Скромно так, по-императорски

БУРЛИЛА Москва в год 1896-й. Сначала жила ожиданием, потом долго и мучительно переживала то, что случилось. И сколь нетерпеливым было ожидание действа, столь мучительным было отрезвление.И так было везде, во всех уголках Первопрестольной, и так было со всеми, какого чина-звания человек ни был. Да что говорить, и вовсе не имеющие ничего – ни чести, ни совести, ни угла жилого, бродяги распоследние, и те сначала будоражились, а потом отходили… Коронация, однако! А потом – Ходынка. Гордость и радость сменили ужас и кровь. И только, пожалуй, в одном месте Москвы – в Замоскворечье, в крепчайших семьях старообрядцев, все восприняли как должное.Как кару небесную. Нет, конечно, тамошнее купечество тоже участвовало в торжествах по случаю обретения полной власти новым императором Николаем II, а как же без этого? Но держались староверы степенно, излишних хвалений себе не позволяли, потому как не по истинной вере это – славословить не Господа, а человека, пусть даже человек этот – государь. А уж пиршества, которые устраивались в Москве, старообрядцами и вовсе осуждались, как всякое чревоугодничество. Но ведь ничего не поделаешь, разве что детям укажешь: смотри, грешно это, грешно! О тех днях, особенно о побоище на Ходынском поле, написано много и по-разному. И с натуралистическими подробностями, и с гневом, и с отстраненным недоумением: как такое могло случиться? Однако тема такая, такое событие, что разом не охватишь. И появлялись новые книги, одна из последних в ряду которых – «Коронация, или Последний из романов» Бориса Акунина.В романе автор предложил свою версию ходынской трагедии. Версию, разумеется, детективную, построенную на допущениях, которые детектив не только приемлет, но и приветствует. Вместе с тем этот жанр не терпит ошибок к деталях. Например, как проходил ужин в Грановитой палате Кремля в честь нового императора Николая II. Что ели, что пили...И со страниц детективного романа вдруг взглянула на читателя сама жизнь.…Гоф-фурьер Афанасий Зюкин, «преданный без лести» семье великого князя Георгия Александровича, ехал в Первопрестольную на коронационные торжества без всякого удовольствия. Более того, с настороженностью. А ну как разместят москвичи тесно, слуг дополнительных не дадут? Так и вышло, ни в чем не лучше. Пришлось Зюкину, ведавшему и питанием августейших особ, и их размещением, изрядно потрудиться. Справился все же. Первый завтрак на московской земле был хоть и без изысков, однако пристойным: паштет из бекасов, пирожки со спаржей и трюфелями, расстегайчики, заливное, рыба, копченые пулярки и фрукты на десерт. Жаль, без горячего.Все эти бытовые неурядицы, как вскоре выяснилось, были ничтожны по сравнению с настоящей бедой – похищением Михаила Георгиевича, сына великого князя. А потребовали изверги за возвращение отпрыска алмаз «Орлов», что державный скипетр украшает! Отказать в требовании – обречь мальчика на смерть, отдать – позора не оберешься. Что делать? Монархия под угрозой! А потом так закрутило Афанасия Зюкина на пару с отставным статским советником Эрастом Петровичем Фандориным, что только держись. Мало, преступника не поймали – сами под подозрением оказались! А развязка уж близко... И тут Фандорин куда-то исчез, оставив Зюкина дожидаться от него вестей. Чтобы скрасить ожидание, гоф-фурьер стал просматривать прессу и очень расстроился после статьи в «Московской иллюстрированной газете».Редакция, которой явно запретили живописать смертоубийство на Ходынском поле 18 мая 1896 года, в отместку воспроизвела меню ужина в Грановитой палате: «Бульон лукулловый.Пирожки разные. Холодное из рябчиков по-суворовски. Цыплята на вертеле. Цельная спаржа. Мороженое. Десерт». Конечно, Зюкин понимал, что меню по случаю печальных событий самое скромное. Ни осетров, ни фаршированных фазанов, ни даже белужьей икры. Спартанская трапеза! Приглашенные на ужин высокие особы это оценили. Но зачем печатать такое в газете, для многих читателей которой и колбаса «собачья радость» – лакомство? У любой истории есть конец. Не спасли Фандорин и Зюкин августейшее чадо, но с похитителем покончили и «Орлова» уберегли. За этот подвиг гоф-фурьер был пожалован из императорских рук бриллиантовой табакеркой, наградными в 10 000 рублей и назначен заведовать всем штатом придворных служителей с новым званием – камер-фурьера, а это много круче титулярного советника, армейского штабс-капитана или флотского лейтенанта будет!…То в книге. А Москва еще долго не могла оправиться. Аж до 1905 года, пожалуй. Тогда другие ужасы начались. Революция.