Филипп, повод для нашей встречи – ваше шоу в Театре оперетты, первое после большого перерыва и после всех событий, которые произошли в вашей жизни. Концерты называются «Юбилейные». В юбилеи принято подводить итоги. Будете исполнять все лучшее, любимое?[/b]– И только для вас ([i]лучезарно улыбается[/i])! Сейчас, наверное, самый классный период в моей жизни как артиста. Вроде бы еще молодой. Но из-за того, что рано начал – я на эстраде с 16 лет, – я столько всего успел сделать! Столько песен спел. Столько из них полюбились публике, что когда я начал составлять концертную программу, у меня началась паника. Это тот самый случай, когда большой гардероб и не знаешь, что выбрать. Список песен, которые можно и хотелось бы исполнить, стремился к цифре 100. Из них надо было оставить не больше 25-30. Концерт ведь не резиновый. И я пока не Иосиф Кобзон.[b]– А сами бы потянули столько?[/b]– Я нахожусь в такой вокальной форме, что мог бы выдержать марафон не до утра, а до следующего утра. Но я считаю, лучше не докормить зрителя, чем перекормить. Кроме того, надо было оставить место для новых песен с моего нового альбома For you, что значит «Для вас». Это потрясающие песни, которые написали для меня Ира Дубцова, Любаша, Александр Ружитский, Анатолий Зубков. Я с головой окунулся в подготовку концерта. Обратился за помощью в создании шоу к одному очень известному режиссеру с потрясающим креативным видением шоу. Имя пока открывать не хочу, хотя почему не хочу – это Алла Пугачева. Она всегда была моей музой в разных ипостасях. Ее мнению, ее видению я доверяю, как никому другому. И доверить столь дорогие для меня концерты я могу только искреннему профессиональному взгляду. Правду мне может сказать только она. Сейчас работа в самом разгаре. Жду не дождусь концертов. После премьеры в Москве, в Театре оперетты, мы отправимся в Петербург. А потом проедемся по всей стране. Все будет как 10 лет назад. Так же пышно, так же роскошно, так же ослепительно. На самолете имени меня ([i]смеется[/i]).[b]– Вы скандалили с журналисткой в розовой кофточке, вообще никогда не были любителем давать интервью. Сейчас вас заставляют общаться с журналистами?[/b]– Меня мой менеджмент просто вынуждает это делать. Но, честно говоря, привести меня на интервью было бы совершенно невозможно, если бы я не понимал, что людям реально интересно знать, чем я живу сейчас. Я знаю, что их интересует моя жизнь, мои творческие планы. Ведь очень мало правды обо мне. Столько слухов, столько сплетен вокруг моего имени! Люди теряются. Они уже не понимают, чему и кому верить. Правдивая информация по крохам пробивается. Поэтому я, пользуясь сегодняшним информационным поводом, хочу встретиться на страницах любимых газет с моими поклонниками и ответить на их вопросы при посредстве журналистов. Поведать общественности и миру о том, чем я живу сегодня, к чему готовлюсь, что у меня на сердце… Или кто. Рассказать все честно и искренно. Это твердое мое намерение, которое я стараюсь воплощать по мере своих сил и времени.Хотя времени катастрофически не хватает. Моей пиар-службе стоит невероятных усилий поймать меня и привести за руку на интервью. Мне вот неудобно: вы пришли час назад. А у меня то ремонт квартиры, то очередная встреча… Сейчас еще придет постановщик шоу. Если бы можно было растянуть время суток до сорока восьми часов, боюсь, мне все равно бы не хватило.[b][i]Я уже три раза воскресал[/i]– Филипп, многих интересует обручальное кольцо на вашем пальце. Вы действительно?..[/b]– Нет, нет. Кольцо и кольцо. Давайте опустим эту тему.[b]– Но ведь вы же ее уже осветили?[/b]– И знаете, очень об этом жалею. Потому что нечистоплотные и непорядочные деловые люди из одного издательского дома воспользовались этим и сделали на этом себе пиар. Да еще и в суд на меня подали. К счастью, справедливость восторжествовала, и суд выиграли мы. Поэтому я больше не хочу об этом ничего говорить: осквернять эту тему негативом. Всуе об этом говорить не буду.[b]– А воспоминания писать не собиратесь?[/b]– До мемуаров дожить надо. А я все-таки хочу еще попеть в свободное время.[b]– Последнее время вы находились, как сами говорили, в творческом кризисе. Многие решили, что вы никогда уже не подниметесь на прежнюю высоту.