«Немцы называли Сталинград «Knochenmulle», «костяная мельница»…»

Но несколько лет назад это сделал Фонд исторической перспективы. В изданной им книге «Сталинград – величайший провал Гитлера. (Сталинградская битва глазами американских и британских журналистов)», выпущенной под редакцией Натальи Нарочницкой, Президента Фонда,  собраны уникальные документы эпохи – газетные материалы не наших, подчеркиваем, а иностранных журналистов, собственными глазами видевших то, что происходило в героическом городе и в СССР в это время. Их свидетельства лишены фальши, они были объективны – хотя бы потому, что при всем союзничестве отпор гитлеровским войскам давал именно советский народ, идеологический противник – как ни крути. И когда историю пытаются перелицевать, именно такие книги ложатся на стол и усмиряют тех, кто пытается исковеркать факты, вывернуть их наизнанку.

Впрочем, именно Сталинградская битва реже прочих используется как аргумент в борьбе идеологий. Слишком очевидно было то, что происходило. Но давайте посмотрим, что же писали ведущие СМИ мира в то время.

13.09.1942. Сталинград. Во время налета вражеской авиации / Курунин Степан/Фотохроника ТАСС/

«Нью-Йорк Херальд Трибюн», 24 июля 1942 года, Куйбышев.

Морис Хиндус передает:  

… Пусть передовица армейской газеты «Красная Звезда» и пишет сегодня о серьезности ситуации и опасности, которую представляет для России наступление немецких войск, люди на улицах здесь, в городе, как и крестьяне в деревнях, откуда я только что вернулся, не выказывают ни капли тревоги или сомнений.

Человек с улицы знает, что Германия бросила все имеющиеся людские и технические ресурсы для взятия Ростова и Сталинграда  и укрепления позиций нацистских войск на Дону и Волге. От также хорошо осведомлен о том, какие громадные усилия и жертвы требуются для противостояния постоянно растущему как лавина напору немцев, однако он верит в боевую силу Красной Армии и способность тыла устоять, сколько бы тем и другим не пришлось отступать. При упоминании слова «отступление» всегда подчеркивается его временный характер.

… Люди на улицах России говорят о сражении до последней капли крови, если нужно - то один на один. В то же время многие тут уже не испытывают иллюзий по поводу второго фронта. Иностранцы, представители стран-союзников, не склонны разделять этот пессимизм. Они признают, что Гитлер отчаянно пытается использовать в своих целях каждую минуту летнего тепла, прежде чем ему придется столкнуться с армией союзников в западной Европе.

По предварительной оценке специалистов в Куйбышеве, в ходе зимней кампании Германия потеряла 2 миллиона человек убитыми и 4 миллиона ранеными, при этом половина раненых сейчас снова в строю. Считается, что на стороне Гитлера на российском фронте сегодня сражается 5,5 миллионов солдат. Таким образом, русская кампания потребовала призыва из Германии 9,5 миллионов человек, что составляет более 10 процентов всего населения.

Дополнительные силы в любой точке мира заставят эту и без того серьезную цифру возрасти снова. По предварительным подсчетам во Франции находится всего 750 000 немецких военных, а в других частях Европы за пределами России и в Северной Африке – 500 000. Вместе с остальными солдатами, которые сейчас проходят обучение в немецких центрах, в общей сложности Германия располагает 12,5 миллиона военных, что составляет 14 процентов всего населения – непомерно высокое число. (…)

Интересно и поучительно наблюдать за тем, как прикованы глаза и сердца русских к своей земле, своей армии и собственным силам. Женщина средних лет, чьи три сына служат на фронте, показала мне свежий экземпляр газеты «Красная звезда». Она указала на отрывок, который она обвела красным: рассказ о пулеметчике по фамилии Сидиков, воевавшем под Воронежем. В статье сообщалось, что Сидиков был тяжело ранен, после того как благополучно прикрыл отступление своей роты. Он попал в окружение немцев, однако, собрав все силы, сумел бросить две противотанковые гранаты и убить 20 вражеских солдат, а третьей подорвать себя и свой пулемет.

«Ничего, – сказала женщина, – у нас еще много Сидиковых. Мы выживем, мы победим!».

«Чикаго Дейли Трибьют», 20 сентября 1942 года:

Устоит ли Сталинград или падет, его отчаянная оборона должна глубоко повлиять на дальнейший ход войны. Если русские сотворят чудо и продержатся, это может стать поворотным событием как для самой России, так и для всего мира. Если город падет, то война наверняка продлится дольше, чем ожидалось, хотя Германия и ощутит на себе цену отложенной победы во всех будущих кампаниях. Она не может воскресить множество павших, ставших жертвами грандиозного штурма, или вернуть потерянные на Волге недели.  (…) Падение Сталинграда станет катастрофой не только для России, но и для всех союзников. Все, что бьет по русскому великану, бьет и по нам…  

Дрю Миддлтон, Лондон, 25 сентября 1942 года:

Согласно прозвучавшим сегодня заявления британских военных экспертов, продолжающаяся уже месяц битва за Сталинград всерьез расстроила планы Германии, рассчитывающей сокрушить военную и экономическую мощь Советского Союза уже в этом году, и до конца 1942 года сократила масштаб операций немецкой армии на юге России, где враг будет вынужден ограничиться незначительными завоеваниями. Этот итог долгой и ожесточенной обороны города эксперты считают более значительным, чем существенные потери немцев в живой силе и технике. Подчеркивается, что потери Германии за один день Верденского сражения во время Первой мировой войны были более существенными, да и средний показатель немецко-австрийских потерь за четыре года войны (он составляет 2 тысяч человек в день) в Сталинградской битве не был превышен.

«Таймс», 21 октября 1942 года:  

Никто из союзников и даже сами русские не смогут сказать сейчас, сколь многим они обязаны Сталинграду. Не все данные доступны. Неизвестно, как дорого обошлась битва Германии, сколько немцев было убито и ранено, какая нагрузка легла на немецкие промышленность и транспорт, насколько она их истощила. Эти страницы гроссбуха пока закрыты. Однако о чистом выигрыше союзников уже можно сказать с достаточной степенью ясности. За два месяца враг был вымотан практически до изнеможения. Эти два месяца и друзья, и враги единогласно называют кульминацией войны.

В августе немцы были уверены в тои, что план их сработает. Сталинград должен был пасть в кратчайший срок. И у немцев осталась бы масса времени на то, чтобы начать более масштабные кампании до того, как наступит проклятая зима: на юге на Кавказе или на севере в направлении Москвы. Русские были бы полностью разбиты, вся Европа превратилась бы в неприступную крепость, немцы вышли бы победителями из войны, если не считать еще одной последней атаки на британский авианосец. План был совершенно ясным (и как же могло случиться, что он не сработал?), и они уже начали думать о Сталинграде не просто как о препятствии на пути, но как о символе победы. Когда загорелись дома и заводы, немцы восприняли это как провозвестие неизбежного конца сражения. Теперь же можно говорить о другом символе. Немцы называют его ужасающем сломом Knochenmulle, что означает «костяная мельница». Это символ войны, поглотившей все их расчеты.