Перед захватом

После налетов фашистской авиации на Москву в июле 1941 года мы с матерью уехали в Сталинград, где жили ее родители. Город находился в глубоком тылу, и жизнь в нем, что называется, кипела: в кинотеатрах шла «Моя любовь», в городском драматическом театре давали представления как местные, так и эвакуированные из других городов театры. Рынки ломились от обилия продуктов – рыбы, овощей и фруктов. По городской набережной, утопающей в цветах, как и весь центр города, прогуливались местные «сливки общества» и приезжие, однако среди публики появилось много военных.В августе немцы совершенно неожиданно сделали первый налет и сбросили четыре бомбы в районе Сарепты. В больницы и госпитали начали поступать первые раненые.Учащихся младших классов стали привлекать к сбору шиповника для госпиталей, а ребята постарше помогали ухаживать за ранеными. Появились карточки, полки магазинов и рынки опустели, за хлебом образовывались длинные многочасовые очереди.Пришедшая зима принесла с собой сильные морозы, доходящие до -40 градусов. В городе исчезли дрова, и мы с дедом брали санки и спускались к Волге, где на берегу лежали прибившиеся еще с лета бревна. Погрузив на санки двух-трехметровое бревно, мы по скользкой крутой дороге поднимались к своему дому… Всю зиму почти ежедневно над городом летали немецкие самолеты-разведчики. Наша авиация даже не пыталась их достать, а отдельные выстрелы зенитных орудий не причиняли им никакого вреда.В начале 1942 года ситуация резко изменилась. Прорвав на юге нашу оборону, немцы стремительно стали продвигаться к Сталинграду. Участились налеты вражеской авиации и бомбежки отдельных объектов. Воздушная тревога объявлялась по нескольку раз в день. Отбивались от налетчиков исключительно силами зенитных батарей.Штурм города начался с «парадной репетиции» в субботу, 22 августа. Был великолепный солнечный день, голубое небо простиралось над городом, к вечеру шум большого города уже стал стихать, как вдруг с востока к городу начала подходить неисчислимая армада самолетов (позже в прессе приводилась цифра – полторы тысячи самолетов). С нашей стороны не было произведено ни одного выстрела, ни один истребитель не поднялся навстречу. Когда они пролетали у нас над головой, мы стали надеяться на чудо, но чуда не произошло: засвистели и посыпались бомбы, земля задрожала от многочисленных разрывов, наш дом зашатало, как тростинку.Этот первый массированный налет продолжался недолго, минут 15–20, когда он закончился, опять наступила абсолютная тишина. Когда стемнело, началась не прекращающаяся до утра интенсивная бомбардировка города. К утру все стихло, и, выйдя на улицу, я увидел лежащий на площади, недалеко от нашего дома, сбитый немецкий самолет «Хенкель». Решив, что дома оставаться опасно, мы, бросив дом и имущество, побежали в другую часть города, на улицу Ленина, где в доме с хорошо оборудованным подвалом жили наши родственники.Но и там нам не было покоя – немцы продолжали методично, квартал за кварталом, улица за улицей, уничтожать центральную часть города. Бомбежки происходили, как правило, ночью, а днем можно было немного передохнуть и даже погулять в городском парке. Через несколько дней нам пришлось уйти на окраину города, в сторону приближающегося фронта, поскольку немецкие самолеты окраины не бомбили. Здесь нашим приютом стала землянка, вырытая во дворе сельского дома, а дней через десять, когда фронт подошел вплотную, нам пришлось вернуться на улицу Ленина. Теперь кроме бомбардировок улицы стали обстреливать из артиллерии и минометов.Начались трудности с продуктами, которые выдавались жителям в специальных пунктах, расположенных в разных местах города. Наши документы (мамин паспорт и мое свидетельство о рождении) были испещрены отметками о получении хлеба и муки. Помню разбомбленную кондитерскую фабрику, в огромном резервуаре которой сохранилась патока. Чтобы ее добыть, надо было пройти горящий участок. Выйдя из пекла, я вместе с другими жителями попал под обстрел немецкого самолета, который, привлеченный большим количеством людей, начал «поливать» нас из пулемета… Так же трудно было и с водой: водопроводы и колонки были перебиты, и за водой я ходил на Волгу. Это путешествие было очень опасным – самолеты днем почти не бомбили, но из минометов немцы нас обстреливали регулярно.Фашисты двигались к центру города. Мы не могли эвакуироваться, поскольку мать не отпускали с работы.И только когда возникла опасность захвата центрального телеграфа, где она работала, ей разрешили уехать. В театре был организован сборный пункт, откуда группами и только по ночам людей вывозили на пристань, а затем на пароме переправляли за Волгу. В тот день, когда мы явились в театр, произошло событие, которое могло бы стать для нас роковым. Немецкий снаряд попал в склад боеприпасов, расположенный рядом с театром. Несколько часов мы сидели в подвале и ждали, потушат ли огонь, бушевавший снаружи.Когда все стихло, поздно вечером с 12-го на 13 сентября нас посадили на грузовики и повезли на пристань.Но по дороге наш грузовик завернули и отправили обратно в город, чтобы еще кого-то забрать. В дороге мы попали под обстрел немецких минометов залпового огня, названных в народе «Ванюшами». Когда мы наконец добрались до пристани, паром был уже загружен, но наш грузовик втиснулся в него каким-то чудом. Потом уже стало известно, что, когда мы отплыли, немцы прорвались и захватили центр города. [i]Олег ТОЛЧЕНОВ, пенсионер [/i]