Анатолий Торкунов о прошлом и будущем МГИМО

Анатолий ТОРКУНОВ, ректор Института международных отношений: РАНЬШЕ АБИТУРИЕНТОВ НАМ РЕКОМЕНДОВАЛИ РАЙКОМЫ ПАРТИИ, ТЕПЕРЬ – НЕФТЯНЫЕ КОМПАНИИ Он пятнадцать лет возглавляет, пожалуй, самый известный и престижный вуз России. Чем был в иные времена и что сегодня представляет собой Московский государственный институт международных отношений, бывший студент, а ныне ректор МГИМО Анатолий ТОРКУНОВ рассказал нашему обозревателю Андрею МОРОЗОВУ. Сын Гришина защищался дважды – Анатолий Васильевич, в советские времена МГИМО был элитным вузом, и считалось, что в нем учатся только дети высокопоставленных работников партии. – Я сам учился тут. Но я не сын высокопоставленного работника, мои родители работали инженерами на ЗИЛе. Из тех, кто учился вместе со мной, почти сорок процентов – демобилизованные из армии. В МГИМО тогда учились студенты из разных уголков страны, все общежитие было забито битком – в 16-метровых комнатах жили по четыре человека. На нашем курсе учился сын Гришина (первый секретарь московского горкома КПСС. – А. М.), были и дети сотрудников МИДа, в том числе послов. Но они не составляли большинства. Эта мифология появилась потому, что у нас действительно учились дети очень многих ответственных работников, но на курсе их было из 120 человека 3–4. Просто все знали их фамилии, они были известны в стране. – Но сам-то институт был привилегированным заведением. – Это верно. МГИМО был единственным вузом в стране, который готовил специалистов по международным отношениям, и единственным вузом, который обеспечивал выпускников работой по специальности. В условиях тоталитарного общества это действительно создавало известные привилегии. Они заключались в возможности работать по очень интересной профессии, которая была к тому же связана с поездками за рубеж. Кстати, это была единственная тогда возможность честно зарабатывать деньги. По тем временам специалистам, работавшим за рубежом, платили столько, что человек мог достойно жить. В самом же процессе обучения была только одна «привилегия» – вылететь можно было гораздо быстрее, чем из другого вуза. В то время как мои бывшие одноклассники гоняли в футбол, осаждали пивные и готовились к экзаменам, как водится, только во время сессии, я ежедневно долбил два иностранных языка. Шкуру с нас драли, как говорится, только так. Из тех, кто поступил, окончили МГИМО только 80 процентов. – Сын Гришина тоже окончил? – Да, но не сразу. Его защиту перенесли на осень. По мнению научного руководителя, его дипломная работа была не совсем готова. Он сумел убедить Гришина-старшего, чтобы сын вышел на достойную защиту. Тем более что сын руководителя такого уровня должен был показать высокий класс. В итоге парень достойно защитился. – Говорят, что дети нынешних чиновников учатся где угодно, только не в МГИМО. – Я учет не веду, но у нас учатся дети известных врачей, артистов, министров. У нас учатся самые разные дети, но, как и прежде, учатся дети руководителей. За кафедрой – послы и бизнесмены – Как вы сами поступали в институт? Насколько я в курсе, не всех желающих допускали к экзаменам. – Я поступал по рекомендации. Тогда все поступали по рекомендациям райкомов комсомола или партии. В 91-м году мы отказались от этого. Но до этого существовал четкий порядок – только по рекомендации. – Родственников абитуриентов проверяли компетентные инстанции? – Нет. Рекомендовать могла комсомольская организация школы и педсовет. После этого рекомендацию давал райком. В Москве получить ее было дооказывается, и поддельные дипломы… С нашим дипломом можно устроиться на приличную работу, потому что к нему очень позитивное отношение. – Кто преподает в МГИМО – научные работники или кадровые дипломаты? – С самого начала у нас было очень органичное сочетание и тех, и других преподавателей. С одной стороны, была представлена академическая наука – Иванов, Таврин, Морочницкий, Трухановский. С другой – дипломаты. Сегодня такая же ситуация. Плюс свои мастерклассы ведут специалисты из министерств, руководители компаний. Преподает у нас и группа отставных послов, работавших в крупных странах. А вот система преподавания изменилась коренным образом. Она стала аналогична по качеству приличному европейскому университету. Поэтому у нас по многим дисциплинам «двойной» диплом. – Насколько я понимаю, проблем с трудоустройством у ваших выпускников нет и сегодня. – Я бы так категорично не говорил. Тем не менее у нас есть отдел, который помогает нашим выпускникам с трудоустройством. Так что 90 процентов наших выпускников трудоустроены. Марксизм, конечно, присутствовал – Вот вы вспомнили, как сложно и ответственно было учиться в ваше время. А как сейчас? – Другие времена – другие песни. Должен сказать, что учебный процесс