Бедность и нищету разделяет всего 1 доллар

«БЛОШКА» опять умерла ОБРАЗЦОВО-ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ БАРАХОЛКА ОКАЗАЛАСЬ РАЗОВОЙ АКЦИЕЙ Как считает Всемирный банк, бедность и нищету разделяет всего 1 доллар. Если человек умудряется прожить день на 2 доллара, значит, он живет в бедности. А если всего на 1 – в нищете. Эти расчеты были произведены исходя из покупательной способности доллара, существовавшей в 1985 году. С тех пор они не менялись, хотя тот же доллар сегодня значительно «похудел». Похудели и бедняки – честнее сказать, многие просто не дожили до нашего времени. Ведь, по данным международных экспертов, к концу ХХ века 1,5 млрд человек (около четверти всего населения Земли) влачили убогое существование. В связи с этим ООН приняла несколько программ по искоренению нищеты и сделала 19 декабря Всемирным днем помощи бедным. С 1993 года он отмечается во всех странах. Хотя другой, менее формальный повод для того, чтобы помочь ближним, нашелся шестью годами раньше. 17 октября 1987 года более 100 тысяч человек собрались на площади Трокадеро в Париже, чтобы отдать дань памяти жертвам нищеты, насилия и голода. Собравшиеся заявили, что нищета является самым циничным нарушением прав человека, и решили вместе добиваться соблюдения этих прав. Свое заявление они отобразили на Памятном камне, который и был открыт в тот день. Так что 17 октября теперь отмечается как Международный день борьбы с бедностью. «Ваша торговля не-за-конна», – монотонно отчитывал пенсионеров участковый, прибывший в субботу, 15 декабря, выдворять их со Школьной улицы. Здесь по выходным целых три месяца работала городская барахолка. Как теперь выяснилось, незаконная. А все-то обрадовались: как хорошо, что в столице появился наконец настоящий и при этом официальный блошиный рынок! Какое подспорье неимущим старикам – что продавцам, что покупателям! Оказывается, всем запудрили мозги средства массовой информации. Померещилось им, что рынок уже открыли. Привиделось, что работать образцово-показательная барахолка должна была каждую первую и третью субботу месяца с 10.00 до 17.00. – Торжественное открытие на этом самом месте блошиного рынка было разовой акцией, – занудно твердил участковый. И, нахмурив для острастки брови, добавил: – Увижу здесь кого-нибудь еще раз, отправлю в отделение. Старики не спорили, они молча паковали свое барахло. Только в их глазах читались немые вопросы: «За что? Кому мы опять помешали?» Возьмите пальтишко для ребеночка! А начинался тот злополучный субботний день вполне мирно. Часам к 10 утра на Школьную улицу (она недалеко от станций метро «Площадь Ильича» и «Римская») стал подтягиваться народ. В основном дедули и бабули. Когда закрылась популярнейшая у народа барахолка возле платформы Марк Савеловского направления, продать или купить поношенные вещи стало совсем негде. А здесь, на Школьной, удобно: и от метро близко, да и торговать безопасно – улица тихая, машин нет. Пенсионеры неторопливо стелили потертые целлофановые подстилки прямо на асфальт. Сверху аккуратно раскладывали вещи на продажу. Старые сапоги, ношеные кофточки, шапки зимние из выцветшей лисы, побитого молью песца, видавшей виды норки, допотопные детские игрушки, носки вязаные, колготки латаные-перелатанные. Когда проходишь по хилому ряду из двух десятков продавцов, возникает желание купить все оптом, чтобы старики не коченели на морозе. Ведь понятно, что не от хорошей жизни сюда пришли. – Женщина, возьмите пальтишко для ребеночка – чисто шерстяное. Недорого прошу – 200 рублей всего. Ему сносу не будет. А теплое какое! Чтобы в снегу можно быловаляться, – на одном дыхании частит Дина Николаевна вдогонку женщине с ребенком. Та проходит мимо, даже не оглядываясь, ее малолетний отпрыск упакован в курточку Columbia. Зачем ей старье? Дина Николаевна заняла самое