Сеанс национального психоанализа

Рижанин Алвис Херманис вновь привез в Москву свой новый спектакль, который никак не мог войти в основную программу “Золотой маски” по причине своей “иностранности”, но стал одним из главных хитов ее огромной афиши.“Латышская любовь” родилась из объявлений о желании познакомиться. Режиссер и пятеро его актеров-соавторов (Гуна Зариня, Байба Брока, Вилис Даудзиньш, Гиртс Круминьш, Каспар Знотиньш) уверяют, что эти объявления – единственный документ в их спектакле.Вдохновившись абсурдным юмором и щемящей тоской этих объявлений, напичканных “важными” подробностями о весе-росте или цвете глаз, они сочиняют истории людей, рискнувших написать несколько строк в газету – как пустить в океан бутылку с сигналом о помощи.Ветеранка кордебалета с вывихнутым бедром – и художник, всю жизнь рисовавший обнаженных женщин в яблоках. Хромой вдовец, любующийся на танцплощадке незнакомыми парами, – и чужая партнерша, которая не успела дослушать до конца его историю, хотя уже готова была его полюбить.Коллекционер книжных собраний и экзотических тапочек – и жена алкоголика, привыкшая быть меркантильной. Тот же коллекционер – и восторженная библиотекарша, которая знает назубок всех второстепенных латышских поэтов, собаку съела на их личной жизни, но о Достоевском или Толстом говорит как об отрыжке Страны Cоветов.Он и Она назначили первое свидание на Рижском взморье и стыдливо, точно вкусившие запретный плод Адам и Ева, переодеваются в новенькие купальники, ежась на ледяном ветру.Он и Она на том же пляже, только зимнем, идут хоронить кота. Половозрелый ученик и отчего-то счастливая до глупости знойная учительница. Два закомплексованных подростка на крыше, которых распирает от собственных (плохих) стихов, плотского томления и страха перед жизнью.Два старичка-толстячка, согласовывающих по пунктам будущее совместное житье-бытье, ибо несколько важных доказательств душевного родства – вроде любви к котам и кроссвордам – ими уже найдено.Истории про то, как встретились два одиночества, рассказаны с поистине довлатовской интонацией: “У вас эти дамы так... скупо одеты”, “Еще вопрос: спать мы будем вместе или раздельно? Мой домкрат еще поднимает! – Да и с точки зрения тепла это выгоднее. Вы сколько платите за электричество?”Алвис Херманис сложил особый театральный стиль из противоположных, казалось бы, “ингредиентов”: документ и клоунада, едкая ирония и острое сочувствие, точность социального портрета и любование актерскими трансформациями, комплексы маленького народа с судьбой глухой европейской провинции и умение рассказать о них так весело и искренне, что представители народа большого почувствуют белую зависть.Не умеем мы смеяться над собой так по-умному и по-доброму. Мы даже песню – одну на всех, как в финале “Латышской любви”, – спеть не сможем.