Чудовищная сила слова

— Напишите! Неважно — хорошо или плохо — напишите!— А если раздраконю под корень?Непостижимы законы рекламы. Ее служители, подвизающиеся в книгоиздательском бизнесе, не имеют ничего против того, что о продвигаемой на рынок книге напишут разгромную статью.— Пишите! На здоровье!Тем лучше! А что? Логично: чем громче кричат негодующие рецензенты, тем лучше книга продается.…Все вышесказанное объясняет, почему я, собираясь сначала подвергнуть усекновению имя-фамилию автора и название его романа, все же отказался от этого намерения. Конечно, велико искушение оперировать заглавными буквами «Б» и «Ш» в первом случае, и «Н» и «П» во втором. Не поможет! Хуже того, может вызвать тот нездоровый интерес к книге, которого хотелось бы избежать. Поэтому буду называть все так, как есть: Баян Ширянов и «Низший пилотаж». Не слышали? Это хорошо. Но, боюсь, услышите.Как вы понимаете, Баян Ширянов — это псевдоним, причем псевдоним «говорящий», поскольку телевидение и газеты давно объяснили непосвященным, что «баян» — это шприц, а «ширяться» — это колоться. «Говорящие» имя-фамилия сразу указывают, о чем, собственно, книга. Название же ее прозрачно намекает на то, как в ней будет рассказано о наркотиках.Проблема есть, и о ней надо кричать! Можно так, как это сделал в свое время Виль Липатов в повести «Серая мышь», показав ужас алкоголизма; можно, как Виктор Пелевин, осторожно, в меру немалого таланта. А можно написать весомо, грубо, зримо, как это сделал Баян Ширянов, точнее — Кирилл Воробьев, ибо автор в миру зовется именно так.Кому-то Воробьев известен со времен его редакторства в газете «Еще», продающейся преимущественно в секс-шопах.Впрочем, это не ярлык. В конце концов честные, хотя, возможно, и не совсем чистые рубли зарабатывали в этом издании такие авторы, как Зуфар Гареев, светлое будущее которому в литературе предрекала Нина Садур. Баловались «клубничкой» Светлана Мартынчик и Игорь Степин, позже под псевдонимом Макс Фрай, ставшие лидерами жанра фэнтези. Отдал ей должное исследователь творчества Набокова и Достоевского литературовед Олег Дарк. Не гнушался ею и Игорь Яркевич, чьи «серьезные» книги стяжали ему славу одного из ведущих российских прозаиков.Кирилл Воробьев под личиной Баяна Ширянова оказался принципиальнее и последовательнее коллег: если уж эротика — так порнуха, если грязь — так ведрами, если мерзость — так вдосталь. Некоторые продвинутые рецензенты выдвинули смелое предположение, что автор был движим единственной целью — накормить читателя всеми и всяческими гадостями так, чтобы выработался стойкий рвотный рефлекс, чтобы читатель потом и в сторону зелья без содрогания смотреть не мог. Не исключено, что у кого-то такой рефлекс по прочтении «Низшего пилотажа» возникнет, однако не лишне помнить, что читатель у нас — вот незадача! — разный, и потому реакция на книгу тоже будет (и есть) разная. К тому же давно известно, что безобразное равно притягательно, что и красота, а риск — «вот бы ширнуться и соскочить!» — наверняка благородное дело. Хотя и смертельно опасное.Одна надежда — на бездарность «Низшего пилотажа». Как бы ни рядился Ширянов-Воробьев в одежды галлюцинирующих американских «битников», его творческое бессилие налицо. Грубо, примитивно, пошло! И все же опасно... Потому что, опять-таки, читатель у нас разный, порой невежественный, подчас пресытившийся и жадный до всего нового, запретного, даже если потребление этого «нового» грозит серьезным отравлением, вплоть до летального исхода.Вред книги Баяна Ширянова очевиден, но поделать с ней, увы, ничего нельзя. Можно обратиться в суд, ссылаясь на общественную опасность данного сочинения, но вы все равно ничего не добьетесь.Потому что никто точно не знает и не скажет, где они, пределы свободы слова. Мы настолько дорожим этим завоеванием, что любое покушение на право говорить то, что думаем (и вздумается), воспринимаем особенно болезненно, обставляя даже, казалось бы, ясное дело сотнями оговорок и частных примеров. Поэтому автору «Низшего пилотажа», признанного худшей книгой прошлого года, нечего опасаться, как раз наоборот: любой камень в его огород (и я виновен, каюсь) – ему же на пользу, ему же… в карман, ведь скандал — эти тираж, тираж — это деньги. Беспроигрышный вариант для автора. На то и было рассчитано.