и раньше отличался демократичностью. В конце 60-х – начале 70-х у нас проходили свободные дискуссии. Многие из статочно просто, несмотря на определенную очередь. А вот ребята из регионов рассказывали мне, что у них требовалась еще и рекомендация обкома партии. Но иногородних в МГИМО всегда было много, и сейчас их более сорока процентов. – Чьи рекомендации нужны сейчас? – Никакие рекомендации не нужны. Просто нужно сдать экзамены. Есть, конечно, и те, кто поступает по договору. Например, сейчас мы готовим специалистов нефтегазового бизнеса. Таких студентов рекомендуют сами нефтяные компании. Без экзаменов у нас поступают только победители олимпиад. При этом ситуация, когда за обучение студента заплатила компания и он может получить диплом «просто так», исключена. Тех, кто учится на платной основе, отчисляем больше всего – за год десятки таких «договорников». – Котируется ли диплом МГИМО за границей? – У нас нет проблем с признанием нашего диплома даже в Америке. Там, кстати, есть специальный центр, где проверяют дипломы, и мы каждый месяц получаем запросы от них. Мы, кстати, уже несколько раз обнаруживали, что есть, наших преподавателей были людьми свободомыслящими, в силу того что они занимались такими предметами, как, например, западная философия, где без свободы мысли делать нечего. Нужно быть психически больным человеком, чтобы изучать, например, Францию и не испытывать к ней симпатию. Причем не только к ее кухне и танцам. – Но ведь в те времена учили на все смотреть с марксистской точки зрения. – Марксизм, конечно, присутствовал. Но тем не менее планка свободомыслия была высокой. Студенты со второго курса имели доступ к закрытым материалам – западным журналам и газетам, книгам спецхрана, получали закрытые бюллетени ТАСС, где печаталисьзападные переводные материалы. – При такой информированности вы оставались «настоящим советским человеком»? – Не все было так просто. Можно было совмещать неудовлетворенность действиями властей с нормальной позицией советского человека. Вообщето, ничего зазорного с точки зрения социальной справедливости и какой-то формы демократии в тогдашней идеологии не было. Хотя, конечно, мы все в известной степени были конформистами. Мы были ими, потому что соглашались с тем, что было, и надеялись, что придет новое поколение руководителей и система заработает. – По-ленински заработает? – Ну да. Хотя мы не очень тогда представляли, что такое «по-ленински». Теперь, когда открылись архивы и мы узнали то, чего не было даже в спецхранах, это представляется четче. Впрочем, и тогда мы многое понимали, потому что слушали на даче «Голос Америки» и Би-би-си. К тому же мы владели иностранными языками и могли слушать другие западные радиостанции. За лекции шахтерам заработал на бельгийский костюм – Стипендии на жизнь хватало? – Конечно, нет. Но летом мы ездили в стройотряды. Нынешний министр иностранных дел, кстати, все каникулы проводил в стройотрядах. А в зимние каникулы ездили по стране читать лекции от общества «Знание». Нам разрешали читать публичные лекции, но не очень большие, минут по сорок. В то время за такую лекцию можно было получить 6 рублей. – Кому же вы их читали? – Как-то читал в Таганроге для шахтеров. Нужно было встать в 6 часов утра, ехать вместе с ними в шахту, и перед тем как они уходили в забой, я читал им лекции. В Новосибирской области читал по деревням. Была масса встреч с интересными людьми, тем более что на лекциях они узнавали чуть больше, чем можно было в то время прочитать в газетах или услышать по радио. И мы многое узнавали тогда о стране. Плюс за это еще платили. Помню, за две недели в Новосибирской области я заработал 300 рублей. Тогда на эти деньги можно было купить два хороших костюма. – Или настоящие джинсы. – Джинсы-то как раз за 300 рублей купить было трудно. А вот бельгийский костюм в универмаге «Москва» приобрести можно было. – И вы купили? – Конечно. Для семьи я обузой не был, свои материальные проблемы решал сам. – Почему вы поступали именно в МГИМО? Что повлияло на ваш выбор? – Тогда был очень популярен фильм «Чрезвычайный посол Советского Союза», многие из нас хотели стать дипломатами. Один мой приятель из старшего класса собирался поступать в МГИМО, рассказывал мне про него. Я заинтересовался. Кстати, тот приятель теперь зампредседателя ТПП (Торгово-промышленная палата РФ. – А. М.). – Романтика романтикой, но ведь нужна была, как вы сказали, и рекомендация райкома. – В школе я сам был секретарем комсомольской организации класса. Тут проблемы не было. – Но поступали вы не для того, чтобы спустя какое-то время стать ректором? – По специальности я поработал в Северной Корее и США. У меня уникальный случай – все возможности реализовались. – С Ким Ир Сеном доводилось встречаться? – Я не