ходовое место – в начале ряда, а торговли нет. – Час стою, ноги околели, – и уже обращаясь ко мне. – Девушка, возьмите пальто! Ну не хотите пальто, берите что-нибудь другое. Вот здесь у меня все по 10 рублей. На расстеленной тряпочке лежат старая сумка, галоши, шлейки и намордники для собак, бесформенные шапки, тряпочный пенал, книжки с картинками. И сверху ярким пятном – детские очки для плавания. Очень, кстати, симпатичные. Я сыну наподобие этих летом покупала, правда, сломались быстро. – Очки тоже 10? – переспрашиваю я. – Беру. – Бери, дорогая. Может, и пальтишко возьмешь? За 100. Винтажем здесь не пахнет Пальто мне решительно ни к чему. Иду дальше. Продавцов много, но, если приглядеться, товар у всех одинаковый – старое тряпье. Модным винтажем и не пахнет. Зато «на ура» идут старинные елочные игрушки. Благо бабуля одна, конкурентов нет. – Все по 100 рублей, – бодро рапортует старушка. – Но они же разные, вот эти и не старые вовсе, – удивляюсь я, показывая на простенькие типовые шары. – Не хочешь – не покупай. Хорошо разбирают бижутерию – чувствуется приближение Нового года. Под золото – за 120 рублей, под серебро – за 50, бусы из косточек персика – за 100. – Это бусы с аметистом – самый, что ни на есть натуральный камень, – почему-то переходя на шепот, сообщает мне Мария Николаевна. Женщина совсем не похожа на продавца с барахолки: аккуратный макияж, из-под шапки выглядывают заботливо уложенные локоны, одета в добротную дубленку. Разговорились – оказалось, учительница с 35-летним стажем. – Считай, всю жизнь проработала, а мне 4 тысячи в зубы сунули – и живи как хочешь. Дети? Помогают, конечно, но кому охота обузой быть. – А у вас вроде бы вещи из магазина… – рассматриваю ее товар. – Из магазина! – с вызовом отвечает Мария Николаевна. – Ну и что? Купила вот детям шапочки, а они не хотят носить, говорят: немодно. Куда их девать? За что купила, за то и продаю – 100 рублей. Бусы-то возьмешь? Натуральный камень, – чувствую, вцепилась она в меня мертвой хваткой. – Вот вы мне говорите: натуральный-натуральный, – а я вам не верю. Между прочим, имею полное право, – пытаюсь отвертеться. – Вот вам крест, – женщина размашисто крестится. Я сдаюсь. Все депутаты в одном ряду Самая бойкая торговля идет у собирателей монет и значков, около них даже народ толпится. Парень расплачивается за купленный только что нагрудный знак: дает продавцу 1000 рублей, тот ему сдачи – 500. – Это что же, какой-то значок стоит 500 рублей? – и кто меня за язык тянул! – Что значит «какой-то»? – парень, купивший раритет, буквально испепеляет меня взглядом и тут же прочитывает небольшую лекцию. – Сначала был нагрудный знак «Ворошиловский стрелок», потом – «За отличную стрельбу», затем этот – «Снайпер». – И зачем он вам? По мне, так это чистой воды транжирство. – Корочки у меня есть о прохождении курсов по стрельбе. Вот нацеплю значок и перед друзьями рисанусь, – снисходительно объясняет парень. И, внимательно разглядев нагрудный знак, вдруг говорит продавцу: – Да это, смотрю, новодел! У настоящего-то другое покрытие. – Понятное дело, новодел, – будто извиняясь, бурчит продавец. – У настоящего и цена другая. Виталий Николаевич соорудил прилавок из старого чемодана: «Не выношу, когда мои драгоценности на земле валяются». Хотя ценности у него, я бы сказала, так себе: олимпийские мишки, зайчики, переливающиеся картинки из мультиков. Правда, глаз цепляет значок «Общество борьбы за трезвость». Уже и не помню, то ли их носили те, кто в завязке был, то ли те, кто за воротник вообще не закладывал. Все равно хочу купить, но вспоминаю: я же на рынке, торговаться нужно. Решительно начинаю: – Возьму только за 20, у меня в кошельке больше нет. – Согласен, – без борьбы сдается продавец. Я лезу в кошелек и понимаю: нет у меня 20 рублей, есть 50. Пришлось на сдачу купить еще значок «Депутат