Последний император итальянского кино

[b]Сегодня празднует юбилей один из последних не только живых, но и дееспособных классиков итальянского кинематографа – Бернардо Бертолуччи. Известный итальянский кинокритик Паоло Перроне, которому доводилось не раз общаться с маэстро, рассказал «Вечерке» о прошлом и настоящем выдающегося режиссера.[/b]Только что он завершил сценарий своего нового фильма, написанный по мотивам романа американской писательницы Энн Пэтчетт «Бельканто» – бестселлера, проданного в США миллионным тиражом. Сюжет вымышлен, но основан на реальных происшествиях. После ностальгического и нежного взгляда на события 1968 года в «Мечтателях» Бернардо Бертолуччи снова обращается к прошедшему времени.Впрочем, не столь отдаленному. История, рассказанная в «Бельканто», произошла десять лет назад, когда боевики проникли в резиденцию японского посла в Лиме во время вернисажа (в фильме Бертолуччи – выступления знаменитой оперной певицы), захватив всех присутствующих в заложники; впрочем, в их числе не было президента Перу, главной цели террористов. Запершись в здании посольства с полусотней заложников, они держали осаду около трех месяцев, пока вмешательство спецслужб не положило конец этой трагической истории. Все террористы были убиты при штурме.Съемки фильма должны начаться в Южной Америке в конце лета под руководством бессменного продюсера Бертолуччи – Джереми Томаса. Для режиссера, сегодня преодолевающего очередной возрастной рубеж, новый проект станет возможностью предложить публике свое размышление на актуальную социально-политическую тему – и не в первый раз задуматься о причинах, толкающих человека на крайность. Еще одно путешествие по волнам памяти, политики, судьбы, реальности и снов.Для Бертолуччи нет ничего современней, чем день вчерашний. А использование книги – не более чем трамплин для обращения к привычным, обязательным темам. «Более всего в романе Энн Пэтчетт меня заинтриговало то, что произошло между заложниками и террористами, – признает Бертолуччи. – С какого-то момента все обитатели посольства перестали делать между ними различия! Атмосфера была сходной с той, которую мы помним по «Ангелу-истребителю» Луиса Бунюэля…» На горизонте у Бертолуччи – масса новых проектов. Например, давно обещанная третья часть «ХХ века», к которой он так и не приступил до сих пор. Или фильм об интригующей судьбе Джезуальдо ди Веноза, знаменитого композитора XVI века, автора мадригалов. Хотя во время нашей последней встречи режиссер был убежден, что приступит к осуществлению этого проекта буквально на днях: «Джезуальдо был потрясающим музыкантом, хотя до сих пор он известен немногим, – а ведь Стравинский считал его чуть ли не образцом… У меня уже есть название, «Небеса и ад», и я приступаю к написанию сценария».Идет ли речь о малоизвестном композиторе, жившем пять веков назад, или о трех молодых людях 1960-х, Бертолуччи верен себе: глядя в прошлое, он видит в нем сегодняшний день. «В начале моей карьеры я был уверен, что кинематограф знает лишь одно время – настоящее. Но потом я осознал, что все не так просто: кино имеет дело не с настоящим моментом, а с длительностью времени. Время всегда было главным сюжетом кинематографа, даже если казалось, что фильм говорит о чем-то ином. Кокто был прав, утверждая, что «кино снимает смерть за работой».Сын знаменитого поэта и прозаика, Бертолуччи – автор как скандальных и зрелищных фильмов, так и малобюджетных фильмов-экспериментов; он остается собой вне зависимости от того, работает ли над колоссальным проектом с гигантским бюджетом или над чем-то скромным и интимным. В любой ситуации он настаивал на своей концепции кинематографа, имеющего дело больше с грезами, нежели с действительностью, и сочетал тонкий анализ внутреннего состояния человека с яркими и живыми картинами реальности. Экзистенциальные вопросы, взлет и падение идеологий, трудности коммуникации, моральный и интеллектуальный хаос, неуверенность человека в том, где его место на перекрестках истории: все это рисует портрет уникального режиссера, влюбленного в психоанализ и методику французского кино (страстный поклонник «Новой волны», Бертолуччи считает моделью для подражания судьбу и метод Жана-Люка Годара).