Михаил Пореченков: Артисту без амбиций никуда!

[i]Он переиграл огромное количество военных (сам по первой профессии военный). Может, поэтому есть в нем что-то «неактерское». Кстати, он напрочь лишен намека на звездную болезнь. Сегодня Михаил Пореченков вместе со своим другом Константином Хабенским, тоже бывшим питерцем, украшает труппу Художественного театра. Только что в МХТ состоялась премьера «Гамлета» в постановке Юрия Бутусова, где Михаил Пореченков сыграл Полония.[/i][b]– Миша, с Бутусовым вы работаете давно, еще с Питера, выпустили не один спектакль. В Москве о его жесткости, непримиримости, неприятии любого «не могу» просто легенды ходят. А у вас никаких жалоб?[/b]– У нас бывают какие-то внутренние разногласия. Ро-о-п-щем потихоньку, но в принципе понимаем, что нам необходима такая встряска и реанимация, потому что мы уже немного заматерели в своем деле, возомнили себя мастерами. А Юра пару раз тряханет – и, смотришь, вроде бы опять ничего не умеешь.[b]– И вы не спорите?[/b]– А зачем спорить? Мы же работать пришли. Юра все время говорит, что мы плохо работаем, но не замечает, что на протяжении восьми месяцев мы с ним не спорили! Мы даже лишних вопросов не задавали. А вот предложить что-то свое – пожалуйста, сколько угодно. Это приветствуется.[b]– Неужели все без слез и истерик? А мы-то наслышаны…[/b]– Не будем раскрывать внутренние тайны. Все бывает, как на любом выпуске. У Юры есть своя метода. Самая большая сложность в том, что он предпочитает этюдный метод, метод постоянных проб. Но мы справляемся. Мы же учились по одним системам, у одних педагогов. Держимся как-то. Хотя иногда бывают моменты, когда хочется все бросить и уйти. Спасаемся юмором.[b]– По сравнению с Бутусовым Сергей Женовач, поставивший «Белую гвардию», – совсем другой?[/b]– Другой. Но и Сергей Васильевич тоже по-своему человек жесткий. Если он что-то задумал – не отступится. При этом предоставляет артистам максимальную свободу. И создает на репетициях теплую и спокойную атмосферу.[b]– Мне кажется, «Белую гвардию» все восприняли единодушно, в том числе критика… Правда, даже она неизменно добавляла: «Играют сериальные артисты…»[/b]– Да нет, ругали еще как! А когда мы начали репетировать «Гамлета» с Юрой, опять написали: «Бутусов со своей компанией ментов». Ну это же уже не смешно! Такая старая шутка! У нас уже столько сделано и в кино, и в театре, что можно было придумать что-нибудь и посвежее. Правда, народ на эти шпильки не обращает внимания. Критики же существуют сами по себе.[b]– Ты дружишь с Хабенским. Что для тебя в нем самое дорогое?[/b]– Наверное, нужно отталкиваться от того, чего я больше всего в людях не люблю. А это жадность. От этого Константин Юрьевич избавлен напрочь. Ему присуща щедрость души, а это самая великая штука. Он абсолютно лишен жажды наживы и стяжательства. Он фактически бессребреник. И, конечно, готов в любое время помочь. Вообще без вопросов. Умеет человек дружить![b]– Костя действительно такая вещь в себе?[/b]– Ну… Его нужно уметь слышать, потому что иногда он говорит вроде бы впроброс, и надо догадаться, что происходит. А как актер он очень суеверный, поэтому не говорит о работах, которые предстоят. Наверное, отсюда легенда о его непроницаемости. А я считаю, это правильно. Но сам я так не могу. У меня все с языка сразу слетает. У меня суеверие другого рода: обязательно случится работа, о которой я сказал, а не та, о которой умолчал. Разные подходы: интроверта и экстраверта. Просто мы с Костей диаметрально противоположны: интроверт и экстраверт. Наверное, поэтому и дружим так долго. Но у каждого человека должна быть личная зона, которую нельзя трогать. Он серьезный и сосредоточенный. Он постоянно в диалоге с самим собой. Я все это прекрасно понимаю.