Нашествие слонов и кенгуру

[b]Завтра в деревне Никола-Ленивец Калужской области откроется фестиваль «АрхСтояние». Хотя ему пошел лишь второй год, он уже успел зарекомендовать себя как одно из интереснейших событий культурной жизни. Сюда съезжаются самые именитые столичные архитекторы – показать свои работы, пообщаться и полюбоваться местными красотами. О фестивале мы беседуем с его участником, старожилом здешних мест Николаем Полисским.[/b]Некогда он занимался живописью, был членом московской фракции питерских митьков. С 2000 года Полисский начал работать в соавторстве с крестьянами из деревни Никола-Ленивец Калужской области. Своими объектами – гигантскими плетеными башнями из лозы, зиккуратами из сена, необыкновенными деревянными качелями – они теперь преображают и сельский, и городской ландшафты.К сотрудничеству с деревенскими жителями Полисский относится как к серьезному социо-культурному проекту. Реализация на практике утопии русского авангарда – мечты об искусстве в коммуне – у него выходит на редкость органично. Вместе со своими крестьянами он участвовал во многих российских и международных художественных выставках, ярмарках и фестивалях.[b]– Деревню Никола-Ленивец долгое время считали «вотчиной» Полисского. И вдруг открывается фестиваль, в котором участвует множество архитекторов. Не жаль было лишаться монополии?[/b]– Ничуть, ведь от этого интерес к нашей деревне только возрос. Я изначально хотел, чтобы в Никола-Ленивец приезжало как можно больше народу. Конечно, когда нас с крестьянами приглашают куда-то поработать – в Москву, или в Нижний Новгород – это тоже хорошо. Но наиболее масштабно и полно мы можем реализовывать свои проекты только у себя в деревне. Поэтому дорожка к нам должна быть накатанной. Вот и захотелось привлечь главных персонажей русской и зарубежной арт-тусовки, какие-то брендовые имена. По-моему, каждый из приглашенных архитекторов в прошлом году нашел там возможность применить свои способности.[b]– А почему вы предпочли архитекторов, а не художников?[/b]– Они нам близки по духу. Да и потом, с ними легче, чем с художниками, которыми трудно управлять. Это в Москве они могут вести себя, как хотят, и их защищают – мол, у искусства другие законы, чем у жизни. А в деревне хулиганство современного искусства неприемлемо, если что не так – могут и проблемы возникнуть. К тому же я боялся, что художников не удастся убедить заниматься только экологическими вещами. А ведь Никола-Ленивец – очень сильная общественная площадка.[b]– На одной из столичных выставок вы демонстрировали фильм, в котором ваши крестьяне рассуждают о фестивале. Почему вы его сделали?[/b]– Потому что они все более и более становятся главными действующими лицами когда-то только моего искусства. Понятно, что они пока не могут без мотивации, формирующей идеи. Но эти ребята сами постепенно превращаются в художников. На самом деле это безумно интересно – привлечь народ к созданию произведений искусства. Ведь и Пикассо об этом мечтал, и Бойс.[b]– Вы так давно работаете со своими крестьянами, что уже мало кто помнит – как вы друг друга нашли? Ведь вы раньше писали картины?[/b]– Да, и в Никола-Ленивец тоже приехал на натуру. А потом задумал проект «Снеговики». Но лепить их надо было в таком количестве, что я один с этим бы не справился. Вот и привлек деревенских. И так мне понравилось то, что они сделали! Я думаю, у профессиональных художников – моих друзей – это хуже бы вышло. А у жителей Никола-Ленивца снеговики получились какими-то настоящими, удивительно выразительными.Потом я стал работать над громадным объектом – зиккуратом из сена. А кто, как не крестьяне, могли мне его косить? И пошло-поехало…[b]– Сколько сейчас работников в вашей артели?[/b]– Костяк – человек семь-десять, остальных привлекаем в зависимости от масштаба проекта. Вот сейчас для фестиваля у нас человек под 30 трудятся. Но не каждый из них считает себя художником.[b]– Не боитесь, что кто-то из крестьян со временем захочет отделиться, чтобы создавать собственные произведения искусства?[/b]– Если это произойдет, я буду просто счастлив, стану всячески помогать этим людям. А кто-то из них обязательно будет отпочковываться, если наше с ними дело перерастет в промысел.[b]– А как же давний миф о том, что крестьяне в России ленивые и любят пить?[/b]– Ну а художник в России не ленивый и не любит пить? Советская власть и тех, и других к этому приучила.[b]– А еще есть миф о том, что нашему народу нужна сильная рука. У вас она, кстати, сильная?[/b]– Я стараюсь находить побуждающие стимулы к работе, заинтересовывать ребят. Чтобы они понимали, что окружающая действительность может быть не только противной и жестокой, какой они привыкли ее видеть. А так у нас все очень мирно и добровольно.[b]– Но все-таки штрафные санкции приходилось применять?[/b]– Я в основном грожу, покрикиваю, давлю на совесть, когда кто-то напьется. Особенно если мы выезжаем «на гастроли», например, в столицу. Тогда топаю ногами и говорю, что сейчас отправлю домой. Несколько раз действительно пришлось это сделать, и люди при этом очень переживали. Но часто бывает, что сами крестьяне защищают провинившегося.