Однако, даже будучи убежденным космополитом, Бертолуччи не устает заявлять о глубинной связи с традициями итальянского кино. «Я снял три фильма, смирившись с законами международной киноиндустрии: «Последний император» в 1987-м, «Под покровом небес» в 1990-м и «Маленький Будда» в 1993-м. Меня тут же стали обвинять в продажности, а эти фильмы окрестили американскими. Ничего нельзя придумать глупее! Тот же «Последний император» был совершенно итальянским фильмом. Может, он и смотрелся как американский, рядился в американский, но в этом был мой вызов Голливуду. Я бросил вызов – и выиграл, как мне кажется. Тем более что после этих трех фильмов я решил вернуться на родину, в Италию. Больше всего на свете мне самому хотелось снова обратиться к более простому кинематографу, не зависящему от тотального контроля продюсеров. И я пришел к тому, с чего начинал как режиссер: работе с маленькой съемочной группой и менее амбициозным творческим задачам. Так в 1996-м возникла идея сделать такой фильм, как «Ускользающая красота». А в 1998-м я себя чувствовал просто прекрасно, снимая всего за 28 дней и за смешные деньги «Осажденных». Вот этого рекорда скромности мне, боюсь, уже никогда не превзойти…»В фильмографии Бертолуччи масштабные проекты соседствуют с автобиографическими «маленькими» картинами, одна из которых – «Перед революцией» – принесла ему в 1964 году первые лавры. На этот фильм Бертолуччи вдохновила не только «Пармская обитель» Стендаля, но и собственный опыт: «В те годы я жил в Парме и описывал ситуацию, схожую с моей собственной, – после долгого изматывающего пути мой герой открывал для себя новый мир». Другой «маленький» фильм – метафизическая «Стратегия паука» 1970 года – сделал Бертолуччи международной звездой режиссуры, а ведь он тоже возвращал режиссера в его родные места, хотя это путешествие было куда более опосредованным. «Трагедия смешного человека» (1981) – последний визит Бертолуччи в собственное детство.Билет туда и обратно, из прошлого в настоящее, из провинции в столицу, из Италии в Америку; поиски стиля и выразительных средств Бертолуччи вел в дороге, не останавливаясь ни на минуту. «Зачем я вернулся к себе вчерашнему? – сказал он сразу после выхода «Мечтателей». – То, что происходит в последние годы, слишком явственно напомнило мне о том, что мы переживали в конце 1950-х – начале 1960-х. Как раз когда я родился на свет как художник. Тогда «Новая волна», обновлявшая законы кинематографа, говорила не только о необходимости менять искусство, но и о глобальной жажде изменения мира. По счастью, и в самых талантливых из нынешних режиссеров я ощущаю эту потребность – об этом свидетельствуют фильмы таких авторов, как Дэвид Линч и Ларс фон Триер, Хармони Корин и Вонг Кар-Вай».В «Мечателях» Бертолуччи вернулся к призракам, впервые потревоженным им в «Последнем танго в Париже», – снятый в 1972-м, этот скандальный фильм с Марлоном Брандо и Марией Шнайдер был сокращен по решению суда в Болонье, обвинившего режиссера в «непристойности». Но во втором парижском танго нет тоски и боли – это рассказ о воспитании чувств двух мальчиков и одной девочки, не выходящий за границы одной квартиры. «Я хотел воссоздать климат неповторимой эпохи, весны всех чувств, полемичной и беспокойной поры, когда открытие радостей кинематографа и секса впервые поставило под вопрос теории предыдущего поколения, – вспоминает Бертолуччи. – В «Мечтателях» секс – способ романтического познания мира, слегка омраченный предощущением смерти».Политика, секс и кинематограф, погружение в прошлое, обращенное к будущему, – те элементы, причудливое совмещение которых и позволило родиться на свет феномену Бернардо Бертолуччи.[b]Паоло ПЕРРОНЕ,специально для «Вечерней Москвы»[/b]