[b]– Ты вот говорил как-то, что нет людей плохих и хороших, что в человеке всегда идет борьба между рожками и крылышками…[/b]– Многое зависит не от нас. Что мама с папой дали, что Бог вложил, какая энергия от человека идет: положительная или отрицательная… Человек совершает дурные поступки – рано или поздно его накажет его же внутренняя положительная энергия. Хорошо начинаешь себя вести, что-то доброе делаешь – сразу бесеняки рядом вытанцовывают: мол, давай, давай!.. Чем лучше человек, тем сильнее его терзают демоны. А они такие хитрые: раз – и поддался им, и все, и вроде бы ты уже плохой человек. Но кто-то совсем падает, а кто-то умудряется упасть и подняться. В каждом, с одной стороны, сидит приятный человек, а с другой – неприятный. Один за одно ухо тянет, другой за другое. Так все время и мечешься. Вот тебе и внутренняя война. Армагеддон внутри нас проходит. Поэтому главное – внутреннее спокойствие. Но в нашей профессии, к сожалению, это невозможно. Нам нельзя успокаиваться. Если ты становишься абсолютно хорошим или абсолютно плохим, то попадаешь в определенные рамки и не можешь двигаться дальше. Приходится идти по тонкой красной линии. Но иногда срывается нога. Что делать?[b]– А извиняешься ты легко?[/b]– Тяжело. Но я стараюсь чаще пребывать в хорошем состоянии духа. А в этом состоянии извиняться всегда легче. Но могу, конечно, и осерчать. Вспыльчив, что тоже нехорошо. Но, наверное, лучше выплеснуть негатив, чем копить в себе.[b]– Тебе знаком кризис среднего возраста? А может, какой-нибудь другой?[/b]– Конечно, кризисы были. Рано или поздно они случаются у людей творческих профессий. Не из-за возраста, а от осознания того, что еще не сделано. Всякое бывало, в том числе совсем черные полосы. В такие минуты я замыкаюсь в себе. Больше всего достается родным и близким. Они ко мне к такому не привыкли, да и самому мне не очень.[b]– Андрей Панин говорит, что комплексы – движущая сила, которая помогает доказать что-то себе и миру…[/b]– Комплексы – это состояние неуспокоенности, а значит, движение вперед. Но комплексы тоже разные бывают. Сомнения, неуверенность в себе, своих талантах – один из самых сильных. Он заставляет людей шевелиться, развиваться, доказывать, что ты на что-то способен. Когда я успокоюсь, скажу, что мне ничего не надо, что я всем доволен, у меня появятся другие комплексы: самодостаточность и нежелание работать. А пока, смею надеяться, у меня комплексы полезные.[b]– Ты амбициозный человек?[/b]– Конечно. Все артисты амбициозны. Ну как творческому человеку без амбиций?! Вообще человек, занимающийся творческой профессией, не может быть другим. Всегда же есть желание чего-то добиться. Если нет шанса – другое дело. Что в нашей профессии играет огромную роль? Шанс! И главное – надо быть к нему готовым. А амбиции есть у всех, в том числе и у бездарей.[b]– Ты везучий?[/b]– Тьфу, тьфу, тьфу. Но я всегда был готов к тому, что мне вот-вот предоставят какую-то возможность. Я никогда не говорил: «Знаете, это мне как-то не по силам. Не дорос…»[b]– Ты сильно изменился лет с 20–25?[/b]– Нет, не изменился с двух лет! ([i]смеется[/i]). Если серьезно, я меняюсь каждый месяц. Учился в Варшаве – я был один. Поступил в Таллинское военное училище – стал другим. В театральный институт – третьим. Приехал в Москву – стал четвертым. Начал сниматься в каком-нибудь фильме – стал еще каким-то. Я взрослею. Родился первый ребенок – я тоже изменился. Второй родился – я снова изменился. Третий – снова… Когда перестану меняться, тогда умру.