Ульяна Лопаткина считает, что балет – это и есть жизнь

Имя примы-балерины Мариинского театра Ульяны Лопаткиной знакомо даже тем, кто ни разу и на балете-то не был. Ее слава давно перешагнула пределы Петербурга, а талант, поразительное трудолюбие и виртуозное мастерство уже стали легендой. Критики называют Лопаткину жрицей классического танца, но, опровергая все каноны, она доказала, что ей нет равных ни в классике, ни в современной хореографии.В этом убедились участники и зрители III Международного музыкального фестиваля в Сочи, на который балерина прилетела из канадского Ванкувера.[b][i]Движение рук и ног. Но не только[/i]– Ульяна, чем было продиктовано ваше участие в сочинском фестивале?[/b]– Приглашение Юрия Башмета участвовать в этом фестивале совпало с моим желанием чаще выступать в российских городах. Программа, которую я подготовила, очень разнообразная – это и миниатюры современных хореографов, и всем известный «Умирающий лебедь», и «Гибель розы», которую незабвенная Майя Михайловна Плисецкая танцевала в свое время, эта миниатюра была создана для нее Роланом Пети. Я получила его личное одобрение танцевать ее в своей программе, и я его не разочаровала, Ролана Пети имеется в виду.[b]– Невозможно не спросить вас о том, как прошло ваше выступление в Ванкувере…[/b]– В Ванкувере у нас состоялось представление балета «Кармен» под музыкальное сопровождение Юрия Башмета. Он выступил как балетный дирижер.Концертный вариант оперы достаточно традиционный, а балет требует априори какого-то оформления. Наше же представление шло без декораций и кордебалета. Но эксперимент получился очень успешным, зрители долгое время нас не отпускали.[b]– Юрий Башмет оказался для вас удобным балетным дирижером?[/b]– Вы знаете, я протестую против такого традиционного восприятия артистов балета, что им должно быть в первую очередь удобно на сцене. Для меня важнее всего спектакль. И как дирижер, так и актер на сцене в данной балетной ситуации должны стараться найти некий компромисс.Каждый должен продемонстрировать самое лучшее. И музыку не погасить движением и требованиями танцовщика, что я, дескать, не успеваю.Танцовщик должен сделать все возможное, чтобы адаптировать движение, найти в себе профессиональные возможности для достижения лучшего результата в соединении музыки и рисунка движения. Для высечения той самой искры внутри человека, которое, может быть, вообще никогда до этого балет не видел. А я считаю, что балет хоть и элитарное искусство, но достойное зрелище даже для людей, которые с ним редко сталкиваются.Секрет в том, что музыка и движение должны быть на высочайшем уровне и в едином порыве. Поэтому главное не то, чтобы было тебе удобно, а чтобы было интересно. Я бы сказала, что какое-то единство было найдено, хотя это было непросто: у нас была всего одна репетиция в Ванкувере. Юрий Абрамович признался после спектакля, что он был поглощен происходящим. Я говорю: вот видите, значит, балет это не просто движение рук и ног…[b]– Были ли случаи, когда вы не находили общий язык с хореографом?[/b]– Если рассматривать лично мой опыт, когда я имела честь и счастье работать с теми хореографами, с кем я работала, то я не знаю ни одного случая, чтобы у нас не было взаимопонимания.Другое дело, что были трудности в исполнении. Особенно поначалу, потому что для артиста, который воспитан на классической балетной школе, при определенных балетных позициях бывает очень непросто станцевать спектакль в стиле современной пластики. Нужна специальная подготовка для того, чтобы не выглядеть классиком в современном балете. Потому что там должна быть практически спортивная тренировка тела, что и вызывало поначалу у многих солистов некий ощутимый дискомфорт, когда люди хромали от зала к раздевалке.[i][b]Фривольность на сцене не оправдана[/i]– Считается, что современная хореография – приоритет западного балета , а «наше все» – это классика…[/b]– Неправда. У нас очень талантливые танцовщики, они люди современные, и им нужны современные ощущения.Особенно молодым. А современная хореография дает такую возможность, она расширяет диапазон.Конечно, кому что нравится, но профессионал в балетном искусстве должен принимать любую информацию и уметь ее выразить, иначе ты не достигнешь в профессии высокого уровня.[b]– А что сегодня вам интересно – в жизни и в танце?[/b]– В жизни и в танце мне как раз интересно разнообразие пластики, эмоций, но не безграничное разнообразие. Скорее, я очень выборочно подхожу к тому, что я делаю в балете, доверяя в первую очередь, конечно же, своим собственным ощущениям, но мне интересно разное и многое. Что касается жизни, то от творчества мне ее трудно отделить, потому что балетная жизнь – это и есть моя жизнь. Не скажу, что личная жизнь отходит на второй план, скорее это все переплетено и одно питает другое. Если говорить о главных увлечениях, то это музыка и живопись.[b]– Вы артистка очень яркая и самобытная и способны позволить себе больше других. У вас не возникало желания расширить рамки репертуара, взять и станцевать что-то из мужского балета?