[b]Представителям «новодрамовского» театрального течения энтузиазма не занимать. Сезон завершается, жизнь затихает – но только не для бойких «новодрамовцев». Только отшумел вечер поддержки «Театра. Doc», как начался Фестиваль современной британской драматургии. А между ними вклинились шестидневные(!) гастроли «Коляда-театра», прошедшие на Другой сцене «Современника» и в Центре имени Мейерхольда.[/b]«Коляда-театр» – явление уникальное. В первую очередь, конечно, из-за фигуры его создателя Николая Коляды, одного из основоположников «новой драмы».Он невероятно плодовит – его пьесы идут по всей стране, а в столице его обожают в «Современнике». Но Коляда не тянет все одеяло славы на себя – вытаскивает под свет софитов собственных учеников. Анна Богачева, Олег Богаев, Василий Сигарев, Александр Архипов постепенно входят в число наиболее значимых молодых авторов. Можно сказать, что Коляда учит не написанию пьес, а чувству театра. Поэтому неудивительно, что у него возник театр собственный.За годы существования «Коляда-театр» пережил множество проблем. Властям Екатеринбурга он, кажется, не нужен, и его вытравливают из крошечного дома-подвала. По соображениям, явно далеким от художественных. Ни на что не похожие спектакли Коляды и компании могут вызывать самые противоречивые чувства. Но они имеют право на существование. Что подтвердили московские гастроли: шесть дней не самые маленькие залы были целиком заполнены.Все спектакли – плод режиссерской (а в четырех случаях и драматургической) фантазии самого Коляды. Режиссер он странный: шумный, суетный; кажется, что на сцене у него всего слишком много – движений, деталей, эмоций.Он не ограничивается найденным приемом, а расцвечивает его всеми цветами радуги, подобно ребенку, в чьи руки впервые попала коробка с красками. Персонажей может оказаться вдвое больше, чем прописано в пьесе. Вообще текст для Коляды не догма, в том числе и собственный.Артисты лихо поют, танцуют, а заодно и подвергаются всевозможным испытаниям: их то догола раздевают, то грязью забрасывают, то водой с ног до головы обливают. А главное – когда на это смотришь, почему-то кажется, что так и надо. Потому что главное, что движет Колядой при сочинении всех этих фокусов, – любовь. Та самая, в широком понимании, что в свое время проповедовали хиппи. Наверное, Коляда и есть своего рода хиппи от театра – лучезарный, раскрытый ко всему человек, искренне убежденный в том, что мир можно сделать лучше.Любовь движет и персонажами его спектаклей. Главная героиня шокирующе простой «Нежности» верит в принца, а тот, появившись в облике неумного бывшего однокашника, бросает ее, перепугавшись нахлынувших чувств.Три героини «Тутанхамона», объединенные любовью к одному и тому же мужчине, полностью погружены в собственные эмоции, делающие их жизнь ярче.Герои нашумевшей «Клаустрофобии» по пьесе Константина Костенко, два зэка, питают нежные чувства к сокамернику, юному глухонемому мальчику – потому что им нужно кого-то любить.И главное, что испытываешь по выходе из зала после всех спектаклей «Коляда-театра» – сочувствие к этим чудаковатым, глупым, провинциальным существам, способным только любить – отчаянно и преданно, как собаки.Жалко даже героев хрестоматийного «Ревизора» – дремучих, диких людей, неправильно ставящих ударения в словах, которых заезжий нахал Хлестаков в буквальном смысле вываляет в грязи.Творческие щедроты «Коляда-театра» не ограничились показом спектаклей. Был показан документальный фильм о театре «Ужас, летящий в ночи» (Коляда шутил, что так его назвали в одной из рецензий). В рамках проекта «Театр в бойлерной» прошли две читки пьес – «Старая зайчиха» Коляды и «8 одноактных комедий» Константина Костенко.Жаль, что не было возможности для «Суп-театра» и «Чай-театра» – симпатичного изобретения, когда зрители поедают кулинарные сочинения Коляды и смотрят капустники. Однако и без того принятая доза «Коляда-театра» оказалась велика. И когда он уехал, стало грустно, что у нас нет ничего похожего.