[b]Жара, сушь и лесные пожары 2002-го «сбили» охотничий сезон, заставив многих московских охотников зачехлить на время ружья. Но наконец запрет снят. Со вчерашнего дня в угодьях Подмосковья продолжена охота по перу и разрешен отстрел пушных зверей.[/b]Вчера же репортеры «ВМ» вместе с директором Русской ассоциации профессиональных охотников Владимиром Донцом выехали на охоту в Московскую область.Мы давно договаривались с Владимиром Ивановичем об охоте. Однако запрет есть запрет. Позавчера Донец наконец позвонил в редакцию: все, можно ехать.— Программа такая: заезжаем ко мне на дачу, берем собаку и — на охоту, — говорит Донец, — а потом, если время останется, я вас повезу туда, где тоже очень интересно…Мы не уточняем, куда поедем потом. Да хоть куда! Главное слово прозвучало: охота.Собаку зовут Виллис. Кофейно-пегий красавец-пес — классический образец легавой.— Кличка не случайная, — поясняет охотник. — Он такой же вседорожный, как моя машина. Его прапрадед Артус, ввезенный в Россию из Австрии, был натаскан альпийскими егерями. Охота с легавой — это высший класс. А уж удовольствие…Виллис, расположившийся за задним сиденьем, словно прислушивается.— Как думаете, понимает? — спрашиваю я.— Уверен! — смеется Владимир Иванович.Места, по которым мы едем на джипе (до него Донец по «охотничьим» дорогам износил уже четыре «Нивы»), — типичный ландшафт Подмосковья. Луга перемежаются тут с перелесками и болотами, заросшими камышом и осокой. Кое-где попадаются заброшенные торфоразработки с безводными каналами. И овраги, заваленные мусором.— Вот это самая большая беда, — качает головой Донец. — Помните, как у Гоголя: «Только где-нибудь поставь какой-нибудь забор — черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!» Это в городе, а на природе люди и вовсе распоясываются!Через десяток минут останавливаемся у края непаханного поля, поросшего бурьяном.— Виллис! Вперед! Ищи! — командует охотник.Легавая начинает делать быстрые зигзаги по полю.— Это называется «работа челноком», — рассказывает Донец. — Он идет «на ветер», то есть принюхивается.Виллис останавливается.— О! — слегка вскидывается Владимир Иванович, — кажется, увидел зайца.И тут же дает команду: «Даун!», что означает: «Отбой!» Виллис перестает преследовать зайца и ложится.— В чем дело? — недоумеваем мы.— Понимаете, — невозмутимо объясняет Донец, — вообще-то легашатники, если они настоящие, не любят, когда их собаки интересуются зайцем. Заяц того не стоит. Вот дупель, бекас, вальдшнеп — это другое дело. А Виллис — специалист «по перу». Вот сейчас мы поедем к одному озерцу и, если повезет, возьмем настоящую дичь.И вот подъезжаем к озеру. Оно небольшое, все в кустарнике и высоком камыше. Идем вдоль высокого берега. Донец отдает команду, и собака — уже безо всяких зигзагов — сбегает вниз, идет по зарослям…Все происходит очень быстро. В одну секунду охотник вдруг вскидывает ружье, будто дремавшее у него на руке, и… звучит четкий, сухой выстрел. Что-то в воздухе трепыхнулось и шлепнулось в воду.— Это фазан, — говорит Донец спокойно, после того как Виллис выбрался на берег, держа в зубах убитую птицу с ярким опереньем.По-моему, он радуется больше хозяина.— Молодец, Вилюша, молодец, — треплет собаку охотник, принимая дичь. — Да, фазан — этого года, самец, видите, перышки какие.Собака его заметила и метров через 30—40 подняла «на крыло», то есть заставила взлететь. Ну мы его и сбили. А самку мы бы и отстреливать не стали…— И все же, — заявляет Донец уже в машине, — и фазан для легавой — это еще не «красная» дичь. Это новая птица в средней полосе, он у нас только после войны появился.— А какая же дичь для вас «красная»?— А «красная», то есть хорошая, красивая и настоящая, — это известные еще со времен охотников XIX века вальдшнеп, бекас и дупель.Виллис, видимо, не разделяет мнения хозяина: он по-своему, по-собачьи торжествует.Уже позже, дома, когда набегавшийся Виллис дремал возле разожженного камина, а мы говорим о трофеях.— Я и в Африке был не раз и видел всякую охоту, — рассказывает Донец. — Но Россия обладает уникальными возможностями трофейной охоты. Никакой трофей в мире не сравнится с нашим камчатским медведем. Да и под Москвой еще совсем недавно велась охота на высокотрофейного лося. А сейчас она запрещена, потому что разрушается среда обитания. Коттеджи строят хаотично, нет гармонии с природой…— Выходит, — спрашиваем мы, — за настоящими трофеями надо ехать на Камчатку. Дороговато по нынешним временам.— Ну почему? — успокаивает нас Владимир Иванович. — В начале декабря пройдет выставка российских трофеев на «Олимпийском» — там будет представлено все лучшее. Кое-что взято и в Подмосковье. Дичь надо разводить, создавать условия, чтобы человек и здесь, совсем недалеко от Москвы, мог отдохнуть с ружьем…