Они словно созданы друг для друга – эта сакраментальная фраза подходит к ним как нельзя лучше. Оба сумели, невзирая на разного рода сложности, сохранить трепетное отношение друг к другу, не растерять когда-то пережитое озарение первой встречи. Я несколько раз, как журналист, бывала в гостях у Вениамина Борисовича. И Галина, человек чуткий, всякий раз подчеркивала всем своим поведением, что все тут подчинено интересам главы дома. В квартире все обустроено без всякого пафоса.Картины известных художников. Эскизы, наброски – работы друзей, фотографии близких людей. Все в этой семье как будто создано для того, чтобы созерцать, созидать и восхищаться друг другом. [b]Галя норовит сделать из меня Гаргантюа[/b] – Вениамин Борисович, вопрос в лоб: ваша жена хорошая хозяйка? В. С.: – Хотя Галя всегда себя критикует, я с ней поспорю. Когда она берется что-то делать, то делает это здорово.У меня детство было послевоенное, так что я люблю простую пищу: котлеты, вареное мясо, печенку, фаршмаки, рыбные блюда, холодец, драники. А также Галкины лепешки и кутабы. Галя обо мне говорит так: еврейский ребенок, дитя войны (улыбается). Галя умеет избыточно угощать. И я стыжу ее всегда за то, что она норовит сделать из меня Гаргантюа. И я обязан удерживаться от соблазнов, потому что должен быть в спортивной форме, чтобы прыгать в кадре и по сцене. Она укармливала в прежней нашей квартире многих друзей. Это были великолепные застолья.И если в нашей новой квартире свершается чревоугодие, оно обставляется широко – по-русски, по-кавказски, по-еврейски и по-персидски.– Галина, вопрос к вам. Опять же без реверансов. У Вениамина Борисовича две взрослые дочери. Насколько я знаю, вы нашли с ними общий язык. Но не сразу.Г. С.: – Если развод может быть некоторым освобождением для родителей, то для детей это всегда драма. В наших отношениях были определенные сложности, и это нормально. Старшая Венина дочь Лена всего на несколько лет младше меня. А Алика, когда родители развелись, была подростком. Но время удивительно мудрая вещь, оно все ставит на свои места. Сына Лены – Леню, на его двадцатилетие я пригласила в США, в летнюю школу, где я преподаю. [b]Галя норовит сделать из меня Гаргантюа [/b]- Вениамин Борисович, вопрос в лоб: ваша жена хорошая хозяйка? В. С.: – Хотя Галя всегда себя критикует, я с ней поспорю. Когда она берется что-то делать, то делает это здорово.У меня детство было послевоенное, так что я люблю простую пищу: котлеты, вареное мясо, печенку, фаршмаки, рыбные блюда, холодец, драники. А также Галкины лепешки и кутабы. Галя обо мне говорит так: еврейский ребенок, дитя войны (улыбается). Галя умеет избыточно угощать. И я стыжу ее всегда за то, что она норовит сделать из меня Гаргантюа. И я обязан удерживаться от соблазнов, потому что должен быть в спортивной форме, чтобы прыгать в кадре и по сцене. Она укармливала в прежней нашей квартире многих друзей. Это были великолепные застолья.И если в нашей новой квартире свершается чревоугодие, оно обставляется широко – по-русски, по-кавказски, по-еврейски и по-персидски.– Галина, вопрос к вам. Опять же без реверансов. У Вениамина Борисовича две взрослые дочери. Насколько я знаю, вы нашли с ними общий язык. Но не сразу.Г. С.: – Если развод может быть некоторым освобождением для родителей, то для детей это всегда драма. В наших отношениях были определенные сложности, и это нормально. Старшая Венина дочь Лена всего на несколько лет младше меня. А Алика, когда родители развелись, была подростком. Но время удивительно мудрая вещь, оно все ставит на свои места. Сына Лены – Леню, на его двадцатилетие я пригласила в США, в летнюю школу, где я преподаю.