[i][b]В 1951 году мой папа, драматург и сценарист Алексей Симуков, написал пьесу-сказку для детей «Семь волшебников», которая была поставлена в Московском Театре драмы и комедии, что на Таганке. Это был еще не тот театр, который в 1960-х, после прихода туда Юрия Любимова станет знаменитым, но тоже очень неплохой.[/b][/i]О чем была эта пьеса? В общем-то, о вечном: борьбе человека со злом. А человеку в этой борьбе помогали силы природы: Солнце, Мороз, Ветер и Мокропогодица. В спектакле действует Мастер Урожай и Доктор всех наук, и Тетушка Ох, и, между прочим, Кот Флегонт, которого играл артист Готлиб Ронинсон.Как сейчас помню, как меня, 5-летнего, повели на премьеру папиного спектакля.Это была не просто премьера – это вообще было мое первое знакомство с театром. Вероятно, с той поры у меня сохранилось трепетное отношение к самому факту посещения этого храма Мельпомены, куда допускаются только хорошо ведущие себя дети, которых перед этим долго чистят, драят и наряжают. И нужно обязательно отгладить штанишки и рубашку, до зеркального блеска начистить ботинки (желательно самому), чтобы ребенок действительно поверил, что вот теперь он может войти в храм.Спектакль произвел на меня ошеломляющее впечатление. В зале долго не смолкали аплодисменты, а я, еще не вернувшийся в реальность, тоже хлопал в ладоши, всматриваясь в лица раскланивающихся актеров. А когда на авансцену вышел режиссер Александр Константинович Плотников (я его хорошо знал, он часто бывал у нас дома) и вывел из-за кулис за руку папу, моему восторгу не было предела – это же мой папа! Должен сказать, что мама заранее подготовилась к премьере. Для Кота Флегонта в исполнении острохарактерного актера, ставшего впоследствии всеобщим любимцем – Готлиба Михайловича Ронинсона, – она сшила из светлосерого сукна большую, с полметра, усатую крысу-подушку и сварила чудное «кошачье» угощенье – помадку из банки сгущенного молока, – достаточно экзотическое по тем послевоенным временам лакомство. Это должно было «утешить» Флегонта, пытавшегося спекулировать на жалости зрителей: Я никому не нужен, В желудке пустота, И крысы нет на ужин У бедного кота!..С этими дарами мы с мамой и зашли за кулисы. Там было совсем не так, как на сцене: узкий коридорчик, пыльно, серо, небольшая гримерная… В ней нас встретил еще не вышедший из образа Готлиб Михайлович в гриме Флегонта. Вблизи он выглядел вполне натуральным котом. Он очень обрадовался «кошачьим» сувенирам. Мы с ним даже побеседовали: я спросил, могут ли растения – в данном случае герой пьесы Золотой Колос – говорить? Готлиб Михайлович отнесся к вопросу серьезно и ответил, что ученые тоже интересуются этим и что вроде бы узнали, что растения как-то могут чувствовать.С тех пор прошло много лет. И как-то раз (это было уже в 1980-х) я шел по улице и встретил Готлиба Михайловича. Подошел, представился, поскольку лет-то прошло ох как много! Ронинсон искренне обрадовался встрече. Мы поговорили с ним о том о сем… Он по-прежнему работал в своем театре на Таганке, был занят во многих спектаклях, снялся во многих киноэпизодах, сделавших его узнаваемым для прохожих на улицах: «Берегись автомобиля», «Двенадцать стульев», «С легким паром» и других. «А крыса твоей мамы до сих пор у меня жива», – улыбнулся он мне на прощание. Не скрою, мне было очень приятно это слышать.