[/b]– Ну, я же живой человек. Творческий кризис – это нормальное состояние для любого творческого человека. Невозможно все время творить на сто процентов и выдавать шедевры. У любого композитора, любого автора бывают разные эмоциональные состояния. Бывают периоды взлетов, бывают периоды падений. Главное в такой ситуации не упасть и не закопаться в иле. Я всегда обладал уникальной способностью – восстать как феникс из пепла. Благодаря этой способности я уже раза три в жизни воскресал. Так было в 1993-м году – после моего первого большого успеха, когда многие стали злословить: все, это его потолок, больше он ничего не сможет. Так было после концертов на мои 30 лет – грандиозного мегатура, который до такой степени выжал из меня соки, что я фактически на два года вышел из строя.Но, правда, ту паузу никто по-настоящему не заметил. Потому что по телевизору постоянно крутились клипы, на радио звучали песни… Но, конечно, третье падение было самым мощным.Из-за ростовского скандала, из-за событий в личной жизни я потерял всякий интерес к концертной деятельности и вообще к жизни. Правда, к чести своей, я не ударился во все тяжкие: не запил, не стал курить травку. Единственно – закурил. Но я ведь не железный! Иначе просто с ума сойти можно было от всего, что на меня навалилось.Я взял тайм-аут, как мне казалось – продолжительный. Но, когда почувствовал, что «отпустило», захотел вновь на сцену. И все как-то само сдвинулось с мертвой точки. Появились песни. Появилось желание выступать. Я вышел на сцену. Поехал на гастроли. Заглянул в глаза своей публике. И понял, что я нужен им, что они меня ждут, что несмотря на все ярлыки, которые на меня пытались повесить, они верят мне, а не желтой прессе. Я понял, мое призвание – петь.[b]– Вы извлекли какую-то пользу из своего непростого опыта?[/b]– Разумеется, я извлек определенный урок из тех жизненных ситуаций. Теперь по жизни я иду один. Ответственности, с одной стороны, стало меньше. С другой – больше. Сегодня ответственность целиком и полностью лежит на мне. За меня и за все, что со мной происходит. Каждый свой шаг я теперь обдумываю, взвешиваю и стараюсь не совершать бесшабашных поступков, которые, может быть, совершал в свои двадцать– тридцать лет.[b]– Киркоров изменился?[/b]– Да, изменился. В день своего рождения, 30 апреля, я подвел жирную черту под всем, что было пройдено и сделано, и переосмыслил по Маяковскому «что такое хорошо и что такое плохо». Нельзя называть эти 10 концертов итоговыми, они, по сути, – новый этап. Они открывают новую главу в моей жизни, которую, я надеюсь, людям будет интересно прочесть.[b][i]Тяжела ты, шапка Мономаха![/i]– Вас называли королем поп-музыки. А в последнее время – королем ремейков. Не обидно?[/b]– А что тут обидного? Все равно же король. Какая разница чего? Меня и королем плебеев называли. А мое искусство – китчем. А китч, как известно, народное искусство. А я пою для народа и ничего в этом постыдного не вижу. И всю мою жизнь меня все ругали. Независимо от того, пел я «Зайку», или «Жестокую любовь», или «Единственную мою», или зажигал под турецкие или латинские ритмы, чтобы народ веселить и искать себя, экпериментировать в разных жанрах… Какая разница король чего? Главное, что король.[b]– Не тяготит корона?[/b]– Ну, тяжела ты шапка Мономаха! А что же делать? Не я себя назвал королем – вы ([i]игриво и лучезарно улыбается[/i]). Так что приходится нести это бремя.[b]– Короля играет свита. Вы не думаете, что толпа подпевал, которая вас всегда окружала, сыграла в вашей судьбе дурную роль?[/b]– Но у меня никогда их не было! Есть определенный круг коллег, с которыми я поддерживаю близкие отношения: Коля Басков, Валера Леонтьев, Леня Агутин, Игорь Николаев, Игорь Крутой. Это мои друзья. За все то время, что мы друг друга знаем, они еще ни в чем меня не подвели и не предали. А остальные… Большая часть моих коллег никогда мне дифирамбы и не пела. Скорее даже наоборот. Не знаю, с чем уж это связано: зависть ли, комплексы... Мне сложно понять, с чем связано негативное ко мне отношение, например, братьев Меладзе или Юрия Шевчука. Почему Шевчук взъелся на меня? Может, пережить не мог, что я 30 концертов сделал в его Петербурге? Хотя он сам далеко не петербуржец, а из Уфы. Или чем я насолил Валерию Меладзе хотя я о нем и его брате высказывался только с уважением и особым пиететом и говорил, что Константин Меладзе гениальный композитор. Что касается свиты...