Алексей Подберезкин о выборах, о Госсовете и парламенте

Алексей Иванович Подберезкин – известный политолог и традиционный участник выборов.В свое время входил в НПСР, был депутатом фракции КПРФ (при этом всегда подчеркивал, что не входит в партию).Потом пошел на выборы сам, вместе со своей организацией «Духовное наследие» – результаты были не блестящи.Сейчас ищет пути к сердцам людей для своих социалистических идей. [b]О выборах[/b] – До парламентских выборов осталось меньше года. Чем, на ваш взгляд, эти выборы будут отличаться от предыдущих? – Расстановка сил фактически уже ясна. Те, кто хотят участвовать в парламентских выборах, для себя уже решение приняли. Может быть, его не озвучивают, но действия ведутся: тратиться время, деньги, хотя не всегда публично. Формально выборы начнутся только будущей осенью, но даже те заявления, которые делаются сейчас многими партиями, делаются с учетом избирательной кампании.— Главные соперники уже известны, не так ли? — Основные политические игроки – это центристы и КПРФ. Перспективы и у одной, и у другой примерно равны, и они очень значительны. Если коммунисты смогут потом реализовать не только свой, но чужой протестный электорат, то они смогут получить 25 процентов голосов, т.е. близкое к контролю число в будущем парламенте.Очень велики шансы и у «Единства» именно в силу огромности ресурса – административного, финансового и информационного. [b]О правых и левых [/b]– Давайте поговорим о коммунистах, про то, какие у них сейчас дела.– Мне бы не хотелось упрощать ситуацию с КПРФ. Сейчас модно говорить о развале КПРФ, о ее бесперспективности – это все неправда. Я не сторонник КПРФ и тем более их руководителей.Но я самый злой и самый последовательный критик сторонников КПРФ, хотя все остальные стараются с ними дружить (включая администрацию президента). Зато я могу судить о них объективно. КПРФ имеет свой электорат и основания претендовать на то, чтобы создать самую крупную фракцию в будущей Думе. Это вытекает из того, что нынешние реформы позитивно затрагивают 15–20% населения, а вот 60% населения не почувствовали улучшения. Они-то и являются опорой для левой оппозиции.Конечно, если бы в руководстве КПРФ были люди пограмотнее и поумнее, посовременней, они бы могли получить лучший результат в Думе (скажем, 55–65%). Другое дело, что они на это не способны, и это во многом облегчает задачу их оппонентам. А теперь представьте, что найдутся умные люди, и в силу разных причин (например, не любят президента) они помогут КПРФ компенсировать те недостатки, которые есть в КПРФ. А этих недостатков три – тактика, деньги и кадры. Разные люди могут быть по-разному заинтересованы в поддержке КПРФ.– Опять про Березовского? – Не обязательно. И без помощи Березовского КПРФ может собрать много денег просто потому, что на кандидата коммунистов поставят, как на лошадь. Я понимаю, что есть соблазн сказать, что они тупые, они ортодоксы, и это внешне будет правильно, но это не анализ. Самая большая проблема КПРФ в том, что там очень сложно пробиться новой мысли. Вот выступил недавно один из моих хороших знакомых Виктор Зоркальцев со статьей, и статья-то была очень аккуратная – и сколько же на него посыпалось критики и организационных решений. По моей информации, сейчас Зюганов смог задвинуть Купцова и Семигина и взять власть в свои руки. Последние годы он был попросту говорящей головой, теперь же он может раскручивать свою партию сам. Может быть, он сумеет решить проблему кадров. А проблема денег не так остра для коммунистов: многие из них уже при власти, и они очень многое могут делать бесплатно. По моим оценкам, даже без всякой помощи Березовского коммунисты сумеют собрать 50–70 миллионов на выборы – естественно, долларов. Да и административный ресурс – половина региональных законодательных собраний со всеми своими ресурсами будет работать на КПРФ.— А как же правые? — Правые слабее. У них есть постоянный электорат, который можно оценить в 7–15 процентов (в зависимости от социально-экономической ситуации в стране). Как-то этот электорат поделится между СПС, «Яблоком» и «Либеральной Россией». Я не исключаю, что на выборах «Либеральная Россия» может на два фронта разделиться – сторонников Березовского и его противников. Да и СПС и «Яблоко» вряд ли договорятся.