городского совета». Они все в рядочек были приколоты: депутаты поселкового, районного и городского советов. Чайник старый, но прослужит долго Продавцов на Школьной немного. Так что, когда я пятый раз прохожу мимо одной и той же женщины, она не выдерживает: – Раньше, голуба, приходить надо было – в 9–10 утра. Все самое интересное уже расхватали. – И объясняет. – Авоськи здесь продавали, сетчатые. Раньше в таких картошку носили, а сейчас – подарки новогодние упаковывают. А вы разве не знали? – И сколько же они стоят? – Начинали с 10 рублей, сейчас за 30 разлетаются. И заказов море. – Замечталась, милая? – окликает меня симпатичный дедуля с рыжей бородой. А я и правда замерла, будучи не в силах оторваться от игрушечного гимнаста на ниточках. Старик сжимает две палочки вырезанного из дерева турника, и деревянный же спортсмен совершает очередной головокружительный кульбит. И деревяшки страшненькие, и гимнаст так себе, а глаз не оторвать. – Покупай, – предлагает дедуля. – Улыбка у тебя хорошая, много не попрошу. Дед Егор на городской барахолке впервые, он приехал из Бибирева. Раньше ездил к платформе Марк – туда и ближе было, – да разогнали там народ. – Разведка донесла, здесь тоже торговля вроде бы ничего, – рассказывает мне дед. – Но сегодня я приехал налегке. Взял только утюг, чайник электрический и душегрейку на меху. Утюг за 40 отдам. Не смотри, что он старый, еще долго прослужит. Чайник зачем продаю? А у меня еще есть, я любую технику чиню. – За место платили? – спрашиваю старика. – Еще чего! Мне третий день блоху похоронить не на что, а ты говоришь… С дедом Егором я не торговалась, купила его гимнаста за 60 рублей. – Вот не знаю, как торговля пойдет, – вслух заразмышлял дед. – Если ничего, в следующий раз побольше акробатов настрогаю. Пока недремлющий брегет не прозвонит ему… – О, у меня точно такая же игрушка в детстве была. Здесь купила? Почем? – я даже не заметила, как ко мне пристроилась бабуля, и по ряду мы идем уже вместе. – Дорого-дорого… Как тут все дорого! Видели, вон там коньки фигурные – старые, потертые. Знаете, сколько просят? 200 рублей – это же надо! А я ботики ищу. Войлочные, знаете, такие, что раньше продавали. Ноги у меня отекают, а в них удобно. За час с небольшим прогулки по барахолке я замерзла до невозможности. Мерзли, кстати, все: и продавцы, и покупатели, – но уходить никто не собирался. И не ушли бы, если бы участковый решительно не попросил народ с насиженного за эти несколько месяцев места. – Осенью во многих районах Центрального округа: в Таганском, Пресненском, Хамовниках, Мещанском, на Арбате, – проходили разовые акции, – объяснили мне в пресс-службе ЦАО. – Блошиные рынки открывались только на один день. А разрешения на постоянную торговлю в районе улицы Школьной, как и в других районах, не было и нет. Примерно то же самое вещал пенсионерам участковый, а сам тем временем настойчиво теснил пенсионеров. И они ушли. Куда? А никуда. Ждать, пока придет весна и снова можно будет поехать на платформу Марк. Пусть далеко добираться, пусть там загородили все какими-то бетонными заборами и торговать придется почти на путях, рядом с пролетающими мимо электричками, но других вариантов нет. Жить-то надо! К метро мы возвращались с той самой старушкой, что искала войлочные ботики. – У меня дома есть старинные часы фирмы «Брегет», – прониклась ко мне доверием бабуля. – Помните из «Евгения Онегина»: «Пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед...» Вам не нужны? Страшные цифры: Из 6 млрд людей, населяющих нашу планету, 2,8 млрд (47%) живут менее чем на 2 доллара в день. Более 1,2 млрд (20%) – менее чем на 1 доллар в день. Около 800 млн человек (14%) не получают даже необходимого минимального питания, и почти 500 млн хронически недоедают. Треть из них – дети. В России за чертой бедности живут 25 млн граждан.