[/b]– Интересная характеристика меня – дерзкая и позволяющая себе больше, чем другие. Я так полагаю, что она связана с исполнением Кармен. До этого меня называли скорее сдержанной, избирательной, замкнутой, очень определенного направления танцовщицей, которая не переступит черту духовности… Спасибо, это наиболее полная характеристика меня в балете, даже лестная.Поскольку позволить себе больше, чем другие, – это вопрос очень индивидуальный, это вопрос личной свободы, и я думаю, что для меня еще не все преграды пройдены в этом смысле.Другое дело, что какие-то границы я переходить и не буду, потому что есть определенные жизненные принципы. И для меня фривольность на сцене не оправдана, даже если я танцую партии очень откровенного содержания с эротическим направлением, такие как Шехерезада, например; я считаю необходимым трактовать их эстетически. Не исключая роль эротизма как достаточно серьезную составляющую нашей жизни, я имею конкретное объяснение такому направлению, и для меня есть определенная граница допустимого на сцене. В общем-то, как и в жизни.Что касается репертуара мужского плана, то я не считаю буквально необходимым исполнять мужские партии женщине, потому что есть разница в специфике балета. Мужское направление – это прыжки в высоту и вращения в воздухе, а у женщин – это изящество и очень сложная по степени выполнения техника на пальцах. И, соответственно, как у мужчин, так и у женщин своя сложная техника. Если я не подготовлена физически, зачем я буду плохо танцевать мужские танцы? Лучше делать то, что ты умеешь делать хорошо, и пробовать то, что будет интересно другим. Это не самоцель – попробовать все, так же как и в современной хореографии.[i][b]Вне всяких амплуа[/i]– Ваша яркая прическа – это тоже выход за границы каких-то канонов?[/b]– Ну, есть способы ее усмирить, эту яркую прическу. Знаете, эта стрижка вызвана моим отношением к внешнему облику женщины как явлению, требующему индивидуального прочтения. Не скажу, что я не приемлю никаких направлений и стилей моды – для меня это не то чтобы важно, но я считаю, что это такой аспект, который женщина не должна игнорировать по мере своих интересов. Это просто мой личный имидж. Что касается сцены, то вы знаете, короткая прическа мне нужна, как выяснилось. И признаюсь честно, в Ванкувере я, посоветовавшись со своим педагогом-репетитором и с друзьями, решила выйти танцевать с короткой стрижкой. Что в принципе было предусмотрено у Ролана Пети в балете «Кармен» – специально созданный имидж Кармен, он даже на длинноволосых своих женщин надевал парики с короткой стрижкой. И я вышла с короткими волосами, чем произвела еще больший эффект среди зрителей. Поэтому я думаю, что прическа – это не те границы, которые можно назвать границами.[b]– А вы придерживаетесь такого понятия, как амплуа?[/b]– Придерживаюсь, но не буду конкретизировать. Вообще понятие амплуа солистки балета зависит от того, какого роста труппа. Например, если кордебалет ниже среднего роста, а танцовщица выше среднего роста, она не может танцевать «Спящую красавицу», потому что это будет смешно.Но в целом я не тяготею к какому-то амплуа. Мне интересны разные характеры на сцене, поэтому то, что называется амплуа, – это традиционное восприятие внешних данных балерины. Например, в Ковент-Гардене сегодня есть танцовщица, которая ростом мне по плечо, а танцует все – как «Лебединое озеро», «Спящую красавицу», так и любые другие спектакли. У них вообще стерты понятия амплуа. Это скорее, я сказала бы, русская традиция, которая сломала не одну жизнь талантливой танцовщицы.Могу вам сказать, что Майя Михайловна Плисецкая, будучи высокой танцовщицей, танцевала все.[b]– Вы сказали, что не разочаровали Ролана Пети, танцуя его «Гибель розы»… Что вы имели в виду?[/b]– Моя фраза, что я его не разочаровала, касается возможности гениального художника изменить свою концепцию и поменять свое отношение к исполнителю. Что заставляет танцовщика быть более гибким и восприимчивым. На сегодняшний день я танцую одну его миниатюру под названием «Гибель розы».В свое время также исполняла маленький балет «Юноша и смерть» на музыку Баха и сценарий Жана Кокто. И могу вам сказать, что художник имеет право изменить свое отношение к своему произведению и потребовать большего или другого танцовщика. Это просто характеристика того, что происходит на сегодняшний момент, не более того.[b]Сочи–МоскваДосье «ВМ»[/b][i]Ульяна Лопаткина родилась в Керчи (Украина) 23 октября 1973 г.В 1991 г. окончила Академию русского балета им. А. Я. Вагановой в Ленинграде.По окончании училища Ульяна Лопаткина была принята в Мариинский театр.Лауреат Международной премии «Vaganova-Prix» (Санкт-Петербург, 1991), «Золотой софит» (1995), «Золотая маска» (1997), приз «Бенуа де ла Danse» (1997), премия «Балтика» (1997 и 2001), «Вечерний Стандарт» (1998), Государственной премии России (1999).Звания – заслуженный артист России (2000), народный артист России (2006).Состоит в браке с Владимиром Корневым, бизнесменом и писателем, у них есть дочь Маша, (родилась 24 мая 2002 года).[/i]