[b]С поющим и пишущим лидером группы «Ундервуд» мы говорили накануне юбилея этого музыкального коллектива – его пятнадцатилетия. Владимир Ткаченко – человек разнообразных дарований. И это он подтвердил с первых же слов нашего разговора.– Володя, вы известны как музыкант, а в литературе вы тоже хотите оставить свой след?[/b]– Вы знаете, мне, вообще-то, интересен я сам. Вернее, все, что я произвожу, – вне зависимости от того, что именно.Я имею в виду и песни, и стихи, и всяческие параллельные проекты, которыми занимаюсь и собираюсь заняться. Хочу ли я оставить свой след в истории стихосложения или в истории еще какого искусства? Не знаю.Поскольку я достаточно много песен написал, песня – это единственный жанр, который делается для меня достаточно понятно и без надрывов. Если же надрывы происходят, то это искренние надрывы, за которые не стыдно. Но, повторяю, мне, в принципе, интересно абсолютно все. За исключением балета, конечно, которым я не занимался и заниматься не буду.[b]– Вернемся все-таки к литературе. Кого-то из классиков вы до сих пор перечитываете и кого вы вообще считаете классиком?[/b]– Я перечитываю некоторые вещи, но в том случае, если забыл ту эмоциональную историю, которая меня сопровождала, когда я эту книжку читал. Но есть книги, которые тебя переламывают, и ты после этого начинаешь жить совершенно по-другому. Потому что она сильней тебя, книга эта. Так у меня случилось в свое время с «Анной Карениной» и с книгой Петра Вайля «Гений места». И недавно это случилось, когда читал книжку Соломона Волкова «Беседы с Иосифом Бродским». Такие переломы происходят, когда для тебя открываются неожиданно глубокие пласты человеческой и мировой культуры, о которых ты слышал, но никогда не подозревал, что они где-то рядом. После таких книг вернуться к себе прежнему невозможно.[b]– А кто из современных писателей вам интересен?[/b]– У меня есть друг, мой земляк, Александр Кабанов, он поэт, живет в Киеве, является главным редактором журнала «Шо». Это украинский эквивалент слову «что». Он чистый лирик, у него нет крупных форм, но практически все, что он пишет, мне нравится.[b]– У писателя прежней формации, как правило, имеется домашняя библиотека на тысячи томов. Среди молодежи уже такого нет – сейчас люди пользуются Интернетом, читают газеты, присматриваются к анонсам. А как к вам в руки попадает книга?[/b]– Когда как. Какую-то информацию я действительно черпаю в Интернете. Но он не единственный мой источник.Вот скоро в мои руки попадет ([i]улыбается[/i]) библиотека античной литературы. И у меня есть некоторые тома из нее, я читал Сенеку, Гая Светония, но все вразброс. А иногда я просто захожу в книжные магазины, провожу глазами по полкам, и если что-то вдруг захочется купить, то я и покупаю. А бывает, что мои приятели, друзья, литераторы дарят книги.[b]– Помните свое самое первое желание – «кем стану, когда вырасту»?[/b]– Я хотел быть царем, то есть я хотел руководить всем земным шаром, и чтобы от этого всем было хорошо. У маленьких детей нет четкого осознания, что есть справедливость, нравственность, мораль. Но, становясь старше, ты не становишься ни нравственнее, ни моральнее, просто у тебя появляются определенные представления об этом. Мне же с детства казалось, что я прекрасно понимаю, что есть добро и что зло, что хорошо и что плохо. Ну а раз так, то я должен быть главным на всей земле и все мои решения будут справедливыми. Где-то в районе трех-четырех лет было со мной такое.[b]– Да, такого ответа на наш «дежурный» вопрос еще не было. Володя, а как вы отдыхаете? Есть места какие-то, куда отправляетесь, чтобы отдохнуть душой?[/b]– Для меня путешествие вообще – отдых. Хотя… Приезд в Москву, погружение в этот урбанистический ад, при всем прекрасном отношении к этому городу, это все-таки работа. Приезжаешь – и сразу на тебя наваливается какая-то тяжесть, психическая, моральная, ну, все возможные виды тяжести. Зато любое путешествие, даже за пределы МКАД, в Подмосковье, – это отдых. А недавно я, мой коллега по группе «Ундервуд» и моя супруга – мы втроем – были у нашего приятеля под Петербургом. У него там – два часа от Питера – на реке, которая впадает в Ладогу, дом. Мы там провели три дня, и это было просто фантастически великолепно. Вроде бы ничего особенного: река, Ладога… Но это было прекрасно, потому что там, помимо свежего воздуха, много всяких пейзажных красот, а еще рыбалка и вечерние шахматные баталии, в общем, все на свете.