Как они будут делить 7 процентов, меня очень интересует, потому что 15 процентов (я думаю, это максимальный теоретический предел, который можно получить правым в нашей стране) не будет в следующем году, социально-экономическая ситуация этому не способствует.Есть и другие партии второго эшелона. Надо понимать, что у Жириновского всегда будет 4,5–5,5 процента сторонников.Есть «Народный депутат», которая как партия, на мой взгляд, имеет почти нулевые электоральные перспективы. Но зато там есть огромное число кандидатов–мажоритарщиков. В итоге «Нардеп» может провести, скажем так, 30–40–50, а может, даже 60 кандидатов. В регионах их активность заметна.[b] О «Единстве»[/b] – Что же с «Медведем»? – Есть две слабые стороны у «Единства», которые надо немедленно исправлять. Во-первых, нет явной идеологии, потому что это была пиар-кампания группы депутатов с бешеным финансовым и информационным ресурсом, но не пиар-кампания партии. Во-вторых, «Единству» нужны люди – носители этой идеологии. Люди, не случайно подобранные региональными функционерами или назначенные откуда-то, а люди, которые бы смогли отстаивать эту идеологию. Можно нанять за большие деньги пиар-кампанию и можно вкачать в нее большое количество ресурсов, но этим не заменишь идеологическую деятельность.– В свое время Черномырдин говорил, что «раскрутить можно и телеграфный столб».– Виктор Степанович – большой фантазер и выдумщик. Свой предел «телеграфного столба» он получил в 1995 году – 10%.– Разве нынешнее «Единство» не является «телеграфным столбом»? – Нет, потому что интуитивно сторонники «Единства» нащупывали моменты, которые играют огромную роль для гражданина России: политическая стабильность, сильное государство.Другое дело, что они, как та самая собака, которая все понимает, а сказать не может.– Те люди, которых «Единству» не хватает, – так их везде не хватает… – Потому что это потенциальные государственные деятели, способные реализовать две основные функции: ответственность и стратегический прогноз. Все остальное прилагается. А если нет ни первого, ни второго, если человек не может ни стратегически выстроить концепцию развития государства, ни нести ответственности, то получается бардак — хоть в партии, хоть в государстве. Нет у нас концептуальной власти, нет органа, который в нашей стране за это отвечает. [b]О Госсовете [/b]– Возьмем такой орган, как Госсовет. Он, вроде бы, собирается как раз для этого, там обсуждают, потом расходятся по регионам – и все.– Когда я предлагал создать Госсовет в 1996 году, я предполагал вхождение в него не только представителей регионов, но и руководство некоторых партий и руководство правительства, чтобы они могли согласовать свои позиции. Тогда вся процедура согласования законопроектов резко сокращается. Сегодня она занимает в лучшем случае полгода, а на самом деле — годы. Сейчас процесс принятия решения у нас идет строго последовательно – но если свести все ветви власти, то его можно запараллелить, всю процедуру сократить до нескольких дней и сразу запускать его в реализацию.– Это вы мне какие-то сказки рассказываете.Сейчас губернаторы высказываются по теме Госсовета, что-то возражают, им указывают, что надо чем-то поступиться, они на словах поступаются, а затем, выйдя из Кремля, снова вспоминают свои возражения и начинают реализовывать их в другом месте и в другой форме.– Я согласен, что чаще всего так и бывает, но ято говорю не о том, что есть, а о том, что надо.Предположим, что собирается вот этот самый Госсовет, и не в Кремле, а в где-нибудь Сосновом Бору, сидит там день, решает принять такой-то закон в таком-то виде. После этого лидеры фракций едут в Думу, где все это голосуется, а правительство тут же начинает выполнять эти решения.– Вспомнил я, как это называется: советская власть.– Не согласен: советы народных депутатов только штамповали решения, которые принимались в другом месте.– А сейчас разве нет этого другого места? – Мы с вами, видимо, говорим о разных вещах.И все-таки, на мой взгляд, Госсовет и сейчас эффективный орган: можно ключевые вопросы обсуждать в присутствии друг друга и президента. И президент воспринимает аргументы. [b]О Госсовете и правительстве[/b] – Не кажется ли вам, что ветви власти — какие-то прутики по сравнению со стволом – президентской властью? – Нет, не кажется. У нас – по Конституции 1993 года, которая, кстати, мне не нравится, и я за нее не голосовал, но я ее признаю – есть разумное распределение властей. У нас сложилась президентская республика, когда законодательный орган власти отвечает только за принятие закона.