мог с ним лично встречаться, поскольку был младшим дипломатом. Но я его видел – в театре, на приемах. Он был очень крупным, у него был низкий красивый голос. Он был обаятельным человеком. Другое дело, какой режим он создал. Но, знаете, в то время, когда я там работал, корейцы не были голодными. Мясо они, конечно, ели не каждый день, но они улыбались, и чувствовалось, что у них есть будущее. К сожалению, нужно признать, что путь, выбранный Кореей сегодня, – тупиковый. На сцену? Ни за что! – Перед вашими студентами часто выступают главы государств. Кто из них особенно запомнился? – Такие встречи для наших студентов – уникальная возможность приобщиться к реальной политике. Очень ярко и интересно выступал президент Египта Мубарак. Очень остроумным было выступление госсекретаря США Пауэлла. Запомнилось и выступление мэтра политологической науки Киссинджера. Это было даже не выступление, не доклад, а просто непринужденная беседа со студентами. – Можно ли сказать, что дипломатия – профессия вежливых людей? – Я бы так не сказал. Иногда бывают такие резкие переговоры! Но я считаю, что люди, которые отвечают за принятие решений, не связанных лично с ними, с их семьей, не имеют права публично проявлять свои эмоции. Это традиция российской дипломатии. – Для ваших выпускников актуально такое понятие, как альма матер? – У нас, выпускников МГИМО, очень развит дух корпоративности. Мы все до сих пор дружим. Именно среди наших бывших студентов – мои самые надежные друзья. У нас даже есть специальный фонд, куда мы собираем деньги на случай помощи кому-нибудь. – А с кем еще дружите? – У меня много приятелей из творческой интеллигенции. В Большой хожу часто, потому что его директор – мой приятель. С Ширвиндтом дружу. Вообще больше люблю драматические театры. В юности даже хотел поступать в театральное училище. В зиловском молодежном театре играл Чацкого, каких-то шпионов. – У вас так много знакомых из театрального мира. Так, может быть, вам стоит попробовать уговорить их разрешить вам сыграть на профессиональной сцене? – Ну что вы! Я достаточно здесь играю, чтобы еще на сцену выходить. Справка ВМ: Датой создания МГИМО принято считать 14 октября 1944 года, когда Совнарком преобразовал созданный годом ранее Международный факультет Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова в самостоятельный институт. Первый набор в МГИМО составил 200 студентов. С 1946 года на учебу в МГИМО стали направляться студенты из зарубежных стран. В первые годы в вузе существовало три факультета: международный, экономический и правовой. В 1954 году в МГИМО было открыто восточное отделение. В 1969 году были созданы международно-правовой факультет и факультет международной журналистики. В 1991 году в институте открыт факультет международного бизнеса и делового администрирования, а в 1998 году учрежден факультет политологии. В феврале 2000 года по инициативе крупнейших нефтяных, газовых и энергетических компаний России в структуре МГИМО был образован Международный институт энергетической политики и дипломатии. В 1994 году институт получил статус университета. В МГИМО работают более тысячи профессоров и преподавателей, в том числе 122 доктора наук и профессора, около 20 академиков и членов-корреспондентов РАН. В настоящее время в университете учатся более 5 тысяч студентов из 60 субъектов Российской Федерации и 64 зарубежных стран. За время своей деятельности МГИМО обучил свыше 30 тысяч студентов, в том числе около 5 тысяч иностранных граждан. Среди известных российских выпускников МГИМО – государственные и политические деятели, дипломаты, ученые (20 членов и членов-корреспондентов РАН), бизнесмены и журналисты. Более двух третей сотрудников российской дипломатической службы окончили МГИМО. Выпускниками университета являются президент Азербайджана И. Г. Алиев, министры иностранных дел Украины, Белоруссии, Казахстана, Словакии, Монголии, другие видные государственные и политические деятели. Досье ВМ: Анатолий Васильевич Торкунов родился 26 августа 1950 года в Москве. Окончил факультет международных отношений МГИМО. В 1977–1983 годах занимался преподавательской работой в том же вузе. В 1983–1986 годах находился на дипломатической работе – второй, первый секретарь посольства СССР в Вашингтоне. В октябре 1992 года на общем собрании коллектива института был избран ректором МГИМО. В 1995 году защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора политических наук. В 1993 году ему присвоен дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла. С 1997 года является членом Коллегии МИД России. Награжден орденом Дружбы, орденом Почета, орденом «За заслуги перед Отечеством» (IV степени), орденом Преподобного Сергия Радонежского (III степени). Имеет государственные награды многих стран.