[b]Английский писатель Олдос Хаксли никогда не был наркоманом. Автор одной из главных антиутопий ХХ века «О дивный новый мир» видел в галлюциногенах новое средство достижения гармонии, но абсолютно адекватно оценивал опасность «сладких ядов». Рай, в который они приглашают свои жертвы, быстро оборачивается адом недуга и моральной деградации, – писал он.[/b]Хаксли стал первым литературным пропагандистом галлюциногенов и приобрел на этом пути массу поклонников. В честь его романа «Двери восприятия» назвал свою рок-группу The Doors («Двери») Джим Моррисон, погибший от наркотиков в 28 лет. К сожалению, слишком многих других последователей этих литературно-психологических изысканий постигла та же участь.Олдос Хаксли родился в семье, принадлежавшей к верхушке британской культурной элиты. Его отец был писателем, дед – знаменитым биологом. В своем творчестве Хаксли всегда старался соединить творческий замысел и научную мысль. Писатель серьезно занимался психологией, изучал всевозможные методики и техники.... Наркотики вошли в его систему ценностей не сразу. Практическому применению предшествовала стадия, так сказать, теоретического освоения. Исследователь творчества Хаксли Ирина Головачева рассказывает, что увлечение писателя наркотиками началось с чтения сочинения «Фантастика» немецкого фармаколога Луиса Левина, которое Хаксли даже назвал «энциклопедией наркотиков». По свежим следам в 1931 году Хаксли создал свой труд «Трактат о наркотиках». И в нем признался, что весьма очарован эффектами, которые вызывают эти вещества.Надо сказать, с самого начала Хаксли абсолютно адекватно оценивал опасность «сладких ядов», с помощью которых «люди создают посреди враждебного мира свой мимолетный и непрочный рай». «Все существующие наркотики предательски опасны, – писал он. – А рай, в который они приглашают свои жертвы, быстро оборачивается адом недуга и моральной деградации. Они вначале убивают душу, а затем и тело».На смену опасным ядам, считал Хаксли, должны прийти безвредные яды. Он полагал, что задача науки в том и состоит, чтобы «дать эффективный, но здоровый заменитель этих восхитительных и (в данном несовершенном мире) необходимых ядов. Тот, кто изобретет подобное вещество, будет считаться величайшим благодетелем страждущего человечества».Писатель довольно долго «носился» с идеей такого безвредного наркотика. В одной из работ литератор открыто объявил, что положил бы миллионы к ногам того, кто создаст такой безвредный наркотик. Выпил таблетку– и жизнь улыбается тебе.Нет ни печалей, ни горестей, ни проблем.Не дождавшись ученых открытий, Хаксли сам создал такую чудо-пилюлю. Таблетка «сома» в его романе «О дивный новый мир» является той самой панацеей от всех душевных и физических невзгод.В то же время, надо признать, Хаксли видел реальную угрозу в такой «панацее от печали». «Загнать всех таблеткой в рай» невозможно так же, как и дубинкой.Поэтому писатель так издевался над таблеткой. «К чему весь тарарам, прими-ка сомы грамм» или «сомы грамм – и нету драм» – так гласит реклама сомы в романе.В 1953 году у Хаксли гостит знаменитый профессор Хамфри Осмонд, британский психиатр, автор слова «психеделики» (именно «психе», а не «психо», как принято у нас употреблять).Осмонд совместно с другими учеными мужами занимался исследованиями свойств мескалина – активного компонента кактуса пейотля: индейцы Северной Америки употребляли его во время обрядов – для достижения необходимого экстаза. Осмонд пытался разобраться, как можно применять данную субстанцию при лечении шизофрении. Хамфри Осмонд приехал к Хаксли не с пустыми руками. Профессор привез с собой 0,4 г мескалина. Приняв дозу, Хаксли понял, что это снадобье поможет ему открыть двери в совершенно новый мир. И всерьез увлекся им.Хаксли невероятно заинтересовался вопросами влияния наркотиков на психологическое состояние человека.В середине 50-х годов Хаксли принял участие в научно-практической конференции по проблемам психоделиков и их влиянии на психику человека, на котором выступил с докладом. Ученых Хаксли поразил: он единственный предлагал «лечить» психоделическими пилюлями не больных людей, а здоровых. «Подопытный кролик» у него имелся – им был он сам. Хаксли употреблял мескалин карбоген – в сугубо научных целях.Разумеется, рано или поздно Хаксли должен был попробовать ЛСД – изобретение Альберта Хоффмана. И он это сделал. «Лишь полифония, лишь высокоорганизованная полифония способна передать природу реальности, которая суть множественность в единстве, примирение противоположностей, единственность многообразия, Нирвана в Сансаре, суть Любовь, объединяющая объективное с субъективным, добро со злом, смерть с жизнью», – восторженно писал он.Хаксли был почти уверен, что ЛСД и есть та самая вожделенная сома, которую он «открыл» в своем романе «О дивный новый мир».Но писатель недолго радовался и выражал восторг. Со временем Хаксли все больше и больше высказывает опасения относительно того, что наркотики могут «уйти в народ», и относительно того, какие ужасные последствия этот факт может повлечь за собой. Одной из угроз Хаксли считал применение наркотиков для манипулирования толпой. И опасность, которую они влекут для здоровья, несмотря на то что считаются безвредными.К сожалению, так оно и оказалось. И подтвердились самые мрачные предположения. Так, например, «невинный» транквилизатор талидомид, популярный в 60-е годы в Соединенных Штатах Америки, по статистике, привел к патологии плода у 8000 женщин. Пока его наконец не запретили.Зато увлечение другими «легкими наркотиками» приобрело характер бума, с которым было невероятно трудно бороться. «Что поделаешь? – задумывался Хаксли. – Психиатрия – искусство, основанное на все еще несовершенной науке, и, как в любом искусстве, в ней больше плохих и равнодушных ремесленников, чем грамотных мастеров.Как спастись от плохих? От плохих мастеров мало вреда в литературе и искусстве, но очень много – в терапии и образовании, поскольку от их ошибок зависят жизни и судьбы».Судьба самого Хаксли была трагичной. Писатель умер в 1963 году в Лос-Анджелесе от рака горла. Он пережил и тяжелейшую операцию, и не менее болезненную радиотерапию. Незадолго до его смерти в пожаре в его собственном доме сгорели почти все его рукописи. Перед самой смертью он все-таки попросил свою жену сделать ему внутримышечную инъекцию ЛСД.