[b]– Обычно мы заканчиваем интервью пожеланием читателям газеты «Вечерняя Москва»…[/b]– Я хочу пожелать не терять собственного лица ни при каких ситуациях. Что бы на планете или у нас в стране ни случилось, а я надеюсь, что если что-нибудь случится, то только хорошее, хотя так обычно не бывает, так вот, что бы ни случилось с человеком или его окружающими, самое важное, если у него есть внутренний стержень, чтобы он не сломался. Ни в опасности, ни в бедности, ни, наоборот, искушаемый деньгами и лестью. Вот этого я хочу пожелать читателям «Вечерней Москвы».[b]Владимир Ткаченко [i]Медленно входишь в азарт…[/i]Март (Кофе в зернах)[/b][i]Календарные веснысосульками внизРазбиваются больнона мелкие кости,И в далеком сугробезарыт эпикриз,И веселые птичкипоют на погосте.В распальцованныхлучиках солнце встает,И холодное небоопять повисаетНад моей головой.СВЧ-бутербродЖдет в печурке волновой,и кофе спасаетОт невиданных снов.Время мелет зерно,Превращая людейв яровых и озимых.«Кушай мед и лимон,закаляйся, сынок», –Шепчут предки мои,наполняя корзины.Пробегаю газетуленивым зрачком:Витамины-убийцыопять на свободе,Мэри Поппинс в разводеи крутит с качком.Я спускаюсь в метропри хорошей погоде.Под землей птица-тройказамедлила бегИ, жуя удила,мне во тьме улыбнулась.Балалайки, матрешки,медведи да снег –Как все это случилось?К чему прикоснуласьБожья длань, когдаОн фантазировал Русь?К первородной снежинке ли?К ветхой ли льдинке?Но термометрыпробуют солнце на вкусИ по градусу копят зимена поминки.[/i][b]Июль (Поп-арт)[/b][i]Что тебе строчки?Какие-то строчки,Буковки, фразы,дефисы и точки…Спелые серьги,кровавые мочки,Медленно входишь в азарт…Ямки, ложбинки,леса и пригорки,Все твое телоот корки до корки,Вся твоя жизньот Петрарки до ЛоркиПереместилась в поп-арт.Все твои нитии все твои дуги,Все твои скерцо,анданте и фуги,Время аукнулось ревом белугиИ устремилось назад.Что тебе шепчетиюльское лето?Скрипы уключини брызг пируэты,Все тенора, баритоны,фальцетыДружно горланят «виват».Что тебе память?Ни вправо, ни влево –Только назад,в пубертатное чрево.Мозг, убаюканныйдлинным припевом,Тихо сопит в две ноздри.Спи, мой малыш,в безымянном кювете.Пусть же приснится тебена рассветеСамый красивыйМакдоналдс на свете.Ты на него посмотри,Молча войдив приоткрытую дверцу,Там и анданте,и фуги, и скерцо,Новые радости юное сердцеБудят, что твой хлороформ.Все твои шепоты,все твои крики,Кожный рисуночекв солнечном блике,Пьяные клерки,веселые фрики,Жизнь одноразовых форм.Мы без шиповкультивируем розы,Мы черно-белые,будто березы.Новые дозы. Здоровые дозыНа хромосомы легли.Бодро бежимПо звонку на уколы,Катится к горлуслеза кока-колы.Новая школа.Хорошая школа.Лучшая школа земли.[/i][b]Ноябрь[/b][i]Шевеление в матке плода –До него не коснешься рукой.Я – усталый рабочий трудаПро зарплату и про непокой.Я – озябшийхерсонский связной,И в душе моей лира и гвоздь.На виски набегающий знойРастворитвиноградную гроздь.Донный хересхвостом разметав,Я с тобой обошел полземли,А нашел, никогда не искав,Китаянку по имени Ли.Я люблю свои плавни и дым,Веселящий гнедых комаров.Этот карп был еще молодым,Этот сом был тогдабудь здоров.И тревожно дремал поплавок,Как солдатикна важном посту.Я с тобой целовался, как мог,И блесною ловил пустоту.Влажный ерик валился во тьму,Озираясь на Днепр с тоской,А на дне все молилась Муму,И Спаситель махал ей рукой.Шевеление в матке плода –Вулканический шорох внутри.Я – ленивый херсонский мудак,На плечах у меня снегири.Не найти мне причины в себеКроме той,что во всем виноват.Ты на мне упражняласьв стрельбе,Рисовала на лбу циферблат.Посмотри мне в глаза –там темно,Словно в анусе у Сатаны.Про меня если снимут кино,То блистать тебе в роли жены.От диеза к бемолю пешкомМы пройдем, не склонив кадыка.Ты – со сладкимво рту петушком,Я – в резиновой маске хорька.Убежим, как Адам и ребро,Мимо яблони зла и добра,И написанных строчек пероБудет плакатьи ждать топора.И пойдет твое инь с моим яньОт окраин до самой Москвы,Собирая чернильную даньНа общак дляпарнасской братвы.[/i]