Говорят: «Дядя Коля, не прогоняйте его, он же пропадет!». Зато мы очень строго отбираем новеньких. И за короткий период понимаем, будет с нами человек работать или нет.[b]– Николай, но что же ваши люди будут делать, когда «отпочкуются». Все-таки образования у них нет, да и кругозор для самостоятельного творчества нужен особый…[/b]– Никто и не думает, что они выйдут на какие-то просторы серьезного искусства. Но в рамках того промысла, который мы с ними создаем, они существовать смогут. У него ведь есть достаточно узнаваемый пластический язык. Вот как в гжели, например – там же тысячи художников. Кто-то лучше, кто-то хуже – но это нормально.[b]– Большинство ваших произведений, в отличие от гжели, просто огромные, высотой в несколько метров. Под силу ли будет крестьянам в одиночку делать такое?[/b]– А у нас сейчас в работе не только масштабные вещи, но и маленькие. Вот к зиме готовим большую серию очень забавных деревянных игрушек. В ней и птицы, и мухи, и тараканы, и животные разные. Всем, кто их видел, они очень нравятся. Я думаю, это и будет костяк промысла. Вряд ли кто-то из моих парней потянет большую башню, слишком это сложно.[b]– Деревянная игрушка – это что-то из глубокого прошлого…[/b]– Нет, на народное творчество эти вещи не похожи, вообще они впрямую ничего не напоминают, и меня радует, что нам удалось изобрести такую стилистику. Детство деревянной игрушки было бедным, но наши работы, я надеюсь, будут развлечением для богатых. Среди этих игрушек, кстати, тоже есть достаточно большие, несколько метров в длину.А еще мы любим делать их сразу и помногу. Например, целое стадо кенгуру или слонов. Можно их в парк поставить, можно дом ими украсить.[b]– Тема фестиваля в Никола-Ленивце в этом году – «Границы». Но ваш проект озаглавлен «Границы империи». Почему возникло второе слово в названии?[/b]– Мне всегда хотелось создать пафосный имперский образ. Особенно глядя на античные руины, где есть это ощущение мощи. Современное искусство руин не оставляет. Разрушьте нынешнее здание – останется куча мусора и трухи. Сейчас мы пытаемся создать свои руины. Для этого мы выбрали в Никола-Ленивце чистое поле – большое, пахотное, на возвышенности. И ставим на нем порядка 50 колонн. Они увенчаны завершениями, напоминающими то ли ракеты, то ли фаллосы. Во всяком случае, нечто устрашающее и угрожающее. А на некоторых колоннах – двуглавые орлы – то ли символы, то ли просто птицы-мутанты.[b]– То есть ваши «Границы империи» ироничны…[/b]– В современном искусстве без самоиронии невозможно. Мы же прекрасно знаем, что всякая империя подвержена разрушению. Но человечество продолжает их выстраивать, все кому-то грозят…[b]– На открытии первого фестиваля в Никола-Ленивце в прошлом году было много народу. Но ведь объекты оставались в деревне надолго. Приезжали туда посетители, чтобы их посмотреть в последующие за открытием дни?[/b]– Да, и их число принимало угрожающие размеры. По-видимому, с этого года надо посещения как-то структурировать, завести экскурсовода, чтобы водил группы.[b]– То есть как это – угрожающее число посетителей?[/b]– Деревня у нас вообще-то небольшая. И вот представьте себе, что туда автобусы привозят туристов, а те разбегаются повсюду, и чуть ли в гости к жителям не заходят. Мы вот повесили таблички, говорящие, что дома – это частная собственность, и к ней надо относиться уважительно. А автора одного журнала это оскорбило. Кажется, он не заметил, что у нас вокруг домов нет ни одного забора – а где вы еще такое в России найдете? Интересно, ему самому было бы приятно неожиданно увидеть туристов на своем дачном участке?[b]– Ваше умение найти общий язык и с крестьянами, и с архитекторами достойно восхищения. А как вы решаете щекотливую проблему финансирования?[/b]– Решаю вопреки всему. На самом деле, денежные поступления у нас до сих пор бессистемны. Сначала Игорь Киреев, один из жителей Никола-Ленивца, нас поддерживал.Мне давала доход продажа моих картин и фотографий объектов, которые мы делаем. Кое-что мы с крестьянами зарабатываем своими работами. Иногда гранты какие-то выигрываем, когда-то – строительные фирмы нам помогают. Но все-таки от нехватки средств я изредка впадаю в отчаяние. Говорю ребятам: ищите себе другую работу, я не могу вам дать возможности прокормиться. А они не уходят.[b]– А возможен ли вариант, что когда-нибудь ваша артель окажется на государственном финансировании?[/b]– Я думаю, нет. Хорошо, когда чиновники хотя бы ценят нашу работу и записывают себе в архив, что они провели у себя в районе культурное мероприятие. А вот государственные деньги – это очень сложно. А вообще в каждой стране свои традиции. Например, во Франции государство активно помогает искусству, а в Америке все держится на частных деньгах. Мне кажется, что и русской традицией все-таки станет меценатство.