[b]– А что неизменно?[/b]– Обстоятельства способны менять все.[b]– Твоя жизнь расписана по минутам. При этом ты хочешь, чтобы тебе предлагали все больше и больше. Ты не боишься, что шедевров много не бывает?[/b]– Надо зарабатывать деньги, семью кормить. Семья же не будет спрашивать, в творчестве ты или нет. Пока мы не получаем за работу миллионы, чтобы, снявшись в кассовом фильме, потом два-три года спокойно отдыхать. Актеры должны получать хорошие деньги. Это я отвечаю людям, которые горячо призывают: «Не снимайтесь в сериалах! Не снимайтесь в плохих фильмах!» Простите, а если ты, кроме этого, ничего не умеешь? Предложений действительно много. Но таких, чтобы взахлеб хотелось играть, нет. Я считаю, в сценарии как минимум должна быть интересная история, потом уже все остальное. Но есть спасение – театр, где работаешь и думаешь: «Ну и ладно, Бог с ним, со всем остальным». И плевать на дешевый буфет, на не самые большие деньги…[b]– Только что на экраны вышел фильм Прошкина-младшего «Солдатский декамерон». Ты доволен своей работой?[/b]– За последнее время я сыграл много военных. И хотя у меня в «Декамероне» небольшая роль, в ней есть человеческие ноты. А режиссер этот мне вообще нравится. Он снимает свое отдельное, прошкинское кино. Очень человеческое. А я ведь и папу знаю, Александра Прошкина. Я снимался у него в картине «Трио». Они оба большие молодцы. Но они диаметрально противоположные личности, характеры. Папа – человек из другой эпохи: мягкий, интеллигентный человек энциклопедических знаний, рядом с которым я садился, разевал рот варежкой и мог слушать часами. Я его просто обожаю. У него как у режиссера гениальные разборы, глубочайшая работа со сценариями и сложнейшими текстами. Он очень тонкий. Он знает, что такое великая игра, что такое большое кино и высокое искусство.По своему воспитанию и происхождению он, конечно, последний из могикан. Таких больше не будет. А Андрюшка, несмотря на свою веселость и общительность, мужчина волевой, твердо придерживающийся своих принципов и позиций. Он чутко видит актеров, точно подбирает типажи. Он так складывает свою мозаику, что я не раз удивлялся. Смотрел, например, «Игры мотыльков» и думал: «Ну это же непрофессиональные актеры! Так невозможно играть!» А он просто правильно распределяет задачи. И снимает очень жесткое, похожее на правду, практически документальное кино.[b]– Ты уже привык к Москве?[/b]– Привыкаю еще. Москва по сравнению с Питером – другая страна. Совсем другие ритмы. Сумасшедшие.[b]– Где ты жил в Питере?[/b]– На Выборгской стороне: Черная речка и все такое. Я всегда жил на том берегу Невы.[b]– Как тебе разница в климате, погоде? По-моему, мы сильно сближаемся…[/b]– Похоже на то. Практически уже нет разницы. Правда, в Москве вроде бы легче дышится по погоде, но почему-то голова стала болеть.[b]– Питерцы не бурчат по поводу того, что вы с Костей перебрались в Москву?[/b]– Знаете, нам все равно, кто и что будет про нас говорить. Одно время я сильно переживал по поводу того, что обо мне судачат. А сейчас у меня нет времени даже прислушаться. Здоровая критика – это одно, а досужая болтовня…[b]– А как вы сами оцениваете свой переход в МХТ по прошествии времени?[/b]– Олег Павлович предложил нам работу, от которой мы просто не вправе были отказываться. Оставалось только сказать ему спасибо.