РОВНО 65 ЛЕТ НАЗАД, 22 ДЕКАБРЯ 1942 ГОДА, В ТЮРЬМЕ ПЛЕТЦЕНЗЕЕ БЫЛИ КАЗНЕНЫ ФАШИСТАМИ УЧАСТНИКИ ЛЕГЕНДАРНОЙ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ ГРУППЫ Донесение предвещало катастрофу. Доктор Отто Пунтер (псевдоним Пакбо), резидент советской разведки в Швейцарии, пробежал глазами содержание будущей шифровки и потянулся за книгой, которой пользовался для передачи радиограмм. Он выписал десять букв и выстроил из них колонки цифр. Те сложились в скорбное послание для советского разведцентра в далекой Москве. Невидимые пианисты «Директору. Через Пакбо. В сентябре в Берлине раскрыта крупная организация, снабжавшая информацией Советский Союз. Произведено множество арестов, их будет еще больше. Гестапо надеется раскрыть всю организацию». «Красная капелла» (Роте капелла), как называли сеть советских агентов в абвере – немецкой военной разведке, стала головной болью всей верхушки Третьего рейха. Сталинским агентам была известна сила Люфтваффе, секретная статистика производства оружия в Германии, тайны политической кухни нацистов и детали готовящихся диверсионных операций. Адольф Гитлер сказал как-то одному из своих ближайших сотрудников: большевики превосходят нас только в одном – в области разведки. Разведчики действовали в германских военных штабах, извлекая немалую выгоду из болтливости секретарш и офицеров, знали секреты министерств авиации и экономики Третьего рейха. Советским агентам удалось проникнуть в абвер, шифровальный отдел верховного главнокомандования вооруженными силами, министерство пропаганды и аппарат нацистской партии. В недрах Люфтваффе Самый продуктивный канал информации от «Красной капеллы» создал один из ее из руководителей обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен. С января 1941 года он состоял в полевом штабе оперативного командования Люфтваффе, размещенного в «Вильде Лагер Вердер» близ Потсдама. В этом лагере базировались самые секретные подразделения германской авиации, располагалась штаб-квартира рейхсмаршала Геринга. Вскоре Шульце-Бойзен был переведен в распоряжение сектора Генштаба, противостоявшего вражеской разведке. Должность давала ему неоценимые возможности. Фактически на стол разведчику ложились все сообщения от военно-воздушных атташе германских посольств и дипломатических миссий. Агенту русской разведки оставалось только копировать или фотографировать секретные доклады. Вынести документ из учреждения труда не составляло, поскольку на выходе требовалось предъявить только пропуск, карманы не проверяли. Шульце-Бойзен старался поддерживать приятельские отношения с начальником отдела полковником Шмидтом, в ведении которого находился самый желанный трофей любого шпиона – карты целей бомбометания. Полковник и лейтенант сошлись так близко, что Шульце-Бойзена стали считать правой рукой Шмидта. Это вряд ли кого удивило, поскольку Харро считали «приятным, разносторонним и веселым человеком». Парень, да ты один из нас! …Харро Шульце-Бойзен родился 2 сентября 1909 года в Киле. Его отец, капитан флота, во время Первой мировой служил начальником штаба германского военноморского командования в Бельгии, а впоследствии входил в руководство крупных промышленных концернов. По матери Харро происходил из аристократического рода Бойзенов и был племянником знаменитого адмирала Тирпица. Хотя юноша и называл себя ШульцеБойзеном, ценности родителей для него мало что значили. Он был солидарен с молодежью, которая не могла мириться с увяданием Европы. И Советская Россия для него была прообразом нового общества, утопическим государством, о котором мечтали многие поколения людей. Германия, по мнению Харро, не должна была стать противником СССР. Рупором этих идей стал молодежный листок «Гегнер» (Противник), который и редактировал Харро. После 30 января 1933 года новые хозяева Германии нанесли безжалостный удар по своим оппонентам. Уже в апреле «Гегнер» был запрещен, отряд СС разгромил редакцию и конфисковал все экземпляры газеты. Редактора Шульце-Бойзена и двоих его товарищей – Туреля и Генриха Эрлангера – вывезли в один из «нелегальных концентрационных лагерей» на окраине Берлина. Швейцарца Туреля вскоре освободили, но двое других подверглись издевательствам и пыткам. Шульце-Бойзена и Эрлангера протащили сквозь строй вооруженных эсэсовцев, осыпавших их ударами прикладов и кнутов. Этой экзекуции Шульце-Бойзен подвергся трижды – задыхающийся, истекающий кровью, охваченный отчаянием. В четвертый раз, уже теряя сознание, он пробежал сквозь строй и прокричал: – Докладываю! Приказ выполнен, плюс еще раз на удачу! Некоторые из эсэсовцев были так поражены, что раздались крики: – Бог мой, парень, да ты один из нас! Шульце-Бойзен пережил и «танец смерти», когда на его коже изуверы вырезали свастику. Увы, его друг и единомышленник Эрлангер был слабее. Он не выдержал издевательств и пыток... Харро так и не оправился после гибели друга. Смерть Эрлангера лишь укрепила его решение бороться с нацистским режимом. В кольце гестапо В июле 1942 года контрразведка все туже затягивала петлю вокруг «Красной капеллы». В отделе дешифровки накопились сотни метров с записями «концертов» невидимых «пианистов». Гестапо установило слежку за ШульцеБойзеном и начало прослушивать его телефон. Контрразведка рассчитывала получить дополнительные улики и выявить всех участников Сопротивления. Но этот план зондеркоманды неожиданно был сорван Хорстом Хайльманом, сотрудником службы радиоперехвата. Молодой человек боготворил Харро, под его влиянием отошел от нацистских взглядов и готов был помогать в борьбе. Хайльман сообщил ШульцеБойзену, что на службе заведено многотомное дело «Роте капелле» и дешифровщикам, кажется, удалось установить, кто скрывался под псевдонимами… 31 августа 1942 года в служебном кабинете в министерстве авиации ШульцеБойзен был арестован. За его рабочий стол уселся гестаповец, который фиксировал все телефонные звонки. Гестапо хотело как можно дольше сохранить в секрете арест антифашиста. Но Хайльман, удивленный появлением в кабинете Харро неизвестного лица, обо всем догадался. Он предупредил жену Шульце-Бойзена, спрятал свои личные бумаги и кое-что из документов арестованного друга. На большее у Хайльмана не осталось времени. 5 сентября молодой офицер был схвачен нацистами. Массовые аресты гестапо произвело в середине сентября. А уже в конце месяца число брошенных в гестаповские застенки только в Берлине составило около семидесяти человек. Еще позже счет шел на сотни… Трагический финал Во время допросов Шульце-Бойзен вел себя мужественно. Он следил за собой, занимался физическими упражнениями. Заметив это, тюремщики стали над ним смеяться: – Эй, Харро, до следующей Олимпиады в Берлине тебе все равно не дожить! …Когда Гиммлер пришел на доклад к Гитлеру для утверждения приговора, тот пришел в бешенство. Первых двенадцать осужденных приговорили к смертной казни. Но сохранили жизнь Милдред Харнак – ее осудили нашесть лет тюрьмы, и графине Эрике фон Брокдорф, получившей десять лет тюремного заключения. – И это приговор трибунала людям, – воскликнул фюрер, – недостойным называться немцами? За их деяния – только смерть! Гитлер вызвал стенографистку и продиктовал ей распоряжение: утвердить всем смертные приговоры – мужчин казнить на виселице, женщин – на гильотине. Харро и его жена Либертас ШульцеБойзен были преданы смертной казни в берлинской каторжной тюрьме Плетцензее 22 декабря 1942 года. В тот же день были казнены рабочий Ганс Копни, журналист Ион Грауденц, доктор Арвид Харнак, дипломат в ранге советника Рудольф фон Шелиа, рабочий Курт Шульце, художники Элизабет и Курт Шумахер, журналистка Ильза Штёбе. Но жестокая расправа над лидерами «Красной капеллы» не стало ее полным разгромом. Как признавал в своих мемуарах начальник политической разведки гитлеровского рейха Шелленберг, нацистам так никогда и не удалось добиться ликвидации «Красной капеллы». Из письма Харро Шульце-Бойзена родителям. Берлин–Плетцензее, 22 декабря 1942 года: «Пришло время проститься. Через несколько часов я расстанусь со всем земным. Я совершенно спокоен и прошу и вас тоже воспринять это с самообладанием. Сегодня, когда в мире свершается столько важных событий, одна угасшая жизнь значит не очень-то много… Все, что я делал, я делал по воле разума, велению сердца и собственному убеждению… Окажись вы сейчас здесь, вы увидели бы, что я смеюсь в глаза смерти. Я давно уже поднялся выше ее. Ведь в Европе уже стало обычным, что посев духовный орошается кровью. Может статься, мы и были всего лишь горсткой чудаков. Но перед самым концом все-таки имеешь право питать крошечную иллюзию, что и ты оставил какой-то след в истории». Вопрос названия Офицеры абвера любую шпионскую сеть называли «капеллой» или «оркестром», коротковолновые передатчики – «пианино», радистов – «пианистами», а организаторов разведывательной сети – «дирижерами». Стало принято именовать радистов «оркестрами» по зоне их действия: например – «Меритайм оркестр» или «Арденнский оркестр». И когда засекли первый советский передатчик, тут же отчеканили название «Красная капелла».