То же самое, что в американском конгрессе, за исключением одного: сенат там утверждает довольно большое количество должностей. Одного моего хорошего знакомого, которому был лично обязан президент, не назначили послом в одну страну, куда он очень хотел поехать, потому что комиссия и комитет Сената решили, что ему рановато становиться послом. Я считаю, что первые 1,5 тысячи должностей в стране должны согласовываться и утверждаться Законодательным собранием. А все остальное вполне соответствует теории разделения властей.– Теории – да. Но практике? Возьмем Думу: там, конечно, много интересного происходит, но, по большому счету, это штампующий решения орган.Да и правительство у нас сейчас вполне техническое.– Не согласен. Касьянов сплошь и рядом принимает политические решения. Другое дело, что, скажем, он не приказывает и не определяет внешнюю политику, которая, по Конституции, принадлежит президенту, или не в такой уж степени влияет на военную политику государства.Но это было всегда. Но уж точно Касьянов определяет экономические и финансовые вопросы, и никто другой. Администрация в это дело не вмешивается, я это точно знаю. Так что не техническое у нас правительство. Я вижу слабость в низких амбициях правительства. Четыре процента роста ВВП – такими темпами мы будем догонять остальной мир лет сто пятьдесят. Мы можем обеспечить рывок в размере 10–15% годового прироста, в первую очередь за счет развития образования. Вот наша реальная проблема: правительство отстает от осознания необходимости технологического рывка.– Вот поэтому оно и техническое, раз реагирует на сиюминутные потребности и упускает главное.– Происходит одно и то же. Я уже устал от того, что бываю прав. В конце восьмидесятых я говорил: вы занимаетесь ерундой, а вам нужно заниматься стабилизацией финансов. До этой идеи они дошли в 1993-м и занимаются до сих пор, хотя сейчас приоритет уже другой. Но они до сих пор все силы кладут на финансовую стабилизацию и макроэкономику – а сейчас нужен технологический скачок.– Его есть кому делать?– А это уже не моя забота, а власти. Я могу привести массу примеров, когда назначаются люди, в принципе не способные что-то изменить.– Возьмем Грефа: способный человек? – Да.– Зашился? – Зашился, причем самостоятельно. Он «трудоголик» и просто взял на себя непосильный груз. Ему надо заниматься более крупными вопросами, а не текущей деятельностью Минэкономразвития.[b] Об умных, глупых и элите [/b]– Но ведь предшественники у Грефа в Минэкономики тоже были люди умные – взять тех же Ясина или Уринсона. И все зашивались.– Вопрос не в этом, глупый человек или умный. Умный человек может еще больше вреда нанести, чем глупый. Рейган, например, никогда не был умным человеком и работал 2 часа в день. Но этого было достаточно, чтобы экономика США развивалась хорошо. И вообще ситуация в мире для США развивалась блестяще – Рейган не влезал в детали, не влезал в мелочи. Самая главная наша проблема – это наша так называемая элита.Ее надо выращивать годами, десятилетиями, как в США. Тогда она совершает мало ошибок… – Как тот газон, который надо стричь триста лет.– Надо хотя бы тридцать, хотя бы десять. А когда она не выращивается, не готовится, происходит катастрофа. Наша проблема главная… – Вы лично растите? – У меня таких ресурсов нет. Хотя если посмотреть… Люди, которые вышли отсюда, занимают сейчас очень солидные места и в правительстве, и в администрации. Не буду называть их имен.– Почему вы такой стеснительный? – Нельзя об этом говорить. Мало ли кто когда и кем работал.– Вы же не Березовский, контакты с вами не являются чем-то предосудительным.– Да, я не Березовский, это верно. Приведу пример: один из моих помощников рассматривался на должность заместителя министра. Его не утвердили, потому что у него в трудовой книжке была запись «помощник». Так и проработал несколько лет «и.о.» замминистра, но утвердить не смогли.– Страшная судьба… – Жизнь-то по-разному поворачивается. Когда травили демократов, у меня работали десятки демократов. Потом стали травить коммунистов – и у меня был наплыв партийной элиты. Надо же им было где-то работать.