[b]Теперь мы родня[/b] – А можете вспомнить, с чего все началось в вашем счастливом случае? Г. С.: – Я уехала из Москвы, от родителей, в Питер и там поступила в театральный институт. В 1978–1979 годах в Питере была страшная зима. Холод собачий. Я вообще телевизор редко смотрю и раньше не смотрела. А тут включила, потому что выйти из дома было просто невозможно. Шла какая-то передача. Даже не помню, чему она была посвящена. И вдруг на экране вижу Веню.Я не могу назвать это любовью с первого взгляда, но внутри меня возникло очень странное ощущение. Мной овладела уверенность, что с этим человеком у меня в жизни будет связано что-то очень важное.В. С.: – Галя была стажеркой у Юрия Любимова. Я ее увидел и залюбовался навсегда. Всегда удивляет в красивых женщинах, когда они свою красоту не осознают. Это породистая российская селекция людей, которые не показывают, что им дано быть красивыми. Теперь у нас с Галей есть свой общий клан – родные люди, с которыми нам хорошо, друзья. Институт дружбы дело надежное. Мы многое видели и пережили – и трансформации среди близких, и дикое оглупение среди умных, и страшную безнаказанность «новых богатых».Этот роковой наезд денег на людей, когда может деградировать лучшее, что было и есть в России, – ее культура.– Галина, итак вы увидели Вениамина Борисовича по телевизору… Г. С.: – В те годы попасть на Таганку было невозможно. До нашего знакомства я не видела ни одной роли Вени ни в театре, ни в кино. «Мушкетеров» тогда еще не показали. Я не знала ни имени, ни фамилии человека, которого увидела на экране телевизора. А в январе 1979 года, еще будучи студенткой, я пришла на практику на Таганку.Это с Веней никак не связано, но увидев его, я тут же вспомнила свое первое впечатление.– Есть что-либо, что вас потрясает больше всего в спутнике жизни? Г. С.: – Мы уже почти тридцать лет вместе, и поэтому потрясаться сегодня нет смысла. Сейчас мы уже родня. Что это значит? Например, если мой брат заболевает, мне даже не нужно ему звонить, я просто об этом знаю, потому что у меня непонятное беспокойство, – ведь в нас течет одна кровь. Так же и с Веней.Мне не обязательно находиться с ним рядом, чтобы знать, что с ним происходит. Я его чувствую.– А на повышенных тонах когданибудь разговариваете? Г. С.: – На первом этапе, в период привыкания друг к другу, вялые моменты недопонимания присутствовали. Теперь мне нравится в муже все.В. С.: – Боюсь, что секреты наших амуров не для ваших «гламуров». Мы неинтересная пара в смысле скандальности. Зато между нами расписаны гораздо более важные сюжеты. Мы не перестаем удивляться тому, что показывает календарь. У нас сложился дуэт благодарности нашим родителям, которые заложили в нас какую-то простоту и доверие друг к другу. И талант уступчивости. Жаль, что очень рано ушли Галины родители и моя мама. Ничего плохого не могу сказать и про первую семейную жизнь. Правда, она была короче.[b] Или все, или ничего[/b] – Что с годами меняется в ваших оценках жизни? Г. С.: – Чем старше становишься, тем больше понимаешь, что легче прощать, чем помнить грехи. И по мере возможности делать добро или хотя бы не делать зла. Время на Таганке было очень счастливым, Веня сыграл много замечательных ролей. Но рано или поздно наступает момент, когда понимаешь, что эта книга прочитана. Это, безусловно, мучительный процесс. Но, с другой стороны, как говорит моя подруга-психолог, стрессы возникают из-за синдрома незавершенного действия. И если ты мужественный человек, прочитанную книгу нужно закрыть и начать другую. Тогда при всей драме жизни – а драма жизни есть у всех без исключения, в нашей стране никто легко не живет, ни бедные, ни богатые, ни злые, ни добрые, ни красивые, ни талантливые – нужно найти в себе силы и открыть новую страницу. Даже если она будет менее интересной, чем та, которая уже прочитана.В. С.: – Галя, как человек более молодой, из другого поколения, свободнее меня. У нее славянская талантливая породистая душа, всегда готовая к риску перемен. Мне это дается гораздо труднее.