У меня никогда не было никакой свиты. У меня очень мобильный маленький творческий коллектив единомышленников, с которым мы уже много лет в одной связке. Это люди, преданные мне. У меня есть охрана. У меня есть личный ассистент-секретарь. А остальное все – шелуха. Я знаю артистов, у которых свиты больше раз в десять: бесполезные, бездарные, никчемные тусовщики, этакие подпевалы-жополизы. Я неоднократно говорил Диме Билану: «Дим, ты фильтруй свое окружение. У тебя есть продюсер замечательный Яна Рудковская, есть директор, есть действительно преданные тебе люди, работающие в твоем офисе. А все остальное – лишнее. Пусть они, как ступени от ракеты, отпадают. Ты только выше полетишь». Мне в свое время так Алла посоветовала – избавиться от ненужных людей. И дальше лететь.[b]– Вы прощаете предателей?[/b]– Жизнь научила меня прощать и быть великодушным. Хотя, собственно говоря, я никогда и не был злопамятным человеком. Наоборот, я всегда удивляюсь людям, которые помнят, что я им что-то не то сказал или сделал сто лет тому назад. Почему-то люди обычно склонны помнить двадцать процентов плохого, а 80 процентов хорошего – забывать. Для меня это полная загадка, потому что я, наоборот, всегда помню 80 процентов добра. Доходит до того, что меня одергивают: «Зачем ты вот с этим поздоровался? Он же такое о тебе сказал». Да? А я и не помню.[b][i]Подумаю об этом завтра[/i]– Вы сентиментальный человек?[/b]– Я очень сентиментальный человек. Очень люблю мелодрамы, сериалы. Помню, как расчувствовался на «Титанике».[b]–Когда последний раз плакали?[/b]– На одном из эфиров «Фабрики» «сливали» фабриканта. И вдруг его товарищи защитили. И вот эта минута слез счастья – она меня настолько растрогала, что я сам заплакал. Не знаю, что это, – может, возрастное? Да, конечно, за столько лет в шоу-бизнесе можно было нарастить непробиваемый панцирь. Но если я еще способен сопереживать, значит еще не все потеряно. И я могу быть искренним, когда пою о чувствах.[b]– А по поводу событий в личной жизни плакали?[/b]– Нет, это же не трагедия. Это – мелодрама, мыльная опера, которая была, есть и будет. Сериал не заканчивается. Он в самом разгаре. Да, всякие эмоции бывали, ведь я живой человек. Но до истерик не доходило. И потом я живу по принципу «все что ни делается, все к лучшему». Раз так произошло, значит, так должно было произойти.[b]– Вы согласны, что несчастная любовь стимулирует творческую энергию?[/b]– Нет, у меня все по-другому. Меня всегда надо было любить. Говорить, какой я обалденный, какой я потрясающий. У меня от этого кукушку не сносило. Наоборот, еще больше заряжало. Меня пробовали такими методами стимулировать к творчеству: все плохо, все плохо. Но потом поняли: с Филиппом надо не так, с Филиппом надо лаской. Какой ты классный, как здорово у тебя все получилось! Я от этого не успокаивался. Многие журналисты, зная мою ахиллесову пяту, старались меня активно ругать: это же очень модно сегодня – ругать Киркорова. В нашей стране как? Во всех бедах нашей страны виноваты коммунисты, евреи, педерасты и Киркоров ([i]смеется[/i]). Но они не учли одного. Я абсолютно не восприимчив к оценкам людей, которые не представляют для меня авторитета. Я их не слушаю, не читаю, не воспринимаю. Для меня важны только слова и поступки близких мне людей, их мнение меня волнует: это мои родители, Алла, Кристина, мои друзья.[b]– Вы сказали, что ходит много слухов о вас. Развейте один из них. Правда, что вы купили небольшую фабрику по производству стеклотары?[/b]– Боже упаси! Ни консервную, ни стеклотары. У меня скромная стоматологическая клиника. У меня дом большой на берегу Черного моря, под Бургасом, в Болгарии. Там и Лолита, и Боря Моисеев, и многие другие купили квартиры. И назвал я этот дом очень романтично – Эмеральд. Ведь Болгария – моя родина. Это обыкновенный риелторский бизнес. Мне это интересно. Я со своими партнерами решил построить дом в стиле люкс, и я это сделал. Все довольно-таки цивилизованно и творчески. Я даже могу вам дать ссылку на сайт, где вы сможете подробно получить всю информацию и посмотреть лично на мою гордость.[b]– Филипп, наверняка вы соберете на концерты народ и так. Но если представить…[/b]– Давайте не будем «если»!» Не будем закладывать и посылать негативную информацию! Слово – оно материально, это моя философия. Не надо никакого негатива, никакой серости, ее и так хватает вокруг. Не хочу думать о плохом. Я хочу думать только о хорошем. Как говорится в моем любимом романе «Унесенные ветром»: «Я подумаю об этом завтра».