Соло на консервных банках

[b]После грандиозных моноспектаклей Робера Лепажа «Обратная сторона Луны» и «Проект Андерсен» настало время его многонаселенных постановок. Первая из них – «Опера нищего».[/b] Говорят, поначалу Лепаж хотел поставить всем известную «Трехгрошовую оперу» Брехта-Вайля, но всесильные наследники Брехта запретили уже фактически готовую постановку.Тогда Лепаж обратился к первоисточнику – «Опере уличного музыканта» Джона Гея и Кристофера Пепюша, написанную в 1728 году. Музыканты мультимедийной компании Робера Лепажа «Экс Макина» аранжировали старинные мелодии Пепюша и затеяли собственное путешествие по жанрам – кантри, рок, spa, рэп, джаз, этно. И получилась лихая, отвязная и остроумная пародия на современный шоу-бизнес, а заодно и на современную демократию и политкорректность. Они увидены глазами нищего музыканта, который пытался вписаться в лондонский музыкальный истэблишмент, но оказался не у дел, на улице, где барабанит на чем попало – консервных банках и пустых картонных коробках разной величины: музыка живет везде. Да так самозабвенно, что его буквально подбирает с улицы Питчем, вальяжный продюсер экстремальной рок-группы «Идем на дело».Знакомый сюжет «Трехгрошовой оперы» рваным пунктиром проходит через «Оперу нищих». Гангстер Мэкки-Нож превращается в рок-музыканта Мэкхита, в которого влюблены многие девчонки города. Да и не только девчонки: один из самых смешных моментов «Оперы нищего» – встреча Мэкхита с пышнотелой оперной дивой, которая накладывает оперные фиоритуры на забойные тексты рок-группы, а после, не совладав с собой, отдается Мэкхиту прямо на рояле. Но самый смешной момент – перебранка Люси и Полли, которые оказались, соответственно, арабкой и еврейкой. В вокальной потасовке проступают национальные мотивы, а плазменный экран с бегущей строкой перевода вдруг начинает пестреть арабской и еврейской вязью, обозначая непереводимую игру слов или попросту непечатное. И наконец, в качестве последнего аргумента жгучая брюнетка Люси начинает в экстазе отплясывать танец глубоко беременного живота, демонстрируя свой главный аргумент в борьбе с соперницей (у той живот «созреет» чуть позже).Дома же эту буйную акселератку угнетает воспитанием и игрой на скрипке строгий отец-губернатор.От едкой иронии Лепажа достается не только арабо-израильскому конфликту, но и хваленой американской демократии. Тут тебе и предвыборная речь дефективного мэра Луизианы, который не переизбирался уже лет сорок и который очень любит обличать геев и лесбиянок (чур меня, чур от всяких сравнений). И полицейские в одеяниях куклукс-клановцев. И «справедливый» суд, засудивший невиновного Мэкхита. И «гуманное» отношение к заключенным – перед казнью Мэкхиту подают прямо-таки ресторанный ужин, а его коллега по рок-группе, бывший нищий барабанщик так же виртуозно выстукивает соло на фарфоровых тарелках, как когда-то на консервных банках. И кажется, нисколько не смущается такой вот перемене декораций. А когда все тот же экран выдает кардиограмму Мэкхита (бешеные скачки сменяются прямой), вся честна компания поет оптимистичную оду хеппи-энду.Мир зажил по законам шоу, а у шоу – свои железные законы.