Помните у Достоевского: «В одну минуту всю жизнь переменить…»? Г. С.: – Да, это очень по-русски: или все, или ничего. Или раб божий или Бога нет, и все дозволено. Еще люблю фразу из «Мастера и Маргариты»: «Зачем гнаться по следам того, что уже закончено?» В. С.: – В 90-м году произошел перелом. И мои страницы в этом театре закончились. Поскольку я еврейская душа, но русский человек, я понимал Галю. Она была убедительна в своих порывах, и я, консерватор, решил не сопротивляться перелому судьбы.Г. С.: – Веня получил тогда предложение поставить оперный спектакль в Германии. Мы на два месяца уехали в Германию, хотя толком не разговаривали ни на одном языке. Был огромный успех, и Вене поступило еще пять предложений. Я помогала, говорила в театре по-французски, мне отвечали на английском. Еще я говорила немного по-польски – моя мама из обрусевших поляков. Мои пассажи на польском переводили на немецкий. Все говорили на таком воляпюке. Опера в Германии – международное поле, куда всегда съезжаются люди из разных стран.В. С.: – А мне Галя со всех этих языков переводила на русский. Так и работали поначалу. А потом Галя начала преподавать и даже стала заместителем директора летней Русской школы в Америке при Миддлберийском колледже в Вермонте – недалеко от того места, где жил Солженицын.– Вениамин Борисович, скоро выйдет новый фильм о мушкетерах...В. С.: – Я испытал огромное удовольствие оттого, что снова оказался в одной телеге с моими товарищами Мишей, Игорем и Валей. Каждое утро, пока мы добирались в одной машине из гостиницы до места съемок, мы не уставали признаваться друг другу в любви. А главный драйвер этого успеха Миша Боярский все время повторял: «Смотри-ка! Мы опять вместе! Как это хорошо! А ведь мы такие разные».Атос, как в романе, так и в сценарии, человек отдельного поведения, это я и культивирую в себе на площадке в новом фильме. Хотя, может быть, я в десять раз был бы большим, чем все остальные, безрассудным гулякой. Может быть, не слезал бы с лошади, как Боярский. Или был бы не менее элегантным и бравым кюре, как мой друг Старыгин. Но как Атос, я должен казаться мудрым, загадочным, печальным и сдерживать свою бешеную энергию.– И вопрос напоследок. Говорят, женщины во взаимоотношениях с мужчинами делятся на такие типы – женщина-мать, женщина-любовница или женщина-друг.Г. С.: – Все зависит от обстоятельств, времени суток, времени года, моего настроения, настроения Вени.В. С.: – Галя сделала из меня окончательного феминиста. Я понял, что женщины – истинные лидеры, но они не спешат убеждать в этом мужчин. Галя умеет выбирать новое дыхание и награждать меня новыми профессиями и удивлениями.Последние лет пятнадцать гонка жизни нас очень красиво помотала. Мы, работая и созерцая, ездили по миру и без конца переезжали из Москвы в Москву. Здесь мы поменяли две квартиры. И, надеюсь, там, где мы сейчас находимся, – наш окончательный дом, который Галя творила с пылкой любовью.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b] Вениамин СМЕХОВ родился 10 августа 1940 года в Москве. После окончания училища имени Щукина с 1961 года работал в Куйбышевском драматическом театре, а в 1965 году перешел в труппу Театра на Таганке. Среди его театральных работ спектакли «Послушайте!», «Мастер и Маргарита», «Гамлет», «Ревизская сказка». Снимался в фильмах «Служили два товарища», «Смок и Малыш», «Д'Артаньян и три мушкетера» и др. По собственной пьесе «Али-Баба и сорок разбойников» написал сценарий музыкального телефильма. Опубликовал книги «Служенье муз не терпит суеты», «Таганка. Записки заключенного», «Живой и только». С начала 1990 годов ставил драматические и оперные спектакли в Москве, Таллине, Ташкенте, в Израиле, США, Чехии.От первого брака имеет двух дочерей Елену и Алику, троих внуков.Жена, Галина Аксенова (Смехова), кинокритик, окончила ЛГИТМИК, в Петербурге.